– Ты говорила, что хочешь стать врачом, – ответила ей Даная и направилась к двери. – У Бетан Рейберн началось внутреннее кровотечение. Больше ничего не знаю. Пошли.
На улице их ждал Том Рейберн с двумя оседланными лошадьми. Вид у него был крайне взволнованный.
– Рассказывай! – велела Даная и, поморщившись, вскочила в седло.
– Я толком ничего и не знаю. У мамы неожиданно пошла кровь. Внизу…
– Из заднепроходного отверстия? – переспросила Даная. – Тому может быть много причин, но ни одна из них не угрожает жизни.
Они ехали верхом вниз по холму, не по главной дороге, а прямо по траве, в объезд городка.
– Нет не из заднепроходного отверстия, – промямлил Том. – Из… другого. Извините, я не могу сказать яснее, ведь это моя мать.
– Ладно, – кивнула Даная. Она попыталась сосредоточиться и понять, что же такое могло случиться с Бетан. Было такое чувство, что она все знает, но не может вспомнить, единственное, что приходило на ум, это внутренние травмы. – Мать падала? Ушибалась?
– Я ничего такого не слышал, – ответил Том.
Вот они добрались до фермы, и Даная поспешила в дом, а Рейчел следовала за ней по пятам.
Наверху у двери в спальню стоял Мирон, он в отчаянии заламывал руки.
– Слава богу, ты здесь, Даная, – сказал он. – Я… она… я так не могу. Пожалуйста, помоги ей!
– Посмотрим, что можно сделать, Мирон, – ответила Даная.
Втайне она боялась, что ничем не сможет помочь. Без наннитов она была абсолютно беспомощной. Да, как устроено человеческое тело, она знала, но лечить его без набора определенных, привычных средств не умела.
Бетан лежала на постели, свернувшись калачиком на боку. Она была раздета, и вид у нее был самый что ни на есть несчастный. Сверху была наброшена простыня.
– Как ты, Бет? – спросила Даная и сняла с женщины простыню.
Между ног Бетан торчали испачканные кровью тряпки. Кровь небольшим ручейком стекала по ногам женщины. Децилитр крови, не меньше.
– Даная, – беспомощно произнесла Бетан, – я не понимаю, в чем дело.
– Спокойно, – ответила Даная и взяла женщину за запястье. Она помнила, как можно без приборов измерить пульс, но ни часов, ни секундомера у нее с собой не было. На ощупь пульс показался ей нормальным, немного сильным и учащенным, но это можно отнести за счет испуга. – Какие еще симптомы, кроме кровотечения? – спросила Даная и осмотрела шею и лицо женщины. Никаких признаков лихорадки; конечно, Бетан немного бледнее обычного, но в остальном все нормально.
– Никаких, – ответила она. – В последнее время я была более обычного дерганой, ворчливой, а вчера заболел живот. А потом вот сегодня пошла кровь!
– Без причин? – спросила Даная. – Извини, что спрашиваю, но тебя никто не бил?
– Нет! – Бетан готова была закричать. – Извини. Извини. Я же сказала, я была такой нервной. Это я могла кого угодно ударить!
– Тогда я не вижу никакой причины, – в отчаянии сказала Даная. – Что-то не сходится. А внутрь заглянуть, чтобы увидеть, откуда, кровь, я не могу! – Она прекрасно знала, что нельзя демонстрировать свои чувства перед пациентом, но никогда раньше она с подобной ситуацией не сталкивалась. – Никаких инструментов, никакой диагностики. У-у-ух! Надо подумать. – Она снова нащупала пульс у Бетан. Такой же сильный. – Что бы ни происходило, ты вполне здорова. Никакой болезни, кроме этого кровотечения. Погоди.
Она заходила по комнате, пытаясь вспомнить устройство женской репродуктивной системы. Шейка матки, матка, фаллопиевы трубы, яичники… Что-то вышло из строя. Со времени окончания медицинского колледжа она не возвращалась к этим знаниям, все эти органы были такими же бесполезными, как аппендикс, этот червеобразный отросток, которого у большинства людей уже и не было. После изобретения маточных репликаторов женский организм не занимался репродукцией себе подобных, и слава богу… О боже!
Даная остановилась: как же она раньше не догадалась! Но ведь и остальные тоже не вспомнили самого очевидного.
– Бетан, твои коровы рожают сами или вы пользуетесь репликаторами? – спросила она.
– Нет, сами. Мы стараемся… ой!
– Тогда у них должна быть течка.
– Ну да, после овуляции, – с ужасом ответила Бетан.
– И как часто?
– Раз в полгода или что-то около того. Но у людей…
– У женщин овуляция происходит раз в месяц! – простонала Даная. – Проклятие! Черт побери, я же чувствовала, что я что-то об этом помню!
– То есть так и должно быть? – спросила Бетан. – Это нормально?
– Раз в месяц. – Даная словно вспомнила нужные страницы учебника. – Двадцать восемь дней.
– И… и как долго?
– Не знаю, может, неделю?
– Боже!
– Мама, а я? – испуганно спросила Рейчел.
– И – ты, и я, мы все одинаковые, – ответила Даная.
– И когда это начнется?
– Скоро. Просто Бетан оказалась первой. Возможно, к вечеру появятся и другие. Наннитовые поля блокировали овуляцию, естественные гормоны, которые организм вырабатывал в процессе этого цикла, заменялись искусственными, они поступали в организм равномерно. А теперь мы снова станем рабами этого проклятия!
– Ни за что! – вскричала Рейчел. – Я не согласна!
– У тебя нет выбора, – ответила Даная. – Были разные способы гигиены. Тряпки, вата. Верхом на хлопковой лошадке.
– Откуда я могла это слышать? – спросила Бетан.
– Из старых книг, – нахмурилась Рейчел. – Кинг, Мур, Хьясен…
– Ах, мастера, – устало протянула Бетан.
– Не знаю точно, чем именно пользовались женщины в те времена, но точно знаю, что нам надо срочно что-нибудь придумать, – вступила в разговор Даная. – И побыстрее. Иначе весь городок превратится в вонючую отстойную канаву.
– Значит, я не умру, – заключила Бетан.
– Нет, у тебя нормальный женский цикл, на протяжении многих веков миллионы женщин переживали то же самое, и ничего, – уверенно заключила Даная. – К тому же в этом есть и много хорошего.
– Например? – недоверчиво спросила Бетан.
– Например, ты теперь можешь рожать так же, как и твои коровы. Сколько еще детей вы планировали?
Вот и прошли три дня отдыха и началась ознакомительная программа; на второй день по прибытии на Воронью Мельницу Герцер в группе с другими мужчинами и женщинами расчищал землю на другом берегу реки Шенан.
Работа была тяжелой. Большинство деревьев тут относились к разряду «вторичных и старых». Это означало, что хотя тут уже рубили лес (здешние земли были окраиной огромного мегаполиса, который когда-то протянулся вдоль всего побережья), но здания и другие строения так давно разрушились, что на их месте успело вырасти не одно поколение лесных гигантов.
Герцер не знал, как именно называются эти деревья, да это его и не интересовало. Для него это были огромные страшилища, с которыми он сражался при помощи топора и пилы. Учитывая его отношения с Баст, наверное, стоило бы больше интересоваться лесом. Ведь она столько раз наблюдала, как растут деревья – из маленького семени или желудя, и она любила их словно своих детей. Но трудно любить деревья, когда руки кровоточат от мозолей.
Он работал по очереди с другими на двуручных пилах. Пилы были тупыми и тяжелыми, при работе задействовались мышцы, о существовании которых он даже не догадывался, и потому через час работы он совсем вымотался. Он предполагал, что со временем привыкнет к подобной работе и что тем, кто работал не первый день, было намного легче. Хотя вряд ли можно назвать легкой работу, когда надо час за часом водить пилой взад и вперед, взад и вперед. Но все же легче, чем в самом начале. И еще, конечно, никогда нельзя было определить, насколько добросовестно работает напарник, а когда попадались особо тяжелые стволы, был соблазн предположить, что напарник халтурит и взваливает особо тяжелую работу на тебя.
Уже в первое же утро Герцер заметил, что не все работали одинаково усердно. В группе было десять мужчин и пять женщин, большинство были такими же молодыми, как Майк и он сам. Майк, несколько мужчин и женщина честно выполняли все виды работ, выкладывались, насколько могли. Майк, казалось, дотошно стремился изучить все виды работ, в то время как Герцер замечал в себе какое-то упрямство – он хотел сделать все как можно лучше.