А зачем вы приплели зооферму? Климат у нас жестокий, без шубки тяжело — хотя и жалко. Жалко? Почему вы решили, что мы кого-то жалеем, если действительно жестокий и тяжело? Знаете теорию климата Монтескье? Знаете, что о судьбе песцов громче всех скорбят те, кому и песцовая шуба уже не в радость? А вегетарианцы — ведь овощам-то, наверное, тоже больно, когда их срывают с грядки. Не знаем мы, при чем здесь зооферма. Так просто, воспоминание.

Есть еще одно состояние: шалопай, бездельник, для которого покой всегда радостен. Такие люди рождены для ренты, но прекрасно обходятся без нее, и для них весь мир — проценты с долгосрочного вклада. Но трудоспособный нормальный человек среднего возраста не сможет заполнить образовавшуюся в его жизни пустоту и неутомимо бить баклуши. Кроме того, он уже привык к своей профессии — а ведь казалась нелюбимой, — он начнет беспокоиться, в нем проснется честолюбие, он не шутя задумается о пользе, которую мог бы принести, это даже постыдно, что он, молодой, здоровый —

Хорошо, понятно. Евгений не успел износиться до состояния полного безразличия, но если чего и хотел, то сам не знал, чего именно. И почему он ушел с прежней службы? А что, по доллару из кармана доставать — не служба, восемь часов в день? (А вот это как раз похоже на правду.) Но когда все было куплено и в течение двух часов Евгений набирал довлеющую дню сумму… Ему стало не то чтобы скучно, но он ждал большего.

Да, но откуда мы знаем, что и как шумело у него в ушах? Это мог быть знакомый каждому шелест дождя или ветра — газетных страниц — приглушенного телевизора — голосов в соседней комнате — улицы за окном — собственной крови (если прикрыть уши ладонями), но слагались ли звуки в отдаленный грозный рев, или опадали мирным плеском, или имели сходство с досадными помехами в радиоэфире, когда внимание тратится на то, чтобы разобрать слова песенки, а ее мотивчик сам становится помехой. Очевидно, что новая жизнь сидит на плечах как-то неловко, как новый костюмчик. Да? Значит, костюмчик плохой, задушила все же жаба на Бриони. Возможно, но то, что мы видим сейчас в зеркале, выглядывая из-за спины героя, — хороший костюм. Однако костюм сам по себе, Евгений — сам по себе. Он даже не вертится, стоит, как солдат в карауле. Понуро стоит, вот что паршиво. Эй, нет, караул понурым не бывает. Да? Да. Хорошо, это караул подле чего-то паршивого.

Но хватит подсматривать за Евгением. Пойдем-ка мы лучше к его жене — как испокон веков ходят романисты в спальни жен своих героев (потому что только романистам дозволяется беспрепятственно, с точки зрения морали, бродить по душам, умам и чужим постелям).

Жена Евгения мирно сидела в своей спальне, которая у нее к этому времени уже была. Сидит жена Евгения на козетке и морщит нос, а мы, стало быть, на нее смотрим. А что — красивая. “Деньги могут все”, есть такая безнравственно-поучительная итальянская сказка. Да? Тогда вам, наверное, следовало сказать “похорошевшая” — благодаря полноценной пище, одежде и усердию массажистов, ведь если красивая, при чем тут деньги? Хоть в дерюге, а хочешь не хочешь — глаза вытаращишь, как в случае с Золушкой. Вот именно, Золушка — кто это на нее таращился, пока она не попала в случай? Куда-куда попала? Ну, так говорится о явлении фаворитизма: сегодня Золушка, а завтра — граф Платон Зубов… и как же его, задним числом, третировали те, кто попал в графы десятью годами раньше: и глуп, и неспособен, и физиономия — холодная и тщеславная. А все же он на ней женился. Кто на ком: принц на Золушке или Зубов на императрице? Нет, Евгений на своей жене. Где он с ней познакомился? Где-то, он сам уже не помнит. Может быть, учились вместе, или какая-то вечеринка у однокашника… Они познакомились на вечеринке и после этого поженились? Да, выходит, что так. Что значит “выходит”, говорите прямо; он ее любил или нет? Наверное любил, раз женился. Глупости, он мог жениться просто потому, что она залетела. Да? с его стороны это было бы благородно. Или глупо. Хорошо, благородно и глупо. Хотите, у нее же самой и спросим?

Мадам, говорим мы, стараясь вульгарному любопытству придать оттенок естественнонаучной любознательности, тут возникли некоторые разногласия относительно причин, побудивших вас вступить в брак с Евгением, — или, если выслушать и другую сторону, причин, вынудивших его вступить в брак с вами, — не могли бы вы прояснить, какую роль в этом счастливом для обоих событии сыграла ваша предполагаемая беременность? Мы понимаем, что это дело того, кого оно больше не касается (он, правда, забыл, Мадам, или не хочет помнить?), но войдите и в наше положение, нам нужна картина брака, а мы имеем только картину совместного проживания. Ах, конечно, светлому сильному чувству ребенок не помеха, но ведь он и не подпорка для чувства слабенького и мутного. Да, да, мы тоже любим на досуге поразмыслить о божественном. А вам известно, Мадам, что произошло недавно во Франции? Во Франции Высший апелляционный суд признал право ребенка быть нерожденным. Теперь дети-инвалиды будут получать компенсацию, если их матери не сделали своевременно аборт. Вы с ума сошли, это же просто к слову, у вас совершенно нормальный ребенок, сознание своей ненужности, умело использованный случайный дар еще не делают инвалидом. И кто, вот интересно, будет выплачивать эти компенсации, нельзя ли как-нибудь привлечь к суду Господа Бога? Напрасно, дорогая, не стоит разбрасываться неизношенной обувью — мало ли что, еще пригодится. Большое спасибо. Этого достаточно.

А башмаки-то — “Гриндерс”. У них железо в каблуке.

Мадам — бойкая дамочка, она нас простит, она умеет прощать, извлекая пользу из людей и обстоятельств, и глазки у нее стальные, как у нашего ныне действующего вождя. Что, не нравится? Почему сразу “не нравится”, мы образцово лояльны — и к своим вождям, и к чужим женам, мы отметили цвет и выражение глаз, за это — как и за само обладание глазами определенного цвета — еще не отказываются подать руки. Кто отказался? Ах, этот-то. Этот, что бы ни происходило в мире, всегда извлечет мораль по своему вкусу — вместо того, чтобы извлечь из кармана руку. Или кролика.

Но не будем злыми, это все по должности. У каждого свой карманный Карфаген, и каждый — Катон в чьем-то кармане; просто у одного должность — серенькие глазки, у другого — совесть нации. А самая печальная должность у Карфагена.

В мире тем временем происходило, как и обычно, черт знает что. Проехал через отечество бронированный поезд с вождем сопредельной державы, и наш ныне действующий вождь встретился с ним посреди Красной площади, на страх и радость верноподданным. Американцы на учениях скинули бомбу на своих же наблюдателей. Нечаянно? Да, вряд ли нарочно. Крепнут крионический сервис, компьютерная анимация, движение тортометателей и движение “За возрождение четвертования”, феминизм и “Федерация анархистов”. Ах, это которые антиглобалисты, толпа хулиганствующих уличных придурков? Совершенно верно. А что сказали на это глобалисты? Что же они могли сказать: “Спокойствие и мужество, товарищи, поднимем высоко наш флаг”. А что пишут в газетах? В газетах пишут, что маргинальность — это нежелание нормально вкалывать, чтобы кормить семью. И семья крепнет — скоро повсеместно примут закон одного из американских штатов, по которому жена не может подстричься без разрешения мужа. О! знаете, это как-то авторитарно. Почему авторитарно, это как раз демократично: вопрос решается большинством голосов или не решается вовсе. Тем более что сразу (под давлением политкорректности, как ее понимают в 2001-м) примут и поправку, запрещающую мужу не стричься без ведома жены. Правда, один начинающий диктатор, энтузиаст опрятности, не разобрался и в благородном порыве пообещал обрить все подряд на казенный счет. О негодяй! Да нет же, он хотел как лучше, чтобы вшей не было. Там такое вшивое население? Да как вам сказать, смотря в каком смысле. Дух гражданственности у них крепкий — даже местный Гидрометцентр в знак протеста сообщил, что, пока диктатор не подаст в отставку, прогнозов не будет. Это подействовало? Нет, все равно был дождь. И потом, как могут подействовать на вшей прогнозы Гидрометцентра?