— Где? — спросила Шари. — Имя мне знакомо, но песню не припоминаю и…
Она прослушала несколько куплетов и побелела.
— Он только что сказал именно то, что я услышала?
— Ага, — скривился Папа О’Нил. — Это «Возбудимый Пацан». Одна из… грубых его песен.
— Ну не знаю, — озорно усмехнулась Кэлли. — Почему бы тебе не спеть ей пару куплетов из «Роланда и Безголового Пушкаря Томсона»?
— Думаю, в этом нет необходимости, — улыбнулась Шари. — И, веришь или нет, я могу переварить толику черного юмора.
— Ах так? — лукаво произнесла Кэлли. — Зачем послин переходит дорогу?
— Заглотну-ка я наживку, — сказал Мюллер. — Зачем послин переходит дорогу?
— За кормом.
— О’кей, — сказал Мосович. — Довольно скверно. Попробуйте это: как два послина решают спор?
Он подождал, но никто не вызвался.
— Кто стал трешем, тот и проиграл, разумеется.
— Вау! — сказал Папа О’Нил. — В чем разница между послином и юристом?
— Не знаю, — сказала Шари. — Один ест тебя за плату?
— Нет, но тоже неплохо, — сказал Папа О’Нил. — Нет, один из них злобный и бесчеловечный монстр-людоед, а другой просто инопланетянин.
— Слыхали новый боевой клич послинов, идущих в бой с морской пехотой? — спросила Уэнди.
— Ха! — ухмыльнулся Мосович. — Могу представить себе парочку. О, никак морячки.
— Короче и эффектнее: ДЕСЕРТ!
Кэлли оглядела всех на секунду, затем расплылась от уха до уха.
— Откуда известно, что послины бисексуалы? Они едят и мужчин, и женщин!
— Поверить не могу, что ты это сказала! — проворчал Папа О’Нил, пока остальные покатывались от хохота.
— Господи, да ты вынуждал меня слушать «Блэк Саббат» и Оззи Осборна, Деда! — сказала Кэлли. — И тебя волнует эта невинная шутка?
— А что плохого в «Блэк Саббат»? — запротестовал он. — Хорошая группа. Отличные стихи.
— Ну, не знаю, — произнесла Кэлли. — Название!
— Христианское!
— Большое спасибо, католическое.
— О’кей, о’кей, давайте разрядим обстановку, пока не засвистели пули, — сказал Мюллер. — Сколько послинов могут трахнуться в лампочке?
— Не знаю, — сварливо произнес Папа О’Нил. — Сколько?
— Достаточно одного, — сказал Мюллер. — Но лампочка должна быть ну о-о-чень большая.
— Что-то я не въехала, — сказала Элгарс.
— Они гермафродиты, — сказала Уэнди. — Реально они не могут оплодотворить себя сами, без посторонней помощи. Но любые два могут размножаться с любыми двумя другими, так что, поскольку выражение «иди трахни сам себя» является оскорблением, люди хохмят насчет того, как они сами себя трахают.
Элгарс кивнула.
— До меня все еще не дошло.
— Подумай на досуге, — сказала Кэлли. — А пока вот: зачем химмит перешел через дорогу?
— Не знаю, — сказала Элгарс.
— А он и не переходил; он на стене позади тебя, — ухмыльнулась Кэлли.
Элгарс невозмутимо посмотрела на нее.
— Это шутка?
— Ладно, не бери в голову, — вздохнула Уэнди. — Ну тогда вот про химмита, который три дня просидел в своей машине, в запрещенном для стоянки месте, слившись с обивкой сиденья водителя.
Она сделала паузу.
— Когда пришлось платить штраф, он стал жабой и удавился.
— А! — воскликнул Папа О’Нил. — Здорово !
— Я опять не усекла, — сказала Элгарс. — Что такое химмит?
— Одна из галактических рас, — ответила Кэлли, потрясла головой и швырнула в Уэнди печеньем. — Они похожи на больших лягушек. Они умеют так хорошо сливаться с фоном, что их практически не видно.
— Благодарю, — раскланялась Уэнди. — Благодарю… Или про химмита в баре с пианино? Один из завсегдатаев подходит к пианисту и говорит: «Вы знаете, гигантская невидимая лягушка пьет пиво на стене позади вас?» А пианист отвечает: «Напойте пару тактов, и я подхвачу мотив». Или насчет индоя-экстраверта? Кто смотрит на твои ботинки, разговаривая с тобой.
— Отличные вещицы! — воскликнула Кэлли.
— Лучше твоей бисексуальной остроты? — осведомился Мюллер. — О’кей. В окопе сидят два солдата Один говорит: «Я слышал, в городок пришли двое сирот. Эти чертовы инопланетяне грохнули их дом неделю назад, убили их отца — он был выдающимся марафонцем, надо же — и съели их мать. Его не съели — только ее. Хреновы чокнутые инопланетяне, почему они так поступили?» Второй говорит: «Идиот. Их папа был кожа да кости».
— Кошмарно, — сказала Шари. — Почти так же, как это. Какой талисман подходит ББС? Лобстер: такой же вкусный и так же трудно очистить.
— Эй! — сказала Кэлли. — Это напоминает моего папу! Как вы назовете краба, сидящего на мешке сахара? Диабетик. Дрыгается и дрыгается на своих лапах… Знаете, как называют краба, изучающего морскую биологию? Спикером Ракообразных.
— Как два голодных послина приветствуют друг друга? — спросил Папа О’Нил, чтобы не отставать. — Солью и перцем, разумеется.
— Почему послины оставили древко почета в «Макдоналдсе»? — спросила Кэлли. — Они увидели плакат: «Мы приготовили шесть миллиардов порций».
— Ты едва ли помнишь «Макдоналдс», — подозрительно сказал Папа О’Нил. — Кто тебе это сказал?
— Да так… один парень, — ответила Кэлли, в ее глазах заплясали чертики.
— Дрянь дело, — пробормотал Мюллер. — Эй! Как полному автобусу юристов удалось проехать через порядки послинов? Любезность коллег.
— Какой такой парень? — задал вопрос Папа О’Нил.
— Что сказали послины, когда захватили Аушвиц? — спросила Кэлли, игнорируя вопрос. — Предпочитаем суши.
— Что за парень, Кэлли? — снова спросил Папа О’Нил.
— Какой-то солдат, — ответила она. — В «Пиггли-Уиггли». Она рассказал анекдот, я тоже, потом ушла. Ничего особенного…
— Что такое послины в поле и топливно-воздушный взрыв? — в отчаянии спросил Мюллер. — Слишком большой огонь. Шкварки подгорели.
— Что значит ничего особенного? — угрожающе спросил Папа О’Нил. — Я не хочу, чтобы они сменили нынешнюю песню на «В городок явилась Кэлли».
— О’кей, — вздохнула Шари. — Посмотрите на меня, Майкл О’Нил.
— Да? — пробурчал он.
— Как послины называют Карла Льюиса [48] ?
