Удивительно, но точно так же вели себя в этом источавшем депрессию кабаке и воспитанные девушки. А что им еще оставалось делать в такой обстановке? В этой всезасасывающей ауре? Куда же им было здесь деваться? Некуда, конечно же. Вот поэтому и становились они тут же настоящими проститутками. И тоже носили они всегда с собой черные очки в пахнущих дешевым шампунем прическах. И в почетном труде своем были они всегда последовательны и, даже можно сказать вдохновенны. И отдавались они делу своему просто таки до самого что ни на есть конца. А иногда и до почек отдавались. По разному все у них тоже порой выходило. Все зависело порой от глубины отчаяния какого-нибудь залетного покорителя пятого океана. И нельзя было им никак иначе. Ведь к этому их всегда подспудно что-то обязывало. Что-то внутреннее и плохо формализуемое. Можно только предположить, что это «что-то» и было как раз то самое, полученное ими в детстве хорошее такое, добротное семейно-школьное воспитание.
Ну да шут с ними, с этими деталями окружающей наших героев обстановки. Вернемся лучше к описанию их творческого времяпровождения. По давней своей традиции Жека с Коляном сидели в углу зала за самым маленьким в «Сбитом летчике» столиком и глушили стаканами «Chateau Margaux». Они были уже достаточно пьяны, чтобы быть по отношению друг к другу необоснованно категоричными, но еще недостаточно для того, чтобы начать бить друг друга по лицу. Если же так немного по скрупулезней разобраться в их взаимоотношениях, то этот бестолковый Колян и не был никогда Жекиным другом. Это был обычный придурок, с которым еще можно было как-то поболтать о глобалистических тенденциях в мировой экономике или о последствиях потепления планетарного климата. О засилии транснациональных корпораций, наконец, можно было поболтать с ним на полном серьезе, но никогда нельзя было с ним затронуть что-нибудь глубоко личное. Например, нельзя никогда было с ним пошептаться о великих таинствах мерчендайзерства.
А что еще можно было взять с этого Коляна? Он ведь был простым люберецким торгашом и ничего в настоящем мерчендайзерстве не смыслил. Однако, это не мешало ему по каждому вопросу, связанному с глубинами мерчендайзерства, иметь собственное мнение, переходившее в словесное суждение абсолютно наиглупейшего содержания. Бестолковый Колян этот, к примеру, мог на полном серьезе утверждать, что производитель любого продукта имеет в рыночной экономике более значимый вес, чем продавец, и поэтому доход от деятельности производителя должен быть много выше, чем у продавца. Ну бред же какой-то! Такого не мог бы себе позволить даже сивый мерин в Авгиевой конюшне! Одним словом – клинический люберецкий идиот!
Тем временем, Жека с Коляном начали уже периодами впадать в пьяную меланхолию. Шестой стакан «Chateau Margaux», наконец возымел свое успокающее действие. Это ведь только поначалу непримиримые друзья, сильно контрастировали на унылом кабацком фоне. Это только поначалу они время от времени разражались веселым лошадиным смехом или же переходили к громким взаимно обвинительными выкрикам. Но постепенно сникли. «Chateau Margaux», как назло, никак не кончалось, а на громадном, стоящем по среди стола блюде, шевелилась приличных размеров горка сваренных в красном вине лобстеров. Слишком много заказали друзья в этот раз… Слишком много заказали. После десятого стакана длительность периодов приходящей грусти раз от раза начала увеличиваться. Этому еще и способствовала царящая в кабаке удушливая атмосфера. Рвущая душу атмосфера произошедших авиакатастроф. Надо было что-то срочно предпринимать. Иначе воскресный вечер грозился быть напрочь испорченным. Ситуацию, неожиданно даже для самого себя, спас Колян. Его уже начавшая выбивать сонную дробь по крышке стола голова вдруг резко вскинулась и понесла обычную для нее пьяную чушь.
– Ты только подумай, – орала голова Коляна на Жеку, распространяя всюду запах сгнивших в кариесе зубов, – чтобы изготовить хороший, качественный член, надо найти, прежде всего, качественную древесину, договориться о ее закупке – ну там цена, откаты лесничим и все такое. Затем, Жека, надо закупить специальный деревообрабатывающий станок. Больших бабок станок стоит. Потом рабочих надо сыскать, которые на этом станке что-то еще могут и в запой уходят ненадолго. Раз в месяц на неделю. Это я про риски и рентабельность, Жек. Потом, Жека, надо найти таких людей, которые будут вручную заготовкам членообразную эту форму придавать, головастую такую, с прожилками, как в лучших порнофильмах. А потом, Жека, это все надо раскрасить. Под нашу желтизну, под негроидную синеву, коричневость монголоидов и зеленость инопланетян. Поприкольней чтобы все было-то. И для этого, Жек, краски хорошие нужны и малопьющие люди. Краски такие, Жек, нужны, чтобы не отшелушивались сразу-то. Ну хотя бы во время продажи. Народ ведь у нас любопытный. Все норовит пощупать руками своими липкими. Особенно дамочки. Краснеют все, а все равно щупают: «Хи-хи-хи, мужу на 23 февраля подарю!» Знаем мы, каким мужьям и что эти дамочки дарят. Но сейчас не об этом. С людями, Жек, вообще облом. Люди ведь такие-то, нужны чтобы не чаще, чем раз в месяц и не больше, чем на неделю. Улавливаешь?! Жека? Ты вот лично могешь таких челов у нас в Люберцах надыбать? Я, например, точно нет. Я тут уже каждую сволочь знаю как облупленную… Все вменяемые и адекватные, Жек, в Москву работать едут. Несмотря на то, что в Люберцах зарплаты гораздо выше. Им, Жек, вменяемым и адекватным, свежего воздуха, видите ли, здесь не хватает. Очистные тут у нас, Шатура недалеко и все такое… Вот и едут они на эту забитую окраину. Воздухом подышать. А ты, местный производитель, крутись здесь, как хочешь. Налаживай производство со всякой пьянью.
– А сколько усилий надо, Коль, чтобы эти члены твои впарить? Ты ведь, Колян, все это реально представляешь. Ты ведь гниешь просто заживо в этом сраном переходе и прыгаешь перед всеми как дешевая проститутка: «Купите этот член от пьяного бизона! Я по глазам вашим вижу, что принесет он вам удачу!»
– (Глаза Коляна зло трезвеют) Да, Жека. Я, конечно, прыгаю. И проститутка, и все такое… Но ты ответь мне на один вопрос. Вот если не будет у меня в руке раскрашенного члена, я, Жень, с чем прыгать-то буду? Со своим? Природой мне щедро дарованным? Так его ж не купит никто! Никому он в качестве покупки не нужен. Так если только, во временное пользование кто попросит… А вот когда не будет того, с чем можно за деньги перед публикой прыгать, так мне что, по-твоему, Жек, с голоду что ли подохнуть? Или ты меня на баланс возьмешь? Вот и получается, что производитель – он всеж-таки главный в экономике, а чистой прибыли имеет меньше, чем мы с тобой, торгаши проклятые.
– Ну-ну, дружок, ты давай не путай кабель с кобелем, Бабеля с Бебелем. Это ты у нас торгаш рыночно-базарный! Мы, бизнесмены из «OBSERVANT PUC-PUC COD INTERCORPORATION», всё ж таки на порядок-то повыше вас, улично-ларечных будем. Всё ж таки мы, как никак, мерчендайзеры.
– А-а-а, то есть вы – это как раз те, которые этикетки в торговых залах супермаркетов развешивают?
– Отстойная ты, Коль, серость.
– Может оно и так, но ты только что правильно заметил, что «как никак» вы – мерчендайзеры. Какая, на хрен, разница между вами и нами, всякими ПБОЮЛами?! У вас, мерчендайзеров долбанных, объемы только-то и больше. Ну не можем мы всю страну членами завалить! Ну нет такого у страны спроса! Очень уж специфический это продукт. А все остальное у вас – так же, как и у нас. И так же прыгаете вы по рынку, как проститутки и заглядываете дистрибьюторам в глазки. Умоляете их, чтобы они продвижением именно вашего товара занимались. Стимулируете их. А дистрибьюторы – это еще те проститутки, улыбаются вам так простимулированно, простимулированно же кивают вам головами, а продвигают товары ваших конкурентов. А все почему? Потому что конкуренты их сегодня простимулировали гораздо качественней, чем вы. Так кто же вы тогда, Жек? И чем на самом деле занимаетесь? Повышением качества стимулирования дистрибьюторов? Этаких электро-фало-имитаторов вы все время мне напоминаете.
