Его шантажировали показаниями лиц, арестованных по другим делам, которых он хорошо знал по предыдущей службе в армии и работе в Военной академии имени М.В. Фрунзе. В том числе показаниями комдива С.Г. Лукирского, комбригов А.И. Верховского, Б.К. Верховского, В.П. Глаголева, С.Г. Михайлова, Н.С. Рудинского, Е.С. Шейдемана, полковников И.Н. Корнеева, Е.Е. Шишковского, полкового комиссара К.А. Залевского, других командиров и политработников РККА. Как правило, все они (показания) содержали обвинения типа «знаю со слов...», «слышал от...». Например, Ф.И. Балабин показал, что Свечин в 1932 г. установил «преступную» связь с М.Н. Тухачевским, тогда как по показаниям последнего Свечин не проходит. Василий Павлович Глаголев, показаниями которого «козырял» следователь 5-го отдела ГУТБ НКВД СССР

С.Г. Лось, в действительности назвал Свечина не более как «контрреволюционно настроенным человеком»⁵⁴.

Огметать обвинения следователя —задача не из легких. Но Александр Андреевич выстоял. Не победил, — но выстоял. А в приговоре все осталось без изменений — он признан виновным в том, что с 1919 г. являлся одним из руководителей антисоветской офицерской монархической организации, что в 1926 г. вошел в состав Московского центра указанной организации и занимался антисоветской деятельностью, что являлся участником антисоветского военного заговора, создавал боевые группы, предназначенные для совершения террористических актов над руководителями ВКП(б) и Советской власти⁵⁵.

Военная коллегия 29 июля 1938 г. приговорила его к расстрелу.

VIII

ДИВИЗИОННЫЙ КОМИССАР БАХИРЕВ АЛЕКСАНДР НИКИФОРОВИЧ

Родился в 1892 г. в деревне Якунине Мологского уезда Ярославской губернии. Получив начальное образование, работал в г. Петербурге на разных заводах в качестве котельщика и токаря. После Октябрьской революции 1917 г. избирается старостой мастерской, где он работал, а также членом фабзавкома и председателем рабочего контроля. В составе красногвардейского отряда Нарвского района участвовал в штурме Зимнего дворца. В 1918 г. дважды избирался в состав Петроградского Совета.

В Красной Армии по партийной мобилизации с 1919 г. Участник Гражданской войны на Петроградском и Западном фронтах. В годы войны занимал должности: инструктор-организатор политотдела 6-й стрелковой дивизии, помощник комиссара 16-й стрелковой бригады той же дивизии. В 1921 г. назначен комиссаром 18-й стрелковой бригады той же дивизии. Будучи делегатом 10-го съезда РКП(б), участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа в должности командира взвода 3-го сводного полка курсантов.

В 1922—1923 гг. — комиссар и начальник политотдела 48-й Тверской стрелковой дивизии. С июля 1923 г. — Рязанский губвоенком. С мая 1925 г.— начальник управления территориального округа Рязанской губернии. В 1929 г. окончил курсы «Выстрел». В 1929—1930 гг. — комиссар 35-й стрелковой дивизии. Участник боевых действий на КВЖД в 1929 г., за что награжден орденом Красного Знамени. С декабря 1930 г. — помощник начальника Объединенной военной школы имени ВЦИК по политической части. В ноябре 1936 г. назначен помощником командира 3-го стрелкового корпуса по политической части. В июле 1937 г. зачислен в распоряжение Управления по комначсоставу РККА. Награжден тремя орденами Красного Знамени. Был делегатом 9, 10 и 16-го съездов партии.

Арестовали его в ночь с 5 на 6 июля 1937 г. сотрудники 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР. При обыске никаких материалов, компрометирующих его, обнаружено не было. На допросе 13 июля 1937 г. в ответ на обвинения его в причастности к военно-фашистскому заговору Бахирев показал, что он участником заговора не является и в таковой его никто не вовлекал. В ходе дальнейших допросов, в том числе и с пристрастием, Александр Никифорович виновным себя в инкриминируемых ему преступлениях не признал и в категорической форме утверждал, что никогда и никем в военно-фашистский заговор не вовлекался, а посему виновным по ст.ст.. 58—1 «б», 58—8 и 58—11 УК РСФСР не признает.

На допросе 31 октября 1937 г. на заявление следователя, что он (Бахирев) лжет, так как в военно-фашистском заговоре он состоял и вовлек его туда бывший комендант Кремля Р.А. Петерсон, Бахирев ответил:

«Петерсон никогда мне о существовании военно-фашистского заговора не говорил и в таковой меня не вербовал». Следователь продолжал настаивать на том, что Бахирев лжет. При этом он стал зачитывать выдержки из показаний арестованного дивинтенданта Р.А. Петерсона с указанием времени, места и обстоятельств вербовки Бахирева в заговор.

Александр Никифорович продолжал упорно защищаться: «Такого разговора с Петерсоном, как он показывает, у меня не было и показания его о том, что он меня вовлек в военно-фашистский заговор, ложные». Тогда следователь, чтобы сломить упорство арестованного, решил атаковать его с другой стороны. Теперь уже Бахирев был представлен как вербовщик — следователь зачитал ему выдержки из показаний его заместителя по Военной школе имени ВЦИК А.Г. Мунгалова¹², которого он якобы завербовал в заговорщическую организацию.

На этот аргумент следствия Бахирев ответил так: «Мунгалову я действительно рассказал о том, что состоялось решение Политбюро ЦК ВКП(б) о выводе из Кремля школы ВЦИК. Информировал я его об этом как своего заместителя, предупредив его, чтобы об этом он никому не говорил. Но о том, что я разделял его контрреволюционные взгляды и клеветал на руководство РККА, вовлек его в существовавший военно-фашистский заговор, Мунгалов показывает ложно». Тогда же Бахирев показал: «Да, у меня с Мунгаловым и Петерсоном личных счетов не было, и почему они так клевещут на меня, мне непонятно». Допрашивал А.Н. Бахирева начальник особого отдела 1-й мотодивизии лейтенант госбезопасности А.Ф. Лукин.

Следствие продолжалось до декабря 1937 г., т.е. пять месяцев. В обвинительном заключении, составленном тем же лейтенантом Лукиным, утвержденном начальником 5-го отдела ГУГБ Н.Г. Николаевым и заместителем Прокурора СССР Г. Рогинским, указывалось, что Бахирев с 1932 г. являлся участником антисоветского военно-фашистского заговора, куда был вовлечен бывшим комендантом Кремля Р. А. Петерсоном, и что он принимал активное участие в разработке плана захвата Кремля, ареста и убийства руководителей партии и правительства. В качестве доказательств виновности Бахирева к делу были приобщены выписки из показаний

Р.А. Петерсона от 20 мая 1937 года, бывшего начальника Военной школы имени ВЦИК комбрига Н.Г. Егорова от 13 мая 1937 г., комкора Б.С. Горбачева от 31 мая 1937 г. и копия протокола допроса А.Г. Мунгалова от 17 июля 1937 г. При этом особое внимание придавалось показаниям Мунгалова, который якобы со слов Бахирева назвал Б.С. Горбачева¹³, Я.Б. Гамарника, А.С. Енукидзе руководителями антисоветского заговора. Он же показал, что в заговор его завербовал Бахирев в 1933 году.

В судебном заседании Военной коллегии (председательствующий А.Д. Горячев, члены— С.В. Преображенцев и Я.Я. Рутман)

2 декабря 1937 г. Бахирев так же, как и на предварительном следствии, виновным себя не признал и заявил, что показания Петерсона он знает, но считает их ложными. Тогда председательствующий огласил наказания А.Г. Мунгалова о том, что Бахирев принимал участие в разработке плана захвата Кремля и физического уничтожения членов Советского правительства и руководителей ВКП(б). На эту серию обвинений Бахирев ответил, что данные показания являются ложными от начала до конца, а почему Мунгалов так очерняет его, — он не знает и объяснить этого не может.

Судей такие объяснения Бахирева нисколько не удовлетворили. Ему предъявили показания уже пять месяцев как расстрелянного (о чем Бахирев, конечно же, не знал) бывшего его начальника по Школе имени ВТТИК комбрига Н.Г. Егорова от 13 мая 1937 г. В них говорилось, что Петерсон, будучи комендантом Кремля, рассказал Егорову о том, что в организации «правым» состоят командующий войсками Московского военного округа А.И. Корк, упомянутый А.Н. Бахирев, а также М,А. Имянинников, предшественник Бахирева на посту помощника начальника Школы имени ВЦИК по политической части. Правда, в своих показаниях Н.Г. Егоров сделал оговорку, что лично он (Егоров) Бахиреву не говорил прямо о своем участии в организации «правых», но неоднократно в беседах с ним высказывал взгляды критической направленности, с которыми Бахирев соглашался. По поводу этих показаний Егорова Бахирев в суде сказал, что тот с ним контрреволюционных разговоров никогда не вел и его в заговор не вербовал. Последнее слово Бахирева было выдержано в том же русле — «не состоял», «не участвовал», «никто меня и я никого не вербовал».