Одним словом, дебаты по формированию повестки дня носили далеко не формальный характер. Они отражали ожесточенную политическую борьбу противоборствующих групп.

И Василий Иванович Казаков в полную меру своих сил и талантов пытался дирижировать этим фантастическим оркестром, чтобы звучала вполне определенная мелодия. Это была чрезвычайно тяжкая и по существу невыполнимая задача.

Атаки высоколобых интеллигентов Василий Иванович отбивал уверенно и просто. С первых же минут заседания съезда возник вопрос о правомочности его как председательствующего. Василий Иванович весомо доказывал, что по Конституции он должен передать свое место Председателю Верховного Совета. А поскольку именно эти, задающие ему вопросы депутаты и были инициаторами изменения повестки дня, то естественно, они и затягивали процесс передачи функций от председательствующего к Председателю. На предложение избрать временный Президиум из числа народных депутатов он реагировал еще проще: «Это предложение я не ставлю на голосование».

В таком ключе он вел собрание. На призыв депутатов внести, наконец, в зал знамя России отвечал спокойно: «Знамя на крыше». А когда несколько депутатов у себя на столиках поместили макеты старого Российского флага, потребовал вызвать коменданта Кремля, чтобы навести порядок. Как тут ни вспомнить легендарного матроса Железняка, разогнавшего в свое время Учредительное собрание.

Здесь следует подчеркнуть одну немаловажную психологическую деталь. Леворадикальные депутаты — в массе своей свободомыслящие интеллигенты — люди с тонкой или даже утонченной духовной структурой, сталкиваясь напрямую с подобным могучим монолитом, временами впадали в состояние транса, нервного перевозбуждения. Они и вели себя периодически так, как ведут себя люди на грани нервного истощения. И председательствующий в этой обстановке внешне даже выигрывал, оставаясь как бы невозмутимым и бесстрастным. В зале раздавались истерические крики: «Издевательство, над нами издеваются…» И тогда Василий Иванович невозмутимо звенел колокольчиком, призывая к порядку. Все это, однако, была лишь прелюдия к решающей битве.

Первое решительное сражение произошло в связи с предложением об отчетном докладе, посвященном социально-экономическому положению России, и последующими дебатами на эту тему. Председательствующему так удалось запутать очередность тех или иных поправок, что после нескольких дней заседаний логическая нить была окончательно утеряна, зато страсти накалились до последнего предела, и временами из-за общего шума ничего не было слышно. В результате этой яростной борьбы в конце концов сформировались две альтернативы: делать отчетный доклад или не делать его. И здесь Василий Иванович провел предварительную разведку боем. Он не просто поставил вопрос на голосование, но прежде поставил на голосование вопрос о том, нужно ли ставить этот вопрос на голосование, и по результатам уверенно определил, что демократы в любом случае окажутся в меньшинстве. Большинством голосов было решено вопрос на голосование не ставить.

Это обстоятельство вызвало громовой протест депутатов, которые просто не могли согласиться с бюрократической абракадаброй постановки вопроса о вопросе. И Василий Иванович, оценивший уже положение, теперь мог проявить либерализм, заранее зная, что вопрос не пройдет.

В этой ситуации демократы неожиданно объявили шах «королю» — потребовали поименного голосования. Внутренний мотив подобного предложения заключался в том, что часть депутатов могла бы почувствовать свою персональную ответственность перед избирателями и проголосовать за доклад о социально-экономическом положении России. Впрочем, и Василий Иванович прекрасно понимал ситуацию, связанную с последствиями поименного голосования.

В конце концов в результате ожесточенных стычек поименное голосование все же было проведено, и вопрос об отчетном докладе правительства был решен в соответствии с раскладом голосов: «за» — 495, «против» — 494.

Судьбоносное решение было принято большинством в один голос! Это был переломный момент в работе съезда. Левое крыло депутатского корпуса одержало, наконец, свою первую законодательную победу.

Последующий отчетный доклад, и в особенности развернувшиеся в связи с ним дебаты, психологически сомкнулись с коллизиями кинофильма «Так жить нельзя». И, кроме того, высветились чисто человеческие образы, их интеллектуальный и духовный потенциал, система мышления, и еще в какой-то мере невольно приоткрылись затаенные пружины и нити, определяющие их поведение. И на этом фоне совершенно иначе предстал самый главный вопрос о суверенитете России. Кроме того, определился важный технический, вернее психологический, прием — поименное голосование.

На этом витке снова возникали острые противоречия между залом и председательствующим. Впрочем, на данном этапе ожесточенной парламентской борьбы последний, как бы успокаивая зал, периодически шел на точно рассчитанные и взвешенные уступки, сопровождая их благодушными и демократическими жестами. При этом он представлял дело таким образом, как если бы эти примирительные жесты исходили от него лично, от его собственного понимания обстановки.

Неожиданно после перерыва за спиной у председательствующего появился флаг России, правда, в свернутом состоянии. «Вот видите, товарищи, — сказал Василий Иванович и улыбнулся по-доброму, — вы захотели флаг, так вот же он». Еще один нажим со стороны депутатов (атака местного значения) — флаг развернули. И снова Василий Иванович согласительно улыбнулся. Так же он дал возможность Секретариату занять место на фланге президиума. Вскоре на другом фланге заняла место редакционная комиссия, а в центр Президиума наконец-то прорвались помощники председательствующего из числа народных депутатов.

На языке военных сводок это могло бы прозвучать примерно так: «После упорных и ожесточенных боев наши войска овладели хорошо укрепленными позициями противника». На волне доброжелательных уступок Василий Иванович как бы набирал очки в зале, устанавливал как бы человеческие отношения, как бы напрашиваясь на сердечность. И в этом ключе он мог неожиданно с максимальным обаянием, на которое только был способен, сделать очень «демократическое», очень «совестливое» предложение, которое разом перечеркивало самые важные надежды демократов. И этот шаг председательствующего вызвал такой взрыв возмущения в зале, который едва не привел к революционному насильственному свержению Казакова.

Впрочем, этот потрясающий революционный взрыв, как и всякое революционное действие, имел свои глубокие корни и свою специфическую историю, которую я попытаюсь сейчас представить. Если говорить по порядку, то все началось за несколько дней до злополучного события, когда на пост Председателя Верховного Совета РСФСР было выдвинуто несколько кандидатов. После того, как некоторые из них, включая бывшего Председателя Совета Министров Власова, свои кандидатуры сняли, в списках для тайного голосования остались три кандидата: Ельцин, Морокин, Полозков. Итоги голосования на первом этапе выглядели следующим образом:

Ельцин Борис Николаевич — «за» — 497, «против» — 535; Морокин Владимир Иванович — «за» — 32, «против» — 1000; Полозков Иван Кузьмич — «за» — 473, «против» — 559.

Ни одна кандидатура не набрала простого большинства голосов. В повторном голосовании, согласно Конституции, участвовали два кандидата, набравшие наибольшее число голосов. Результат:

Ельцин Борис Николаевич — «за» — 503, «против» — 529;

Полозков Иван Кузьмич — «за» — 458, «против» — 574.

Первый тур голосования не определил Председателя Верховного Совета РСФСР. Началась подготовка ко второму туру. Предстояло новое выдвижение кандидатов. И здесь следует обратить внимание на одно чрезвычайно важное обстоятельство.

Дело в том, что демократические депутаты и по убеждению, и по самой природе своей могли голосовать только за одного кандидата — за Бориса Николаевича Ельцина, потому что только в его лице они и видели подлинного выразителя интересов народа и внутренне олицетворяли себя с народом, который в подавляющем своем большинстве был за Ельцина. Противоборствующая сторона опять-таки по природе своей выражала интересы аппарата, и с этой своей позиции голосовала не за какого-то конкретного депутата, а против Ельцина. В этом смысле любой правый кандидат был уже не столько личностью, сколько инструментом, который обеспечивал надежную блокировку демократических сил. Таким образом, правые депутаты имели большой набор (выбор) «инструментов», а левые — только одного кандидата. В этих условиях задача определялась однозначно и просто: заблокировать Ельцина, вывести его из игры. В такой обстановке начался второй тур голосования.