Сектант прошелся вдоль комнаты, поставил фонарь на полку шкафа. Придирчиво осмотрев нагромождение агрегатов, щелкнул неприметным тумблером, склонился над лохмотьями проводов. Подсоединив кабель, включил установку. Глеб перевернулся на спину, наблюдая за действиями Ишкария, подтянулся на руках, оперся спиной о стену. Боль немного притупилась, а комната перестала раскачиваться.

– Ты, малыш, ясно, не очень понимаешь, о чем речь… Дай, объясню. – Сектант ухмыльнулся. – Понравилась тебе эта моя идея с маяком? Да, моя. Не ожидал? Тебе еще не раз придется удивляться сегодня. Если будешь сидеть смирно и без фокусов – протянешь еще какое-то время. Так что наслаждайся последними мгновениями. Говорят, перед смертью не надышишься… Чушь это. Все те, кого я прирезал, только и молили об отсрочке. Хоть на несколько минут. Жизнь в этом поганом мире – штука безрадостная, брат, но отчего-то люди безумно за нее цепляются.

Сектант подошел к шкафу, открыл ссохшуюся дверцу, вытащив пыльную бутыль. Взболтнув мутное содержимое, сделал несколько жадных глотков, отдышался.

– Ух… Неделю ничего не пил. Без спиртного здесь тоска. – Сектант утерся рукавом. – Так о чем это я? Ах, да! Маяк… Начать, пожалуй, стоит с бомбоубежища под заводом.

– Я знаю о нем, – Глеб подтолкнул ежедневник к Ишкарию.

Тот пролистал несколько страниц, мельком просмотрев содержимое, усмехнулся в который раз.

– Что ж, это облегчает мне задачу. Да, эти бедняги на острове действительно бывшие обитатели объекта. Только не все из них опустились до такого состояния. – Ухмылка вдруг сошла с лица сектанта. – Я родился в этом бункере. И, считай, с самого детства жрал человечину. Нормальный рацион. Что давали, то и ел. Никогда не пробовал? Мясо как мясо. Получше крысятины уж точно. Сладенькое.

Сектант прервался, но лишь для того, чтобы сделать еще один жадный глоток сивухи.

– Когда бункер подтапливать начало, решили предки наши в город перебираться. А куда денешься? Чахоточных тех в бомбоубежище подыхать оставили. Побрезговали ими. Поначалу зверьем питались. Да только не напасешься этого добра. Быстро всю живность схарчили, что на острове съедобной была. Со стороны Ломоносова в первое время выжившие приходили. Ими и перебивались.

Много чего было… Набеги делали в поисках выживших… Потом, правда, нашлись герои какие-то – подорвали кусок дамбы, чтобы на острове нас запереть. Но в один прекрасный день нам повезло – корабль туристический к острову подошел. Побитый весь, обшарпанный. Народу на нем прилично было. Во время удара океан пересекали. Вот и выжили.

С этими гостями мы уже осмотрительнее обошлись. У нас и оружия с патронами вдосталь тогда было, и аппетит неплохой. Согнали всех в кучу и в сухой док, под охрану. Тот самый док, кстати, через который Таран вел. Теперь-то пустует он, подъели давно всех. А раньше отличный загон был. И места много, и деваться некуда. Слонялись как овцы… Там же и плодились, кстати. Человек по натуре своей – приспособленец. Куда ни кинь его, везде выживает. Даже там, где крысы дохнут…

Чем дольше говорил Ишкарий, тем больше ужасался Глеб той легкости, с какой сектант роняет эти не укладывающиеся в голове фразы.

– Так бы и жили дальше, горя не знали. Так нет. Мор прошел по городу. И наших полегло прилично, да и «скот» весь передох. С голодухи друг друга валить стали. Потом старейшины наши покумекали малость, да и придумали «Исход». Да, да, парень, «Исход» появился здесь, в Кронштадте. Красивая сказка про Ковчег… После того как прожектор смонтирован был, нескольких человек тайно на баркасе в Питер переправили. Так проповедники в метро появились. Я тоже поехал – голод одолел. А в подземке с харчами полегче все-таки. Хотя и воротило меня первые дни со свинины вашей. – Сектант скривился, изобразив отвращение. – Наивных лохов в метро тоже хоть отбавляй. Стоило маяку заработать, верующие появились. Словно ждали. Первую партию к отправке уже подготовили, осталось баркас пригнать под видом спасителей… А тут Приморский альянс объявился с экспедицией этой. Все карты спутал. Я ближе всех к «Техноложке» оказался. Успел отряд перехватить. С «Исходом» сейчас считаются. Как-никак, прихожан полно почти на каждой станции. В общем, в команду взяли, хоть и со скрипом.

– Если «Исход» – выдумка, почему тебя тогда «болотные дьяволы» не тронули? – спросил Глеб, хватаясь за соломинку: ему мучительно не хотелось расставаться с последней, единственной мечтой.

– Обычный репеллент от комаров. Он и от этих москитов отлично спасает. – Ишкарий достал с полки шкафа продолговатый флакон. – Вот ведь ирония судьбы… Жрачки не хватало, а этого добра в бункере – завались… Думал я, сталкеры спасать меня кинутся, попадут под раздачу. А они не повелись…

Сектант искоса посмотрел на мальчика. В глазах его разгорался недобрый огонь.

– А ведь ты первый подохнуть должен был… Там, в подвале под Константиновским. Думаешь, люк сам захлопнулся? Запомни, пацан, само по себе ничего не случается. Тарану спасибо скажи, что хватился тебя, проснувшись. Не успел я выход из подвала раскупорить. Чтобы видимость создать, что ты наружу сбежал. Вот и стал он тебя по подвалу искать…

Потом все как-то возможности не подворачивалось завернуть команду вашу. Одному вот только с винтовкой поспособствовал… Как, бишь, его звали-то? А, ну да, точно – Бельгиец. Я ему патрон кривой подсунул в магазин. Как чувствовал, что сработает рано или поздно. Как, впрочем, и с дозиметром Окуня получилось. Я как приметил, что боец этот до наживы падок, сразу смекнул, что его на самоволку спровоцировать можно. А про радиацию в порту Ломоносова все наши знают. Обожглись в свое время… Короче, нашептал я ему про склады нетронутые, про корабли неразграбленные. А он и купился. Да еще и дозиметр не проверил. Там, знаешь ли, в аккумуляторном отсеке пружинка такая есть…

– Сука! – заорал Глеб.

Его трясло от гнева. Вот прямо сейчас перед ним стоял человек, загубивший всех этих неплохих, незлых людей, и буднично так рассказывал о том, как их убивал. Нет, он не человек… Он – что-то страшное…

Сектант поднял пистолет, покачав им перед глазами мальчика:

– Не перебивай старших, пацан. Разве не учили тебя манерам в вашем высокоморальном метро? Брал бы пример с Дыма. Вот уж интеллигент, каких свет не видывал. И ведь тоже плохо кончил. Ты, небось, и не знал, что он по Нате сохнет? А я вот сразу приметил. И ведь даже не думал, что он на такую чушь поведется. Я ему тогда, на переправе, шепнул лишь, что крики ее слышу, а он, дурак, и сиганул вниз. А так, может, и пожил бы еще… Психология – мощная штука, парень. В людях разбираться надо и уметь бить по слабым местам. Прямо как в драке.

Ишкарий опорожнил бутыль почти наполовину, уже порядком захмелев. Взгляд его затуманился. Людоед замечтался, улыбнулся сам себе…

– Ксива на страхе своем погорел. Трусоват оказался. Мне и делать-то почти не пришлось ничего. Мы как в туннеле под дамбой встали на ночлег, я в чаек дури подсыпал. Плесень такая галлюциногенная. Тут недалеко растет. Забористая штука. Много примешь – спишь пластом чуть ли не сутки, мало – приход сперва начинается. Видения всякие. Думал, уснут все, тут я на экспедиции вашей крест и поставлю. Раньше все момента подходящего не было. А тут вроде подфартило. Успел…

Только Кондор привязался – пей, говорит. Пришлось тоже хлебнуть… Ксива, кстати, свою дозу из-за тебя не добрал. Ты ж его кружку опрокинул, помнишь? Пришлось импровизировать. На психику давить. Ксива быстро сломался. Когда вырубились все, он наружу поперся. Видать, привиделось чего. Я – за ним. Подошел к нему, а он словно и не видит меня. Лицо закрыл, сидит и бубнит чего-то. Не иначе как с дружком покойным общается. Неплохо его накрыло… Тюкнул я бедолагу по темечку да вены ему вскрыл. Для отвода глаз. Ну и подкрепился заодно. Не пропадать же добру.

Потом и меня рубить стало. До каморки-то я еще добрался кое-как, а вот сил на то, чтоб порезать всю вашу братию, увы, не хватило. Так и отключился. В общем, помешал ты мне тогда, щенок. Недаром, значит, тебя Таран с собой таскал…