Конечно, еду то и дело воровали с полей – и даже из домов (что упрощали переходы). В основном поселенцы смотрели на это сквозь пальцы. Однако события приняли серьезный оборот, когда с поличным застукали парнишку по имени Дуг Коллинсон, пытавшегося утащить бета-блокаторы из аптечки Мелиссы Гаррис, которой прописали сердечные лекарства. Дугу они были не нужны – он собирался их кому-то продать. Хорошие лекарства числились среди самых дорогих вещей в поселке. Мелисса поймала Дуга и догадалась разбить палкой переходник, чтобы он не сумел удрать, прежде чем сбежались соседи. И сейчас Дуг сидел под арестом в погребе, пока старшие решали, что с ним делать. Медленно, из необходимости как-то реагировать на подобные случаи, стало появляться нечто вроде системы для поддержания закона и порядка, сообща с поселениями в соседних мирах.

Постепенно обретала очертания и собственная жизнь Хелен. Папа не раз намекал, что Хелен шестнадцать и пора избрать некий путь. Ну что ж. Она стала акушеркой, хотя подумывала и о том, чтобы специализироваться – заняться лекарственными травами. Множество растений и грибов, которые они обнаружили на Западе-101754, не росли на Базовой Земле. Она могла стать бродячим торговцем, а может быть, учителем – гуру, который путешествует по мирам со своими знаниями, товарами и уникальными травами. Впрочем, Хелен решила, что еще успеет определиться.

Они жили не в раю. На Долгой Земле можно было потеряться – и потерять себя. Но, возможно, весь свой простор Долгая Земля преподнесла человечеству в качестве финального подарка. Простор, дававший любому шанс жить так, как хочется. Хелен подумала, что ей нравится счастливый компромисс, которого они достигли в Перезагрузке.

Вскоре после этого появился Джошуа Валиенте, который возвращался из далеких миров, ведя за собой на буксире сломанный воздушный корабль и источая романтику Верхних Меггеров – и, да, рядом с ним была Салли Линдси. Хелен, тогда семнадцатилетняя девочка, почувствовала, что ее мир перевернулся. Она ушла вместе с Джошуа, и они поженились и стали создавать очередное молодое поселение.

Базовое правительство тем временем вновь протянуло руку к разбросанным колониям и собрало их под так называемую Эгиду. Внезапно всех обязали платить налоги. Джек Грин, которого недавнее письмо и прекращение поставок привели в ярость, еще больше разозлился, когда ему навязали Эгиду. Хелен подумала: в отсутствие мамы он заполнял политикой пустоту в своей жизни.

А появилась Салли, и Джошуа вновь отвлекся на нее.

Ночью, накануне отбытия на твене в Вальгаллу, когда вещи уже были сложены, Хелен не могла заснуть. Она вышла на веранду – на этой прохладной Земле стояла необычайно теплая для марта погода. Хелен посмотрела на твен, висевший на привязи в небе над городком. Со своими боковыми огнями он напоминал модель галактики. Хелен негромко произнесла:

– Были мы веселы́, и юны, и умны…

Джошуа вышел к ней, обвил сильными руками талию жены, уткнулся носом в шею Хелен.

– Что это, любимая?

– Одно старое стихотворение. Викторианской поэтессы по имени Мэри Элизабет Кольридж. Боб Йохансон читал его восьмиклассникам.

Правда, цепляет?

– Ни на Востоке, ни на Западе я о тебе не забуду. Обещаю.

Хелен не нашла слов для ответа.

Нельсон Азикиве – преподобный Нельсон, как обращались к нему прихожане в церкви, или просто «преп», как они называли его в пабе, – наблюдал, как пастух Кен ухватил беременную овцу и перебросил через плечо. Для этого требовалась недюжинная сила, с точки зрения Нельсона: овцы у Кена не были легковесами.

Кен зашагал к живой изгороди.

Он сделал еще шаг. И исчез.

И появился через несколько секунд, вытирая руки не слишком чистым полотенцем.

– Ну, пока сойдет. Там пока остались волки, до которых не дошло. Попрошу Теда протянуть еще тысячу ярдов электрического ограждения. Хотите посмотреть, преподобный Нельсон? Вы удивитесь, сколько дел мы там провернули. Совсем рядом.

Нельсон помедлил. Он терпеть не мог тошноту, которая накатывала после перехода. Утверждали, что спустя некоторое время перестаешь ее замечать, и, возможно, так оно и было, по крайней мере для некоторых, но Нельсону каждый переход давался с трудом. Однако следовало вести себя по-добрососедски. В конце концов, позавтракал он давно, и, быть может, удастся обойтись сухими позывами… Нельсон нащупал в кармане рычажок переходника и зажал рот платком.

Когда он немного оправился, то в первую очередь заметил, что в последовательной Англии – в одном шаге от дома – не было тщательно расчищенного поля под ногами, зато прямо за оградой, сложенной из камня, росли лесные деревья. Старые. Гигантские. Упавшие стволы поросли ярким мхом и грибами. Это могло послужить приятным поводом для написания проповеди о силе и тщетности человеческих устремлений. Но Нельсон, которому подходило под шестьдесят, не собирался всю жизнь оставаться священником.

Здесь было светлее, чем дома, и Нельсон взглянул на солнце, которое, казалось, в этот мартовский день стояло в нужном месте… ну, более или менее. Хотя время в последовательных мирах шло примерно с той же скоростью и события, определявшие календарь – закат, рассвет, смена времен года, – случались плюс-минус одновременно, но, если верить последнему выпуску «Природы», некоторые из новых Земель подчинялись не совсем одному ритму. Они отставали от ближайших соседей или опережали их на долю секунды, что можно было доказать при помощи тщательных астрономических наблюдений, например за покрытиями звезд. Еле заметная, но реальная разница, для которой Нельсон не находил никаких логических объяснений. Никто не знал, как и почему возник этот феномен, – и до сих пор никто его не изучил, поскольку то была лишь одна из множества загадок, порожденных последовательными мирами. Как странно, как причудливо…

Разумеется, Нельсон перестал мыслить как священник, обратившись, хоть и со стыдом, к своему изначальному состоянию – состоянию ученого. Но по всему миру люди – в том числе коллеги Нельсона – уже на протяжении четверти века бросали дома, собирали вещи и отправлялись исследовать великую анфиладу миров, называемую Долгой Землей, и никто не знал, как она работает, хотя бы на самом базовом уровне: как на ней течет время и как эти миры там оказались… а главное, для чего. Ну и как священник должен был реагировать?

Именно это, хоть и косвенно, служило причиной внутреннего беспокойства Нельсона.

К счастью для коз и беременных овец вокруг – и для Джой, молодой пастушьей собаки, которую обучал Кен, – им не приходилось лежать ночью без сна, размышляя о подобных вещах. Искоса поглядывая на Нельсона, животные затрусили прочь. Овцы щипали траву, козы лопали буквально все, что попадалось.

Пастух Кен объяснил Нельсону, что значит Долгая Земля для таких, как он. В последовательной Англии, на Западе и Востоке-1 и 2, фермеры расчищали заросшую лесами землю в масштабах, невиданных со времен каменного века, – и им пришлось заново этому учиться. Сначала вырубаешь деревья и употребляешь их на что-нибудь полезное, потом выпускаешь пастись животных, либо выращенных прямо на месте, либо принесенных по одному с Базовой Земли. Вся молодая поросль падет жертвой овец и коз – таким образом, лес не вырастет вновь. Зато трава пробьется. Трава умна, говорил Кен. Она выживает даже после того, как ее съедят до основания.

Нельсон неверно судил о Кене, когда впервые встретил этого загорелого, крепкого, молчаливого человека, чьи предки жили среди здешних холмов с тех пор, когда на свете вообще появилась такая штука, как предки. Лишь по чистой случайности Нельсон выяснил, что Кен некогда читал лекции в Батском университете, пока, как и многие другие, вскоре после Дня перехода не переосмыслил свою жизнь и будущее. В случае Кена его будущее лежало на ферме в одном шаге от Базовой Земли.