Вандеризованный человек не нуждается в Толстом, Шекспире и т. д. Он не нуждается в творцах. Он сам себе творец и читатель. И сколько бессмертных и гениальных романов он прочитывает за час, сидя на скамье на бульваре, глядя на проходящих мимо него гуляющих людей! И это при бесконечном, неутолимом сенсорном голоде. В капле воды он угадывает не только океан[151], но и все населяющие его живые существа, в т. ч. и разумные.

Тагоряне — цивилизация гипертрофированной предусмотрительности. 3/4 всех мощностей направлены на изучение последствий (вредных), которые могут последовать из изобретения, открытия, нового технологического процесса и т. д. Причем это очень интересно, дает массу интеллектуального и эмоционального наслаждения. Тормозить прогресс так же увлекательно, как и ускорять — всё зависит от воспитания и исходной установки.

Транспорт — только общественный (ЖД). Авиации — никакой. Зато прекрасно развита (проводная!) связь.

Леонидяне — чрезвычайно древняя и медленная цивилизация. Возраст — 200 тыс. лет. Застыли в единении с Природой.

Итак: три цивилизации, считающие себя благополучными.

Почему Странники должны вмешаться именно в нашу жизнь? Мы движемся, а значит, можем ошибаться в направлении движения.

Подмикитеры — фанатики-энтузиасты ускорения прогресса тагорян и леонидян.

30.04.83

Сделали 3 стр. (41)

Вечером сделали 3 стр. (44)

1.05.83

Сделали 4 стр. (48)

Причины выступления против фукамизации:

1) Антиевгеника. Вторжение в естественное состояние чел<овеческого> организма. Никому и никогда еще не удавалось затормозить расторможенный гипоталамус. Отдаленные же последствия предсказать невозможно.

2) Возможное влияние на наследственность. Рождение детей с расторможенным гипоталамусом, и это передавалось по наследству.

3). «Религиозные» соображения. Ридеры (т. е. телепаты). Ноофилисты (жизнь → преджизнь; жизнь начинается после смерти в объединении с Мировым духом).

4). Сторонники свертывания технологического прогресса. Фукамизированный человек — человек дерзкий, он не остановится. Монография «Человек дерзкий». Освоение мира внешнего наносит ущерб освоению мира внутреннего. Некогда оглянуться.

Вечером сделали 2 стр. (50)

2.05.83

1). Первые вспышки и географическое движение фобий.

2). Гипотезы, объясняющие фобии.

3). Появление группы врачей, поддерживающих женщин.

4). Появление таких же групп отцов.

5). Рост социальной агрессивности — марши, петиции и т. д.

6). Появление оппозиции к «Закону» в самой комиссии по охране Материнства и младенчества.

7). Малый процент «простых» людей; заметная доля специалистов (медики, философы, социологи и т. д.).

8).

a) совпадение по времени с «синдр<омом> пингвина»,

b) многие из женщин, выступавших против, потом прекрасно фукамизировали (либо Дирижер, либо принципиальная борьба против обязательного).

Сделали 4 стр. (54)

Вечером сделали 2 стр. (56)

3.05.83

Сделали 3 стр. (59)

И ПРЕРВАЛИСЬ НА 59 СТР.

4.05.83

Арк. уезжает.

Дорогой Борис!

На 10.05.83 денег из Одессы на книжке нет.

Письмо в ВААП отправил 5-го.

Тогда же и письмо тов. Пастухову из Госкомиздата — с вопросом о статусе ПнО.

Приветы, обнимаю

твой Арк.

9 июня корреспондент АПН В. Захаров берет интервью у БНа. Вопросы обычные — о специфике фантастики, о начале творческого пути, о своеобразии произведений АБС.

<…>

— В последнее время, как мне кажется, наблюдается сращивание фантастики и детектива, в том числе и в вашем творчестве («Отель „У погибшего альпиниста“», «Жук в муравейнике»). Чем вы объясняете такую тенденцию?

— Откровенно говоря, я ее просто не вижу. Действительно, во многих фантастических произведениях сюжет строится на тайне, которую надлежит раскрыть, на загадке, которую разгадывают герои, но ведь это — давняя традиция, ведущая свое начало от Эдгара По, Жюля Верна, Герберта Уэллса. На мой взгляд, это говорит лишь о том, что фантастика находится в близком родстве с приключенческим, авантюрным романом.

Что же касается детектива, то мы оба его любим и даже давно задумали написать детектив, причем не совсем обычный. Свою задачу мы понимаем так: придумать такой детективный сюжет, чтобы читательский интерес к моменту развязки не падал бы, как это обычно бывает, а, наоборот, возрастал. Другими словами, развязка должна быть не менее интересна, чем завязка. Кстати, из рассуждений подобного рода и родился наш «Отель»… По сути своей, это повесть экспериментальная, и, надо признаться, эксперимент не совсем удался. Насколько нам известно, и любители фантастики, и любители детективов остались этой повестью не очень-то удовлетворены.

Если же говорить о «Жуке», то его следовало бы считать скорее антидетективом. Внимательный читатель обнаружит там по меньшей мере одиннадцать вопросов, оставленных без ответа. Что же это за детектив, где столько сюжетных нитей болтаются «неподвязанные», неприбранные, кое-как?.. Конечно, «Жук» ни в коей мере не детектив. Это повесть о том, как принимаются решения, причем и читатель приглашается тоже принять свое собственное решение. Он имеет на это право, ибо знает о происходящем ровно столько, сколько и герои повести.

— В своем творчестве вы обращаетесь к разным видам фантастики: фантастике-мечте («Возвращение»), героической фантастике («Страна багровых туч»), квазиисторической («Трудно быть богом»), сказочной («Понедельник начинается в субботу»), философской («Пикник на обочине»)… Не хотелось ли вам попробовать свои силы в ином жанре — написать «в чистом виде» исторический роман или заняться социально-психологической прозой?

— Вряд ли мы когда-нибудь напишем чисто «бытовой» роман, а вот об историческом романе подумываем давно. Ведь фантастика и историческая проза очень близки в своей основе. И здесь, и там только принятая мера условности определяет правдоподобие. И там, и здесь несомненно право автора на домысел: право писать либо о том, что знаешь очень хорошо, либо о том, чего никто не знает. И там, и здесь описываемое в романе ценно не само по себе, а только в некой перекличке (идейной, эмоциональной) с нынешним днем.

— В связи с бурным развитием науки современная фантастика становится всё более сложной, всё более интеллектуальной. Возникает вопрос о доступности научной фантастики широкому читателю. Не движется ли она к тому, чтобы стать «элитарным» чтением?

— По-моему, такой проблемы нет. Во всяком случае, мне не кажется, что интеллектуальный уровень фантастики растет быстрее, чем сам советский читатель.

— Какую из ваших повестей вы считаете лучшей?

— С наибольшим уважением, пожалуй, мы относимся к нашей повести «Улитка на склоне». Но, как водится, любимое детище — последнее. Так сказать, «поздний ребенок» — повесть «Хромая судьба», которую мы только что закончили.

Это интервью было опубликовано в «Вестнике АПН» 19 июля и затем на протяжении всего года перепечатывалось под своим названием и названием «Ориентиры научной фантастики» различными центральными и региональными газетами.

Для Института Чудаков: человек, кот<орый> видел звуки окрашенными (Скрябин); буквы окрашены (Хлебников) и далее по аналогии.

«Познание не обязательно будет обещанием успеха или выживания; оно может вести также к уверенности в нашем конце».

R. Thom «Catastrophe theory» (см. «Природа», 10, 1979, стр. 63)[152]