Доктор отрицательно покачал головой, у него было удивленное лицо.

– Что же тогда случилось? – осведомилась я. Он не ответил на мой вопрос, а сказал:

– Я заберу мальчика в корабельный лазарет. Я подержу его там недолго.

– Значит, он болен?

– Нет… нет. Но я его заберу.

– Не понимаю, что произошло.

Положив ребенка на кровать, он сбросил свой бурнус. После его ухода, я обратила внимание, что тот лежит на полу.

Я подняла его. Он сильно благоухал мускусом, как духи, которые некоторые пассажиры купили на базаре. Запах был таким сильным и едким, что, казалось, им пропитано все, что находилось поблизости.

Подняв бурнус, я вышла на палубу. Мать Джонни и миссис Блэйки увели мальчика в каюту. Все обсуждали происшедшее. Что же все-таки случилось? Каким образом спящий ребенок попал сюда? И что за дикая история о Галли-Галли, который принес ребенка на палубу и положил его на пол, когда Джонни окликнул его?

– Детская шалость, – предположила Чантел. – Все веселились, они тоже решили поиграть.

– Но как мог ребенок выйти наружу? – задал вопрос Рекс, стоящий рядом с Чантел.

– Он вышел и притворился спящим. Все объясняется просто.

– Доктор считает, что он спит, – вмешалась я.

– Чепуха, – заявила Чантел. – Не ходит же он во сне? Хотя, может и ходит. Чего только не делали во сне мои пациенты.

На передний план выступила мисс Рандл.

– Вся эта болтовня о Галли-Галли – сплошная выдумка! Их надо выпороть, обоих.

В защиту мальчиков спокойно выступила Клэр Гленнинг:

– Я думаю, они хотели всего лишь поиграть. Зачем устраивать из этого шум.

– Они же напугали нас, – вставила Чантел. – Наверняка, они этого и добивались.

– Буря в стакане воды, – прокомментировал Гарет Гленнинг.

– Все равно, – заявила мисс Рандл, – детей следует учить дисциплине.

– И чего вы хотите? – возмутился Рекс. – Засадить их за решетку?

Рекс, как всегда, задал тон. Несмотря на его спокойный вид, никто никогда не забывал, что это Рекс Кредитон, предприниматель, финансист, миллионер, вернее, он им станет после смерти его матери. Его серьезность, чувство собственного достоинства и манера держаться в тени, свидетельствовали о том, что ему не приходится прикладывать усилия, чтобы обратить на себя внимание. Достаточно было того, что это Рекс, если еще не властитель, так будет им в свое время, великой империи Кредитонов.

– Все танцевать! – приказал он, глядя на Чантел.

Все вернулись в зал и стали танцевать, но забыть загадочную сцену на нижней палубе было невозможно, и хотя к этой теме больше не возвращались, я уверена, что все только о ней и думали.

Я рано ушла с бала. Придя к себе в каюту, я обнаружила на столе записку от доктора Грегори. Он оставил мальчика в лазарете на всю ночь.

Рано утром ко мне пришел стюард и сообщил, что доктор хочет видеть меня.

Встревожившись, я пошла к нему в апартаменты.

– Где Эдвард? – спросила я.

– Все еще в кровати. Он неважно себя чувствует… но беспокоиться не о чем. К середине дня он будет чувствовать себя прекрасно.

– Вы держите его здесь?

– Пока он не встанет. Сейчас… с ним все в порядке.

– Но что случилось?

– Мисс Бретт, дело крайне неприятное. Вчера вечером ребенку дали снотворное.

– Снотворное? Доктор кивнул.

– То, что рассказывал Джонни… он не придумал. Кто-то, должно быть, проник в каюту и вынес оттуда ребенка.

– Но зачем?

– Не понимаю. Я расспросил Джонни. Он сказал, что никак не мог заснуть, потому что все думал о маскараде и танцах. Он нарисовал портрет своей мамы и решил показать его Эдварду, поэтому он надел халат и шлепанцы и вышел наружу. Заблудившись и пытаясь найти дорогу, он увидел того, кого назвал Галли-Галли, быстро шедшего с Эдвардом на руках.

– Галли-Галли. Но он же сошел в Порт-Саиде.

– Он имеет в виду, что видел кого-то в бурнусе.

– Кого?

– Почти каждый мужчина прошлым вечером был в бурнусе, мисс Бретт.

– Но кто мог нести Эдварда?

– Это-то я и хочу знать. И кто до этого дал ребенку снотворное? Я побледнела. Доктор глядел на меня таким взглядом, словно виновата была я.

– Не могу в это поверить, – пробормотала я.

– Да, это кажется невероятным.

– Как ему могли дать снотворное?

– Очень просто. С водой… или с молоком.

– Молоком – повторила я.

– От двух обычных таблеток снотворного ребенок может впасть в глубокий транс. У вас есть снотворное, мисс Бретт?

– Нет. У его матери точно есть. Но она не…

– Это легко мог сделать любой, у кого есть снотворное. Загадка в том… с какой целью?

– Усыпить ребенка, чтобы он не смог поднять тревогу, когда его вынесут на палубу. Но зачем? Бросить за борт?

– Мисс Бретт!

– Но зачем же еще? – вопросила я.

– Вам пришла в голову нелепая идея, – возразил он.

Мы немного помолчали. А я подумала, что моя идея – действительно нелепая. Неужели я предполагаю, что кто-то пытался убить Эдварда?

Тоненьким и неестественным голосом я проговорила:

– Что вы собираетесь делать?

– Я полагаю, чем меньше мы будем об этом говорить, тем лучше. Это уж чересчур. Представляете, что станут говорить. А сейчас большинство из них считает, что дети просто играли.

– Но Джонни будет настаивать, что видел кого-то, кого он называет Галли-Галли.

– Они поверят, что он все придумал. Я покачала головой.

– Это ужасно, – сказала я.

Он согласился. А потом стал задавать мне вопросы. Я вспомнила, как принесли молоко и он не хотел его пить, как я пошла в каюту Чантел и как она пришла вместе со мной и даже попробовала молоко, уговаривая Эдварда его выпить.

– Я спрошу ее, не показалось ли ей молоко странным на вкус.

– Она бы сразу сказала.

– Вы ничего не можете вспомнить? Я ответила отрицательно.

С неприятным чувством я вернулась к себе.

Мне хотелось поговорить с Редверсом. Я знала, что доктор Грегори доложит ему обо всем, мне хотелось знать, как он среагирует на сообщение, что некто пытался убить его сына. Убийство – сильное слово. Но по какой иной причине ребенок был усыплен?

Доктор не хотел, чтобы кто-то знал об этом. Вероятно, он желал утаить это от большинства пассажиров, но я, как его гувернантка, обязана знать так же, как и Редверс, его отец; к тому же, как капитану, ему следует знать все, что происходит на корабле.

Я сейчас же должна пойти к нему в каюту и поговорить с ним. Должна.

В дверь раздался стук, и голос Чантел произнес: «Можно войти?»

– Как наш ночной искатель приключений чувствует себя сегодня? – поинтересовалась она.

– Он в лазарете.

– О, Господи!

– С ним все в порядке. Чантел, доктор не хочет, чтобы об этом знали, но вчера вечером мальчику дали снотворное.

– Снотворное! Каким образом?

– Зачем – гораздо более важный вопрос. Ах, Чантел, мне так страшно.

– Я уверена, что ни у кого и в мыслях не было причинять ребенку вред.

– Тогда зачем давать ему снотворное и выносить наружу? Представляешь, чтобы было, если бы не Джонни?

– Что? – выдохнула она.

– Мне думается, кто-то пытался убить Эдварда. Его могли бросить за борт. Никто бы и не услышал. Ребенок был без сознания. Может быть, лишь тапочек остался лежать близ поручней. И все бы решили, что он шел, куда глаза глядят, и свалился за борт. Понимаешь?

– Теперь, когда ты объяснила, понимаю. Самое легкое место для совершения убийства, должно быть, море. Но зачем? Какая тому причина?

– Сама не знаю.

– Теперь мисс Рандл будет работать сверхурочно.

– Доктор Грегори считает, что все надо держать в секрете. Эдвард сильно расстроится, если будет думать, что он в опасности. Ему ничего не известно. Он не должен знать.

– А Джонни?

– Решим, что с ним делать. В конце концов, он без позволения вышел гулять ночью и теперь впал в немилость. И слава Богу, что он решил погулять.

– Анна, а ты не драматизируешь? Это могла быть шутка, не попавшая в цель.