Дикая Ньют… Какой бы она стала еще через месяц? А через год? В кого бы превратилась она, если бы ее не нашли? Умерла бы, когда кончились продукты — или тоже стала бы охотиться на своих врагов, чтобы отделить от трубок с кислотой их мясо и сожрать его?
«Нет, зачем я, о чем…» — пробовала отогнать картину Рипли — и не могла. Дикая Ньют росла на глазах, превращалась в девушку — хорошо сложенную, сильную, но со звериным блеском в лишенных разума глазах.
— Ньют! — закричала Рипли, закрывая лицо руками. — Ньют! Не надо!
— Шеди, ей снова плохо!
— Меня это не волнует, Сэд. Она — жестокое и бездушное создание!
— Но она кого-то зовет… Наверное, настоящего ребенка…
— Я ничего не хочу знать…
«Я тоже», — бессильно подумала Рипли, погружаясь во включившееся жужжащее беспамятство.
Через день Рипли убедилась, что с ней больше не разговаривают. Ее кормили, даже ставили теплую ванну, но уже не помогали сесть и лишь перед сном включали свой аппарат. Меньше всего Рипли хотелось оставаться сейчас со своими мыслями наедине — но выбора ей не предоставляли. Не совпадали ли в их языке понятия «бездушный» и «неодушевленный»?
Вскоре Рипли поймала себя на том, что очень ждет, когда с ней заговорят; потом она пробовала сама начать разговор — но безуспешно. Лишь дня через три, обращаясь к ней, но глядя мимо нее, Шеди бросила с неприкрытым упреком:
— Скейлси заболела. Некотоые дети умирают от тоски.
— Шеди, где она? — нервно спросила Рипли.
— Зачем мне говорить об этом с тобой? — Шеди отвернулась и заковыляла прочь.
— Постой! — спрыгнула с кровати Рипли. — Ты хочешь сказать, что Скейлси заболела из-за меня?
— А то из-за кого же? — нехотя отозвалась Шеди.
— Но, Шеди… она же просто меня не знает…
— Она любит тебя, а ты ее оттолкнула. Все, разговор окончен.
Рипли прикусила губу. Такого резкого отказа она не ожидала. И все же в словах Шеди была доля правды. Стоило Рипли на секунду задуматься о судьбе маленького чудовища, как она почувствовала жалость.
В самом деле, малышка ведь не виновата…
Недолго думая, Рипли подошла к двери и впервые сама взялась за рычажок замка. Сразу же замигала лампочка, возвещая о ее попытке, но дверь открылась. За ней зеленел овальный коридор с неравномерными светящимися пятнами плоских ламп.
— Шеди! — позвала Рипли, осторожно ступая на пол коридора — почему-то он пружинил.
Вместо Шеди навстречу ей выскочила Сэд.
— Что ты делаешь — тебе запрещено выходить!
— Неважно, — решительно возразила Рипли. — Я должна видеть Скейлси.
— Ты? — оба рта Сэд приоткрылись от удивления.
— Ей плохо, да? Если она действительно нуждается во мне, ты меня отведешь сейчас к ней. Ясно?
— Да, но… — Сэд попятилась.
— Никаких «но». Я сказала — ты меня сейчас к ней проводишь.
«До чего странное существо, — поразилась Сэд, — то она отталкивает ребенка, как какую-то гадость, то готова броситься на меня, чтобы его увидеть… ничего не понимаю».
— Ну хорошо, — после недолгого колебания согласилась Сэд.
— Так, и объясни мне, что я должна с ней делать.
— То есть?
— Как за ней ухаживать, как ласкать, и все такое прочее.
— Ты что, хочешь сказать, что не умеешь делать это сама?
— Если тебе так проще — считай, что не умею. — Рипли не была склонна вдаваться в подробности и вообще долго разглагольствовать на эту тему. Собственный порыв уже казался ей нелепым — зачем она решила ввязаться в это дело?
«Неважно. Оно — ребенок. Ему плохо. Я могу помочь — вот о чем надо думать».
… Скейлси лежала в мягком гнездышке, как показалось Рипли, сделанном из травы, и тихо поскуливала. Маленькие глазки тускло смотрели в одну точку, чешуя поблекла. При виде маленького несчастного существа Рипли отбросила все свои сомнения.
— Ну что же, дурочка? — ласково спросила она, трогая гладкую жесткую головку.
— Мама… — всхлипнула Скейлси и вдруг прижалась к Рипли всем телом, повторяя все то же короткое слово — «мама».
«Только бы не заплакать», — приказывала себе Рипли, лаская веселевшую на глазах малышку — но не могла удержаться. Горячие слезы потекли по ее щекам, падая на гладкий рыжий хитин.
Шеди медленно шла по верхней стороне улицы. Прямо под слоем пластика под ее ногами шелестел дождь. Отдельные капли пробивались сквозь боковые окна, у самых ног тянуло сквознячком.
За поворотом фонарей стало меньше, а еще ближе к дому они исчезли совсем.
Шеди всегда побаивалась темноты — еще больше, чем слишком яркого света. Ей всегда чудилось, что в этом закоулке ее поджидают, и все же когда чье-то щупальце неожиданно оплело ее плечи, она чуть не потеряла от неожиданности сознание.
— Просьба не паниковать, — услышала она. — Секретная служба… — Шеди дернулась. Только этого ей и не хватало!..
Двое из секретной службы довели ее до пневмопоезда, и там уже она смогла рассмотреть их тела и головы: как истинные профессионалы, оба, и мужчина, и женщина, не были ни красивыми, ни уродливыми; разве что коричневые пятна на брюхе «молодого человека» выделяли его из общей толпы и придавали хоть тень индивидуальности. Женщина была в возрасте и очень худа.
— Куда вы меня везете? — ежась, спросила Шеди. Она казалась сама себе маленькой и беззащитной.
— В Управление.
— Но — зачем? Кому может быть нужна скромная сестричка?
— Не понимаю, чего ты нервничаешь, — махнула в ее сторону щупальцем женщина. — Тебе зададут несколько вопросов и отпустят.
Шеди покорно опустила лапы. Она не верила, что ее могут вызвать туда из-за пустяков, и тем более сомневалась в том, что ее вообще отпустят: об Управлении ходили разные слухи. Конечно, Шеди, как и большинство молодых девушек, еще верила в справедливость законов, но страху ее вера ничуть не мешала. Скорее она могла допустить, что, сама того не зная, совершила какое-то серьезное преступление.
Ехали недолго. Шеди и не подозревала, что Управление находится так близко от ее дома.
Овальный кабинет выглядел мрачновато, может, из-за слишком симметричного расположения опять-таки слишком правильной формы ламп. На шикарной медной перекладине сидел крупный самец с редким зеленоватым отливом.