Так прошло около четверти часа. Нина не торопилась уходить, даже понимая, что это было бы правильнее всего. И вместо того, чтобы покинуть квартиру, она еще раз обошла дом, рассматривая разрисованные стены, чуть шероховатые от краски и сухости, покормила кошку, вместе с ней дошедшую до кухни, заварила в маленьком чайничке чай, неизвестно как разобравшись в банках со специями, и вернулась обратно в комнату.

Лишь сейчас она заметила стоявший рядом с окном мольберт и незаконченную картину на нем. Чашка с чаем приятно жгла ладони, но Нина почти не обращала внимания на эти покалывающие касания жара. Она смотрела на полотно и все не могла отвести от него взгляда. Слишком интересно. Слишком любопытно.

Это был Петербург. Город-мечта, но совсем не такой, каким представляют его большинство жителей страны. Яркий, живой, почти безумный. Играющий на контрастах красок и времен. Линии мягкие, но порывистые, легли на холст росчерками кисти, походившими на крылья птиц. Картина была праздником чувств сквозь цвета и мысли, изложенные на холсте.

- Не люблю, когда смотрят незаконченные работы, - услышала Нина глубокий низкий голос позади себя и обернулась, устремив немного ошеломленный взгляд на проснувшегося молодого человека. По расслабленному лицу Максима нельзя было понять ничего. Кажется, его даже не слишком удивило ее присутствие здесь. Не гнать же на холод "кошку", забравшуюся через окно в дом? - Нина, если не ошибаюсь?

- Нет, именно так. Извини, я не хотела видеть ее раньше времени. Но... Она очень интересная и я не удержалась, - Максим заметил, как сжались ее тонкие пальцы на стенках чашки и тихо хмыкнул. Стоит рядом и боится человека, к которому же и пробралась в дом. Вот уж странная!

- Интересная, говоришь? - он потянулся в каком-то полукошачьем, совершенно незащищенном жесте. Видя его расслабленность, Нина вздохнула, перенимая часть его спокойствия. Если бы к ней в дом кто-то забрался, пусть и без злых намерений, она бы давно вызвала полицию или кинулась бы защищаться от ещё не свалившейся на  голову беды. А этот сидит - улыбается. И хоть бы хны ему! - А мне не нравится. И чем дольше на нее смотрю, тем сильнее осознаю, что что-то не так. Но не могу понять что именно. Не заметила ничего?

Девушка покачала головой, еще раз взглянув на картину. Та, даже не законченная, определенно ей нравилась и найти изъян в ней было сложно. Возможно, дело было в том, что сама она не имела способностей и к простому рисованию, а, может быть, в том, что ее слишком покорила атмосфера этой картины. Но факт оставался фактом: менять в ней что-либо не хотелось. Почему-то казалось, что после этого она навсегда потеряет все свои краски и жизнь.

- Нет, так нет. Предлагаю познакомиться еще раз. Максим, - он, не вставая с пола, протянул девушке руку, от чего Нине пришлось слегка наклониться, завершая рукопожатие. На миг она заглянула ему в глаза, но художник так и не понял, что пропал навсегда. Сердце пропустило удар, сбившись с ритма, а парень подумал, что это лишь жажда. Глупый, слепой человек!

- Нина.

- Не поделишься? - он кивнул на чашку в ее руке, проведя языком по пересохшим губам.

- Я еще не пила - держи.

С первым глотком он не почувствовал вкуса, лишь пряный домашний запах: мандариновые корочки и мята. И как она умудрилась найти его любимую смесь среди других?

- Там же не было приворотного зелья, да? - на губах художника появилась улыбка. Было озябшие кончики пальцев вновь чувствовали уходящее тепло чашки.

- Если только в мыслях, - Нина фыркнула в ответ на вопрос.

- Дурочка, они ведь самые важные! Тратить на сумасшедших - пустое. Береги их.

Так, весна в самом сердце зимы началась с чая и невольных улыбок, от самых простых человеческих чувств.

***

Девушка приходила к нему уже три недели подряд. Не спрашивая, не сообщая о том, чтобы появиться вместе с Марком на пороге квартиры. Она будто чувствовала моменты, когда он ничем не занят или волнуется о чем-то, и стучала в дверь. Громко, отчетливо, чтобы услышал и понял, кого в очередной раз принесло к его порогу. А возможно ей самой становилось одиноко в чертоге этих стен, и в Максиме она нашла спасение, которое тот сам искал еще два десятка дней назад.

Все встречи были похожи, но странно необычны: горячий чай, долгие разговоры почти до полуночи, казавшиеся очень важными, мировосполняющими. Никто не думал о том, чтобы менять это подобие дружбы на что-то другое, глубокое и неизведанное. Оба умели крепко держать в руках те ценности, которые имели, осознавая, что все в этой жизни куда более хрупко, чем кажется. И даже ощущая сердцем особый трепет от касания пальцев, смеха и взглядов другого старались не предавать этому значения. Жить одной минутой стало важнее, чем попытка создать будущее. Все остальные грани времени Нина и Максим давно оставили позади.

Художник не мог не заметить своей привязанности к девушке. С каждым днем она все больше напоминала ему маленькое солнце, спустившееся с небес на Землю. И солнце это умело греть не обжигая, опутывать своими улыбками и любовью к мелочам, дарить покой, часто теряющийся в пелене случающихся неудач и бурь.

А неудачи действительно появлялись в жизни. Причем наскакивали они всем скопом, обрушиваясь, без предупреждения и возможности отдышаться после очередного удара, волной на голову. Так Максим все ещё не мог принять свои картины, будучи уверенным в том, что им чего-то не хватает. Будто он терял что-то важное и едва ощутимое для его загрубевшей человеческой души.

Он много раз брался за работу, но выходило совсем не то, что представлялось: то цвета поутру оказывались другими, то линии ложились чуть иначе. Тем временем желание вскрыть конверт становилось все сильнее, а сила воли, как назло, не спешила расти. Трудновато было сдерживать себя в этих порывах. Но Максим старался. И в этом сильно помогала Нина. Разговорами и просто присутствием своим она доводила его до состояния одухотворенности, при котором прочие ненужные мысли кажутся совсем незначимыми. Будто в космосе побывал, а к родной планете потом так и не привык.

Сегодня Нина пришла тоже, и не одна. Их было трое. Девушка, Марк и гитара. Каких чудес, однако, не увидишь в этом доме!

Поприветствовав и даже не удивившись приходу, он пропустил их в квартиру. Сенька, вышедшая встречать гостей вместе с хозяином, снисходительно мяукнула. Ну, вот что сделаешь, раз пришли?

Со своим инструментом Нина приходила в третий или четвертый раз, не больше. И иногда Максиму казалось, что она сама немного побаивается гитары, ее звучания и мелодий. Он не знал, откуда это пошло, ведь было слишком хорошо видно, с какой нежностью и любовью девушка смотрит на нее. Конечно, всегда можно было спросить. Но заводить об этом разговор почему-то обычно казалось сложным. Появлялось ощущение, что за вопросами последуют ответы, которые сделают только хуже. А это - последнее дело, особенно если учесть, что из последующих плохих настроений вытаскивать ее придется долго. К тому же, он с легкостью признался себе в этом, ему до чертиков нравилась манера игры Нины; нравились те мелодии, что выходили трепетными и дорогими для давно забытых струн собственной души; нравилось, как она своими тонкими длинными пальчиками водит по струнам и грифу, пробуя на ощупь то, что было частью ее самой - гитару.

Это приводило молодого человека в состояние не меньшего счастья, чем ее присутствие в его жизни. Странно, но над головой, при таком раскладе, не звенел ещё колокольчик, возмещающий о помутнении рассудка. Возможно, для этого было еще рано. А может быть сам вредный человеческий организм решил таким образом разделаться с остатками разума. Кто знает?

- Как твоя работа? - девушка села на подоконник, заняв привычное и, как догадывался Максим, любимое место. Марк, решивший, что хозяйке точно ничего не грозит, устроился рядом с Сенькой, которая, чуть подумав, улеглась у его теплого бока. Да, эти двое более чем приноровились друг к другу, не видя никаких причин для неприязни. Гитара же оказалась лежащей поперек кресла, словно еще один человек, заглянувший к дому "на огонек".