Романцева Бесков не пригласил. И он тогда был в шоке. Как так: капитан «Спартака», и в сборную не попадает! То есть Бесков считал, что Самохин сильнее Романцева. Кстати, капитаном сборной стал Маховиков, которого Бесков знал еще по «Динамо». В центре обороны тогда играли Хидиятуллин, Сергей Никулин и я.

Спартакиаду мы выиграли, а в финале два гола забил Александр Максименков из «Динамо». То есть динамовцы внесли весомый вклад в победу. Поэтому когда я пришел в «Спартак», авторитет у меня уже был. Во всяком случае, так просто на меня наехать было невозможно.

Бескову я был нужен не только как игрок, но и как оппозиция Дасаеву и всей его очень дружной команде. Он видел, что она уже куда-то не туда катится. При этом в 1983 году в «Спартаке» уже не было Хидиятуллина, который вместе с Дасаевым, тоже татарином, создавал абсолютно неуправляемую связку. И тот, и другой были ведущими игроками. Что хотели, то и делали. Для любого тренера такие связки – серьезная проблема. За примерами далеко ходить не надо. Не захотели питерские футболисты видеть в «Зените» Лючано Спаллетти и сплавили его назад в Италию!

Проблема поиска противовеса возникла еще в 1979 году после того, как «Спартак» стал чемпионом СССР. Бескову стало намного тяжелее управлять командой. Поэтому после этого ничего в чемпионате выиграть не могли, а в кубках вообще проваливались.

Одно время Бесков рассчитывал на Александра Мирзояна, центрального защитника, который не поддавался ничьему влиянию и цементировал оборону. Но не получилось. Почему Бесков в 1980 году Жору Ярцева убрал? Потому что хотел ослабить группировку Дасаев – Романцев – Хидиятуллин – Ярцев. И главными в ней в то время были не Дасаев с Хидиятуллиным, а Ярцев с Романцевым.

Жора был хитрованом. Он уже тогда словно чувствовал, что Романцев далеко пойдет, и всячески перед ним заискивал. Мы все трое жили в Сокольниках, и как-то я решил зайти к Ярцеву познакомиться. В «Динамо» дела шли плохо, я собирался в «Спартак» и потому надеялся прощупать ситуацию.

Познакомились. Ярцев предложил пойти к Романцеву. Поздоровались. А дальше Романцев всем по стакану водки налил! Я говорю: «Не пью». А Романцев залпом выпил! Хорошее знакомство получилось. И ситуацию прощупал…

Только потом я понял, почему Бесков себя так вел по отношению ко многим игрокам. Со стороны казалось, что незаслуженно жестко. Некоторых он постепенно убирал. Например, вместо Романцева стал вводить Морозова. И бесковские чистки были не просто так, не от самодурства, как сегодня многие пытаются представить. Жаль, сам Бесков не оставил после себя записок, в которых бы объяснил причины тех или иных поступков.

В итоге Бесков нашел противовес команде Дасаева в моем лице. Он знал, что я никого не боюсь. Поэтому и сказал, что, если я вломлю Позднякову, он поможет! Ему даже понравилось, что я повел себя так. Бесков знал и то, что я и в «Динамо» особняком держался. На меня никто голос поднять не мог, в том числе ни Владимир Пильгуй, ни Михаил Гершкович, ведущие игроки. А футбольный мир тесен, все друг о друге всё знают.

Когда первый мой сезон в «Спартаке» закончился, мы поехали всей командой отдыхать в Кисловодск. Выезд организовал Дед. Игроки жили в одном санатории, а Бесков вместе с Лерой – в другом, элитном, который назывался «Красные камни». Он этот санаторий любил и часто приезжал туда с женой.

Отдых всей командой! На моей памяти такого никогда не было. Помню, вместе с нами в Кисловодск поехал журналист Леонид Трахтенберг, который подробно описывал, как дружная команда «Спартак» отдыхает в Кисловодске, играет в дыр-дыр, принимает целебные ванны, плавает в бассейне и гуляет на банкетах.

Внешне все было благопристойно, на вечеринках никто не напивался. Но когда все уехали в Москву, в Кисловодске остались Валерий Гладилин, Сергей Базулев и Владимир Сочнов, который тоже оказался любителем выпить. Рассказывали, что они-то душу отвели! Я летел в Москву самолетом, а большинство ехало поездом. Когда их провожал, поразился, сколько водки они взяли с собой в дорогу, хотя ехать предстояло чуть больше суток.

На отдыхе Бесков мне часто звонил из «Красных камней» и предлагал прогуляться на Малое или Большое Седло: «Саша! Выходи, я через пять минут у вас буду». До Малого Седла было несколько километров, до Большого – в два раза больше, поэтому по пути мы успевали о многом поговорить. О жизни, но больше о футболе. Как я его понимаю, как к нему отношусь.

Зачем Бесков со мной разговаривал? Он уже тогда меня прощупывал, хотел знать, чем дышу. У Бескова и так было много информации обо мне, в том числе отрицательной, которая шла от моих недоброжелателей. Но здесь он имел редкую возможность самому разобраться, что я за человек. Порой мне казалось, что он относится ко мне как Севидов, которого я считал вторым отцом. И только намного позже понял, что это была ловушка. Что никакой Бесков не отец, а просто хочет понять, как лучше меня использовать.

Я ему был нужен в качестве исполнителя его воли. Теплых же, человеческих отношений, таких, как с Севидовым, у нас так никогда и не возникло. Когда я это понял, очень сильно расстроился. А Бесков, думаю, тогда убедился, что наивного Бубу вполне можно будет использовать в своих целях, когда придет время.

Бесков любил придумывать противовесы.

Еще до меня из «Зенита» в «Спартак» перешел Сергей Швецов, универсальный футболист, способный играть чуть ли не на любой позиции. У него была очень ушлая жена, которая быстро втерлась в доверие к жене Бескова Лере.

Отношения стали настолько близкими, что она чуть ли не домой к Бесковым ходила. Я тогда уже тренировался со «Спартаком», но еще не играл. Однажды после тренировки сидим в автобусе. Вдруг врывается Дасаев и начинает поливать жену Швецова матом, обещает отрезать язык, если она еще кому-нибудь что-то расскажет. Швецов, подкаблучник, сидит молчит. Оказывается, жена Швецова докладывала Лере все, что узнавала от мужа о происходящем в команде. А Швецов был вхож в компанию Дасаева. Лера же, в свою очередь, все рассказывала Константину Ивановичу. И когда Бесков устроил очередной нагоняй Дасаеву, тот понял, откуда он получал информацию.

А в автобусе получилась очень некрасивая сцена.

Но одно дело получать информацию и знать все обо всех, и другое – иметь противовес. Бесков это прекрасно понимал. В один из дней, когда я еще только начинал тренироваться со «Спартаком», но еще не играл, меня вызвал к себе Бесков: «Сегодня поедешь в ЦК партии на собрание команды».

Причиной, по которой нас хотело видеть партийное руководство, был плохой старт сезона. В тот момент «Спартак» шел на предпоследнем месте, было много вопросов по составу, и потому Бесков ходил туча тучей, весь в тяжелых раздумьях.

И вот Бесков говорит мне: «Поедешь к Роганову». Роганов был инструктором ЦК, отвечающим за спорт, и болельщиком «Спартака». Периодически он приезжал на собрания команды. А тут к себе вызвал. Думаю, я-то с какого хрена еду на собрание в ЦК? Я же не играю. Но никто рта не раскрыл, чтобы спросить, почему это Буба едет на собрание.

Привозят нас на Старую площадь. Состав был такой: Дед, Дасаев, Гаврилов, Родионов, Черенков и я. Кто-то, может быть, еще, но этих я точно запомнил. Странное было собрание. Сразу заговорили о том, что Бескова пора снимать. И тут я понял, зачем Константин Иванович послал меня на это собрание. Он понимал, что я его не сдам. Я и не мог сдать, потому что Бесков был одним из немногих, кто меня поддерживал в тяжелые времена разрыва с «Динамо». И сам звонил, и Лера звонила, понимая, насколько мне тяжело.

Как же все поперли на Бескова! Я даже обалдел, но сижу и наблюдаю. Наиболее активно вел себя Дасаев. Остальные не отставали. Я поразился – полное единодушие. Думаю про себя: «Вот попал так попал! Пришел в дружную команду!» Уже в 1983 году обстановка в «Спартаке» была накалена до предела. Я-то думал, здесь спокойно, а оказалось, еще хуже, чем в «Динамо».