Усиливающееся влияние «Нации ислама» в городах еще больше встревожило многих наблюдателей из-за нарастающего и, на первый взгляд, парадоксального сходства с объединениями, выступающими за превосходство белых. Так, в 1990 году Гэри Галло из Третьего американского позиционистского национал-демократического фронта, находившегося под влиянием неонацизма, написал статью об отношении своей организации к расовому сепаратизму для газеты «Нации ислама» Final Call, а Фаррахан дал интервью журналу Spotlight ультраправой организации «Лобби свободы».[350] Сходным образом во время войны в Заливе «Нация ислама» присоединилась к сторонникам ЛяРуша в подогреваемой конспиративистскими взглядами оппозиции этой войне. Конечно, во многом группировке, посвятившей себя продвижению определенной версии черного культурного и религиозного наследия, бессмысленно связываться с организациями, пропагандирующими превосходство белых и зацикленных на уничтожении «низших» рас, даже если в настоящий момент эти организации неискренне поддерживают доктрину расовой чистоты для всех рас, предполагающую отсутствие дискриминации. Вместе с тем традиционная для белых конспирологическая версия истории, отслеживающая, как тайные общества правили миром (Трехсторонняя комиссия, иллюминаты, масоны и так — вплоть до Древнего Египта), действительно имеет некий смысл, если рассматривать эту мистическую традицию как образ непрекращающегося засилья олигархии богатых и обладающих властью белых. Не будет преувеличением сказать, что главные институты американского общества традиционно были и по-прежнему остаются в руках по преимуществу белой, профессионально подготовленной элиты высшего среднего класса (хотя, как указывает Майкл Линд, описывающий эту группу, было бы ошибкой называть эту клику участниками заговора в традиционном смысле этого слова, несмотря на его анализ такой практики, как наследственные преимущества в колледжах Лиги Плюща, которые позволяют сохранять господство этой группы).[351] С одной стороны, факт, что чернокожие националисты переняли всеобъемлющие, звучащие в стиле милиции, реакционные конспирологические теории Нового Мирового Порядка, является довольно странным результатом развития современной культуры заговора, когда, например, Фаррахан почти дословно использует отрывок из «Дневника Тернера» в одном из своих выступлений.[352] Но, с другой стороны, эта тенденция очень созвучна конспирологии, распространенной в гетто и пытающейся объяснить беспросветные, несмотря на достижения борьбы за гражданские права, перспективы черных горожан в области медицины, образования и права. Этот тайный альянс — обратная сторона возрождения превосходства белых в духе милиции, сторонники которого, как мы уже видели, больше озабочены подрывом традиционной экономической безопасности среднестатистических белых в «муль-тикультурном» (читай — охваченном глобализацией) обществе. Посредством хоть и сомнительного, но общего языка расового заговора чернокожая беднота и белая голытьба — каждая ухитряется указать на некий анализ, основанный в большей степени на классовом, чем на расовом неравенстве.

Хотя за последнее десятилетие «Нация ислама» увязла во все более догматических и параноидальных декларациях по поводу расовой чистоты в пику тому, что члены этой организации считают нескончаемым заговором белой власти, ее главной теологией остается интригующая и сложная смесь веры и доктрины, мифа и истории. В основе этой системы взглядов лежит миф о Высшем существе, которому помогают двадцать четыре старейшины или чернокожих ученых. Вместе они образуют тайное братство, охраняющее священное знание. Один ученый-бунтарь откололся от этого братства и создал белого человека, чтобы мучить первого, то есть чернокожего человека. И лишь масоны, эти сторонники превосходства белых, исказившие древнюю исламскую священную мудрость, осознают подлинную дьявольскую суть белых и их заговорщического плана править миром.[353] Таким образом, в своих основополагающих взглядах «Нация ислама» развивает конспирологическую теологию. Она обеспечивает необходимое понимание взаимодействия человеческого и божественного начала в рамках секретности и братства, оправдывая создание «Нации ислама» как необходимого контрзаговора в ответ на предательство белых. В этой теологии апокалиптический пыл смешивается уверенными пророчествами, основанными на тайных нумерологических и этимологических расшифровках. Как и в других религиозных учениях, в доктрине «Нации ислама» полно нестыковок и путаницы. Так, Адам порой называется Якубом, злым ученым, породившим Сатану, а иногда — первым чернокожим.[354] Но, как и другие религиозные учения, «Нация ислама» действует в зазоре между буквальным и фигуральным, иногда настаивая на том, что эта история лишь метафора, иногда же утверждая, что эго точное историческое описание. Порой навеянная заговорами история о сотворении белого дьявола рассказывается буквально с указанием точных дат. Так, говорится, что злой ученый Якуб родился в 8400 году согласно Первому календарю. Но в другой раз драма скрытой от глаз борьбы между тайными обществами черных и белых предстает скорее в виде метафоры противостояния злу и неугодному культурному господству в сообществах и даже в сознании отдельных людей. Но больше всего «Нация ислама» разделяет с другими религиозными учениями настойчивую уверенность в том, что ничего не бывает тем, чем кажется, и что за всеми событиями стоит какая-то более серьезная тайна, понятная тем, кто может разгадывать тайные знаки и подсказки. Эго мировоззрение с легкостью можно встроить в жесткую логику антисемитизма, однако его эклектичная конспирологическая теология может приспособиться и к изменчивому и авторитетному объяснению истории рас.

Если «Нация ислама» разработала теологию заговора, то гангстерский рэп, позаимствовав у конспирологии множество образующих элементов, создал его эстетику.[355] И «Нация ислама», и рэперы обладают огромным влиянием в черных кварталах (не в последнюю очередь потому, что последние поддерживает первых), вдобавок и те и другие стали причиной моральной паники, которая охватила «среднюю Америку».[356] И в том, и в другом случае критики слишком спешат вырвать цитату из контекста и считать буквальным то, что зачастую является сознательным (хотя и проблематичным) фигуральным жестом.[357] Несмотря на многочисленные действительно имевшие место случаи насилия в мире гангстерского рэпа (ряд таких случаев сверх всякой меры раздули и критики, и сторонники нравственного большинства), важно признать, что в качестве культурной формы рэп реализуется через нелепое хвастовство. Озвучивающие это бахвальство исполнители настаивают на буквализме стихов скорее в гиперболическом — и даже риторическом — смысле. Можно утверждать, что жанр рэпа основывается на постоянном разрушении и восстановлении границы между буквальным и метафорическим в той же мере, что и его опора на культуру заговора.

Название известного альбома Public Enemy «Страх перед черной планетой» (1990, «Fear of a Black Planet») полушутя играет на страхах белых перед властью черных. На обратной стороне обложки альбома помещена фотография участников группы, одетых в полувоенном стиле («Моя одежда нагнала на них страху»), которые вместе с одетыми в униформу членами организации «Плод ислама» (служба охрана «Нации ислама») демонстративно склонились над картой мира.[358] Воинственные образы и риторика альбома столь же неоднозначны, как и эмблема группы: если знать о вооруженных нападениях ФБР на партию «Черных пантер», то вместо силуэта чернокожего активиста, который, как может показаться поначалу, попал на мушку к белому солдату, можно увидеть нечто совершенно противоположное — защитника превосходства белых, пораженного убийственной точностью отважных стихов группы.[359] На вкладыше альбома можно прочитать, что единственный способ противостоять заговору — это организовать собственный: «Созданное в 1990 году движение под лозунгом «Власть черных» — это коллективное средство самообороны против всемирного заговора с целью уничтожения черной расы. Это движение наводит страх на тех, кто заинтересован в заговоре». Как явствует из телеграфных лент на лицевой стороне обложки альбома, его цель состоит в том, чтобы вызвать «контратаку на мировое господство». Public Enemy идет на сложный двойной блеф: участники группы всерьез воспринимают проекции «черной паранойи», повторно проецируя вовне призрак заговора, который уже стал частью их сознания. Логика такова: если «Они» настолько тупы, чтобы всерьез становиться параноиками из-за нашей паранойи по поводу «Их» заговорщических планов по установлению белого господства, то мы выразим «Их» панику, притворившись, что относимся к своей контрконспиративистской деятельности со всей серьезностью — вплоть до стилизованной военной униформы и прозрачного надувного глобуса на оборотной стороне обложки альбома Вместо того, чтобы как в зеркале отразить своих угнетателей пугем организации контрзаговора, Public Enemy создают искаженный и сатирический образ. Называя себя «Врагом государства», Чак Д. и K° стратегически перенаправляют вызванные паникой нападки на своих же критиков, наделяя себя властью (хотя и очень ограниченной) и парадоксально признавая, что они материализуются в том самом виде, в каком они предстают в воображении белого человека. Как заявил легендарный рэпер и параноидальный оратор Тупак Шакур, дерзко беря себе враждебность белых (что Эйтан Квинн называет «самодемонологизирующим шагом»), «я — кошмар Америки».[360]