— Помнишь, Прутик, красноватый корень, который мы видел на пути сюда? — продолжала девочка, вплетая бусины в косичку. — Тот, который я запретила тебе есть. Это дуб-кровосос. Для мужчин это яд, — добавила она шепотом. — А для женщин — нет.

Она засмеялась, отделяя еще одну прядь волос на голове у Прутика.

— Благодаря этому корню мы, злыднетроги, такие здоровые и сильные. Как моя мамочка. Знаешь нашу поговорку?

Хочешь быть большой и страшной — на обед ешь корень красный.

Прутик снова вздохнул. Корень красный… Уж он-то хороню знаком с дубом-кровососом! В животе у него заворчало. А Мэг тем временем, отделив еще одну прядь, принялась заплетать следующую косичку, нанизывая на нее бусинки.

— Какой ты хорошенький получился, Прутик! — воскликнула девочка. Прутик скривился. — Конечно, — в задумчивости продолжала она, — нашим мужчинам это не очень нравится. Знаешь, какие они противные? Ходят, гремя костями, тощие, гадкие, пронырливые, и ябедают друг на друга. — Она брезгливо сморщила нос и, вздохнув, продолжила: — Все же какая-то польза от них есть. Должен же кто-то готовить и прибираться в доме?

«Как хорошо, что я всего лишь живая игрушка», — подумал Прутик.

— Как-то раз они решили взбунтоваться, — продолжала девочка. — Это было еще до моего рождения. Они все собрались и отправились поджигать наш Главный Дуб-Кровосос. Злыднетроги так рассердились, что избили их до полусмерти. Наставили им синяков! И с тех пор они ведут себя тихо, — добавила она, злобно ухмыльнувшись. — Никудышный народец!

Прутик почувствовал, что еще три бусинки вплетены в его косички.

— Но с тех пор, — более спокойным тоном заговорила она, — главные корни всегда охраняются. — Она замолчала на несколько секунд. — Ну вот и все! Повернись-ка, Прутик. Дай-ка я на тебя погляжу!

Прутик повернулся.

— Просто замечательно! — восхитилась она. — А теперь пойдем, деточка. Пора завтракать!

Дни шли за днями, и поскольку в пещере у трогов никогда ничего не менялось, трудно было сказать, сколько времени утекло с тех пор, как мальчик попал сюда. Казалось, Мэг всегда будет подстригать ногти у него на руках и ногах. В последний раз, когда хозяйка делала ему прическу, она заметила, что волосы у него сильно отросли.

Жизнь его была легкой и безмятежной: Мэг и другие девочки баловали его, возились с ним. Но подземный мир угнетал его. Ему не хватало свежего воздуха, дуновения ветра, пения птиц, небесной синевы. Больше всего Прутик скучал по толстолапу.

Самым удивительным в его жизни под землей, под Дремучими Лесами с их опасностями и ужасами, было то, что у него теперь образовалась масса свободного времени для размышлений. Здесь не приходилось добывать еду, отыскивать место для безопасного ночлега. Здесь у него было все необходимое. Оставалось только привести в порядок мысли.

С самого начала, когда он появился у злыднетрогов, Мэг не спускала с него глаз. Вскоре, однако, новая игрушка ей надоела, и она частенько стала уходить одна, надев на мальчика ошейник и посадив его на цепь.

Цепочка, которой мальчика приковывали к кровати, была достаточно длинной, чтобы он мог свободно расхаживать по капсуле, но как только он натягивал цепь до предела, ошейник больно врезался в шею, напоминая, что он пленник.

Но может быть, он наконец найдет тропу, которая приведет его домой, к его семье? Вот обрадуется Спельда, что ее сын вернулся. Даже Тунтум, наверно, улыбнется, хлопнет его по спине и позовет с собой рубить деревья. Все будет иначе! Он станет таким, как все, будет работать с утра до ночи, будет стараться походить на лесных троллей во всем: делать все, как они, думать, как они… И уж никогда больше не сойдет с тропы!

Ошейник душил его. У него мелькнула мысль, а не станет ли он таким же пленником, если вернется к лесным троллям? Сколько бы ни старался он быть таким, как они, ничего не получалось.

А где теперь Птица-Помогарь? Что с ней? «Наверно, ей надоело опекать меня», — горько подумал мальчик. «Ищи свою судьбу за Дремучими Лесами!» — сказала она ему. Прутик усмехнулся.

— За Дремучими Лесами! Скорее не за, а под. Моя судьба в том, чтобы быть игрушкой у избалованного, испорченного ребенка! Ах, Хрумхрымс! — выругался он.

Мальчик услышал какой-то шорох и умолк: здесь опасно разговаривать даже с самим собой!

В следующую секунду Мэг с шумом ворвалась в капсулу. Через руку у нее был переброшен сложенный в несколько слоев лист коричневой бумаги.

— Мне велено готовиться, — взволнованно объявила она.

Разложив бумагу на полу, она принялась рисовать.

Прутик, широко раскрыв глаза от изумления, наблюдал за ней.

— Прутик, душенька, — улыбнулась девочка. — Скоро мне сделают татуировку на спине вот по этому рисунку.

Прутик с еще большим интересом стал разглядывать картинку. На ней была изображена массивная, мускулистая женщина-злыднетрог. Она стояла, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Лицо ее имело весьма свирепое выражение.

— Мы все такие, — с гордостью объяснила девочка.

Прутик сложил губы в улыбке. Он указал на картинку, затем на Мэг и потом снова на картину.

— Да, это я, — кивнула она. — Вернее, скоро стану такой.

Прутик указал на себя и склонил голову набок.

— Ах, Прутик, — нежно прошептала она, — я всегда буду любить тебя.

Мальчик, успокоившись, снова сел. В этот момент за дверью раздался тяжелый топот. Чувствуя, что его спокойному существованию приходит конец, мальчик стал машинально жевать кончик своего шейного платка. Это была маманя.

— Мэг! — прогрохотала она. — МЭГ! Девочка подняла глаза.

— Я здесь, — отозвалась она, и тут же весь дверной проем заполнила необъятная фигура женщины-трога.

— Идем со мной! — приказала она. — Немедленно!

— Уже пора? — взволнованно спросила Мэг.

— Пора, — сердито ответила маманя.

Мэг вскочила на кровать.

— Ты слышал, Прутик? Нам пора! Пошли.

— Туда, куда мы идем, с животными нельзя, — предупредила ее маманя.

— Мам, ну пож-а-а-а-а-луйста, — заканючила девочка.

— Я же тебе сказала — нельзя. Потом поиграешь.

— А я все равно его возьму, — упрямо твердила непослушная девочка.

Прутик перевел взгляд с одной на другую: мать хмурилась, а дочь улыбалась.

— Ты хочешь пойти со мной? — спросила его Мэг. Прутик тихо улыбнулся в ответ. Он был рад отправиться куда угодно, лишь бы не сидеть на цепи.

— Вот видишь, — с торжеством воскликнула Мэг. — Я же тебе говорила!

Маманя недовольно фыркнула.

— Ты считаешь это животное разумным существом.

— Мам, ну пож-а-а-а-а-луйста, — снова заныла девочка.

— Ну ладно, уж если ты без него не можешь, — понуро согласилась маманя, поднимая с полу разрисованную бумагу. — Но, по крайней мере, не спускай его с поводка. — И, обернувшись к Прутику, продолжала: — Смотри у меня! Не испорти праздник моей деточке! Только попробуй что-нибудь натворить! Хоть что-нибудь! И ты у меня живо получишь!

Снаружи уже витало ощущение приближающихся торжеств.

Все тропинки, ведущие к озеру, были забиты женщинами-трогами, идущими в том же направлении, что и они. Прутик знал некоторых из них: они были соседями. Но там было немало и незнакомых ему трогов.

— Смотри, куда они идут, — радостно сказала ему Мэг.

На другом конце озера была площадка, окруженная высоким забором. Понурые, худые как щепки мужчины группками топтались у входа. Они раболепно поклонились мамане и хором захныкали, когда она напролом двинулась ко входу.

— Рядом! — скомандовала Прутику девочка, рванув поводок.

Они втроем вошли на огороженную территорию. Как только они появились, их встретил восторженный рев толпы. Опустив голову, Мэг застенчиво улыбнулась.

Прутик увидел пейзаж, показавшийся ему совершенно нереальным. Высоко над головой висели корни гигантского дерева, разветвляющиеся на множество более мелких. Образовывая огромный купол, они спускались до самой земли. Под этим сводом рука об руку стояли злыднетроги, и их татуированные с головы до ног тела омывал излучаемый корнями кроваво-красный свет.