- Я это сделал ради него. Он имеет право проститься с Деамайном перед похоронами, но силу свою сдерживать пока не может. На то, чтобы он этому научился, уйдут месяцы, если не годы. Если бы я не дал ему зелье, он бы не смог пойти к Деамайну, вот и всё. Он бы вообще никуда выйти не мог.

Несколько минут они просидели в молчании, и Алрис чувствовал, что должен что-то сказать, что он обязан это сделать. Но он не мог придумать, что именно. Он боялся утешать Кейне, потому что помнил, чем это закончилось в прошлый раз, но он не мог видеть его таким угнетённым.

- Я подарил этому мальчику проклятье, - сломленным голосом вдруг произнёс эктос. – Я сломал ему жизнь…

- Он сам сделал этот выбор. Ты говорил ему, что он может отказаться, - возразил Алрис.

Но Кейне словно его не слышал, тихо продолжая:

- Обучение некромантии жестоко, в нём полно того, что даже представить страшно. Но иначе нельзя. Попросту нет иных способов овладеть даром. А потом, через несколько лет, ему предстоит Испытание. Ему предстоит то же, через что прошёл я, потому что я готов на что угодно поспорить, что для него самое главное в жизни – любовь…

- Так почему тогда ты предложил эту силу ему?! – закричал Алрис, вскакивая.

Нет, он не был удивлён словами короля. Он всё это слышал ещё тогда, когда Кейне протянул мальчику чёрную сферу с лениво отдыхающей внутри силой и начал объяснять, чем опасен дар некроманта и что Хэния потом встретит на своём пути. Алрис просто был взбешен тем, что Кейне, отдав силу последнему ученику Деамайна, теперь сокрушается по этому поводу, мучается угрызениями совести. Так не должно было быть.

- Ты мог сам взять её! Мог отказаться, в конце концов, чтобы она нашла себе другого мага! Варианты были, но ты выбрал именно этот! – кричал Алрис, не думая ни о последствиях, ни о жестокости своих слов.

- Если она найдёт другого мага, мы не сможем её контролировать. Смерть не простит мне, если некромант из-за меня сойдёт с пути. Я должен их направлять. Всех, а особенно эктосов, - вздохнул Кейне. – А брать силу себе – это слишком. Это нарушает все законы этого мира, это – прямой вызов Высшим. Я не считаю, что способен бросить его, и уж тем более не считаю, что должен это делать.

- Но ты же хотел возродить своего целителя! – неосторожно воскликнул Алрис, и тут же прикусил язык.

Кейне смотрел на него так, словно готов был уничтожить немедленно, и впервые за всё это время бывшему шпиону стало по-настоящему страшно. Эктос всегда с ним лишь играл, играл с ним и Деамайн, но сейчас Кейне <i>на самом деле</i> готов был его убить. Алрис сглотнул и притих.

- Я бы не смог вернуть его, - отвернувшись, сказал Кейне бесцветным голосом. – Это не из-за недостатка силы, и уж тем более не из-за недостатка знаний и умений. Я бы… - голос Кейне неожиданно сорвался, и некромант закрыл лицо руками.

Он сидел в кресле, сгорбившись, и выглядел самым несчастным и убитым горем человеком на земле. В Алрисе невольно проснулось сострадание, ему захотелось броситься к эктосу и сделать хоть что-то, лишь бы его утешить. Но он просто стоял, потому что знал, что ничем не поможет.

- Как я могу оживить его, Алрис? – не отрывая рук от лица, произнёс Кейне, и голос его был полон боли. – Он был целителем, он был воплощением жизни и света. Да, он принимал меня когда-то как некроманта, он когда-то смирился с моим даром и с тем, что я убиваю людей. Но ему это очень тяжело далось, я видел. Внутри него всё кричало о том, что от меня нужно убегать прочь, но он остался… А тогда ведь я убил человек восемь всего, не больше, да и Алеит позволил спасти. И то он едва не ушёл от меня. А теперь…

Кейне вновь замолчал, и Алрис уже думал, что продолжения не будет. Но в этот самый момент некромант вдруг оторвал руки от лица, и, запрокинув голову и кусая губы, договорил, глотая текущие по лицу слёзы:

- А теперь, когда я отнял столько жизней, когда я разрушил Дорвель… Теперь, когда число моих жертв измеряется тысячами, ты думаешь, он смог бы меня принять и простить?! Мог бы принять собственное воскрешение, давшееся ценой стольких жертв?!

Алрис замер, не в силах пошевелиться. Он не мог описать того, что творилось внутри. Ему было дико больно, ему было страшно, и ещё он чувствовал, что понимает Кейне. Всё это сочеталось с тем, чего уж точно не должно было быть: Алрис чувствовал ненависть. Жгучую и острую, невероятно сильную и плотную, которая билась внутри и не могла найти себе выхода. Потому что её объект был мёртв уже больше трёх лет.

- Это твой выбор, - сказал он Кейне побелевшими губами, - смирись с ним.

Алрис стиснул кулаки, и, чувствуя, что не может больше здесь находиться, выслушивая сожаления о жизни бывшего любовника Кейне, он вышел, не закрывая дверь, и торопливо зашагал по коридору, убегая прочь от этой комнаты, от плачущего Кейне и от самого себя. От того себя, которого он напрочь отказывался принимать.

_________________________________

Эта глава последняя в уходящем году, поэтому, пользуясь случаем, ещё раз поздравляю всех с наступающим праздником и надеюсь, что мы с вами и дальше будем вместе ^__^

========== Глава 27 ==========

Её малыш был прекрасен, несмотря на то, что ей все говорили. Ей припоминали и поспешность её брака, и молодость мужа, и её личную молодость, а также то, что она так сильно торопилась с беременностью. Никто не хотел ей помочь, никто не думал её поддерживать. Даже супруг, которого она выбрала, особого рвения не проявлял. Но сейчас всё это было неважно, потому что перед Алеит лежал маленький, трогательно смотрящий на неё наивными серыми глазами сын. Девушка, взяв его на руки, удовлетворённо почувствовала приятную тяжесть его тела, доказывающую, что всё это происходит с ней на самом деле.

- Милая, ты не спишь ещё? - донёсся из коридора заспанный голос мужа, и девушка, вздохнув, ответила:

- Тайрон никак не может уснуть. Ложись, а я приду потом.

Муж возражать не стал.

Алеит, мигом о нём забыв, улыбнулась маленькому наследнику их рода, и, чмокнув его в щёку, начала ласково укачивать. Некоторые женщины доверяли такое своим мужчинам, но этот ребёнок был только её, и она ни в коем случае бы не позволила кому-то иному приблизиться к нему хоть на шаг. Он — единственное, что дорого ей, он — последняя надежда их клана, который был истреблён некромантами. Было что-то крайне справедливое в том, что Мастер убил Деамайна, этого выродка, который уничтожил всех Охотников Эрисхайна и соседних королевств. Считалось, что такое провернуть невозможно, но учитель нынешнего короля, казалось, был создан для того, чтобы опровергать подобные мнения.

Тайрон, пискнув, предпринял попытку заплакать, явно увидев, что мать отвлеклась от него, и Алеит, опомнившись, поспешно всеми силами начала его убеждать, что это не так. В итоге концерт так и не состоялся, а ещё через полчаса малыш, наконец, уснул, и был заботливо переложен в кроватку. Его мать, стараясь не шуметь, выскользнула из комнаты и посмотрела на часы: времени у неё оставалось достаточно.

Зайдя в гардероб, который, не смотря на то, что она была замужем, в основном занимали её вещи, Охотница зажгла свет и принялась одеваться. Скользнул вниз домашний халат из плотного южного шёлка, и Алеит, как любая нормальная женщина, взглянула в большое зеркало на своё отражение.

В молодости были свои преимущества: например, материнство не оставило на ней никаких следов. Тело быстро пришло в форму и не потеряло своей свежести и прелести. Разве что небольшая грудь теперь стала намного больше, а в самой худой фигуре появились округлые женственные черты. В общем, как и раньше, Алеит была красивой. Красивой за одним лишь исключением...

Когда взгляд добрался до шеи, девушка поморщилась, словно от боли: уродливый шрам, пересекавший её на самом видном месте заставлял Охотницу всегда носить что-то, что прикрывает его. Это были высокие воротники, плотные шёлковые ленты и многое другое, до чего только может додуматься женщина, отчаянно скрывающая свой недостаток. Но этот шрам был и напоминанием. Напоминанием о том, кто с ней всё это сделал.