Это случилось тогда, когда вновь избранные члены Верховного Совета, вчера еще равные с другими народными депутатами, теперь вдруг потребовали удалить своих вчерашних коллег из зала заседаний Верховного Совета как элементов то ли недостойных, то ли нежелательных с точки зрения их присутствия в этом зале. И в этих условиях уже ни у кого не вызвал удивления тот факт, что неофиты Верховного Совета категорически отказывались включить в Счетную комиссию тех народных депутатов, которые остались за бортом этого органа.
Эти строки не только формально, но и внутренне я пишу сложносочиненными предложениями со спокойной точкой на конце, безо всяких вопросительных и восклицательных знаков и многоточий, поскольку ко мне лично все эти события никакого отношения не имели. И все, о чем я здесь рассказываю, является наблюдениями поистине стороннего зрителя. А факт, достойный внимательного взгляда и обобщения, заключается в том, что мгновенно изменяющаяся ситуация мгновенно же вызывает расслоение, в данном случае на уровне народных депутатов РСФСР. Быстрота трансформации в первом чтении представляется комической, но с учетом фактора времени формирует важное политическое предостережение. Во всяком случае социальная и экономическая политика страны обязательно должна учитывать этот фактор. И, как мне представляется, следует принять определенные меры, которые бы предупреждали, по крайней мере сдерживали процесс расслоения общества и уж, во всяком случае, на уровне парламента.
И ведь мы — обыкновенные люди — должны сначала увидеть, услышать, пощупать нечто, чтобы осознать очевидную истину. А вот гений Сахарова предвидел заранее многое из того, с чем мы столкнулись сегодня. Поэтому Андрей Дмитриевич провозгласил: «Съезд — парламент». К сожалению, сахаровская формулировка не прошла, и тогда порочное нарушение порочного регламента привело к такой неслыханной неразберихе, которую едва удалось уладить за счет колоссального напряжения сил, а результат, как я уже сказал, оказался более чем скромным.
Возникшая неразбериха была обусловлена не только чисто арифметическим валом, но еще и той обстановкой всеобщей неосведомленности, которая возникла на фоне массовых самовыдвижений кандидатов. Вряд ли такое положение могло бы сложиться в устойчивом демократическом парламенте, члены которого имеют четко выраженную «политическую окраску», принадлежа к той или иной партии, или имеют статус независимых депутатов. Кроме того, европейские, например, парламентарии собираются на относительно длительные сроки, чтобы совместно работать, а не выбирать друг друга в более высокие инстанции. В процессе совместной парламентской деятельности они имеют возможность хорошо узнать друг друга. И вряд ли у них возникнет сакраментальный вопрос «Кто есть кто?» На Съезде же народных депутатов политическая приверженность была выражена недостаточно четко. Член партии, например, не обязательно входит в группу «Коммунисты России» и тем более поддерживает ее платформу. С другой стороны, можно встретить коммуниста (и это не такой уж редкий случай), который состоит в блоке «Демократическая Россия». То же самое относится к другим группам, столь широко представленным на съезде.
И когда все это пришло в движение, точнее в самовыдвижение, то сложилась такая ситуация, которую только и можно выразить словами: «Смешались в кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой». И тогда на фоне внешних, чисто технических трудностей, которые буквально водопадом обрушились на Счетную комиссию, мне пришлось столкнуться еще и с ожесточенным сопротивлением со стороны некоторых групп по самым различным вопросам.
Перед началом голосования я, как председатель Счетной комиссии, объяснил депутатам технологию выборов в сложившихся экстремальных условиях. Поскольку использование кабин для тайного голосования в данной ситуации практически исключалось, я предложил сделать вынужденный «допуск свободы»: раздать депутатам бюллетени и предоставить им полную свободу на несколько часов, чтобы они имели возможность, во-первых, разобраться со списком фамилий кандидатов и, во-вторых, путем контактов, которые в этой обстановке уже не возбранялись, могли бы получить какую-то информацию о политических воззрениях и личностных качествах того или иного кандидата. Учитывая исключительность ситуации, я высказался за то, чтобы местопребывание голосующих не ограничивать стенами Кремлевского Дворца, а позволить им выйти за его пределы. Мое предложение не прошло. И тогда я несколько уменьшил пресловутый «допуск свободы»: депутаты могли получать необходимую информацию и работать над бюллетенями, не выходя из зала. Это предложение было принято. Для нас, членов Счетной комиссии, чрезвычайно важно было получить официальное признание того факта, что кабины для тайного голосования в данной ситуации не могли обеспечить проведение выборов.
Более интересным, однако, было столкновение по другому поводу. Я выступил с идеей жесткого голосования, которая заключалась в том, что бюллетени считались недействительными, если число незачеркнутых кандидатов превышало количество, установленное квотой. Это предложение вызвало противодействие у части демократов, которые увидели в нем механическое ограничение собственных прав. Мне хорошо было понятно, что идея любого ограничения просто не стыкуется с духовным настроем демократического крыла нашего корпуса. Но здесь, в этом пункте, заключен как раз интереснейший парадокс, на который следует обратить внимание.
Безбрежный океан демократии, не ограниченный берегами ответственности, неизбежно приводит к формализованному абсурду. Противоборствующим мне депутатам я нарисовал такую картину: что произойдет с теми кандидатами сверх квоты, которые наберут равное и достаточное число голосов для избрания в Верховный Совет? Вот где поистине начнется театр абсурда, ибо по закону мы будем обязаны провести их в Верховный Совет, и в то же время по закону не будет на это права. Впрочем, на свой недоуменный вопрос никакого ответа я не получил. Кстати, опасения мои не оправдались: такого сочетания голосов в нашей лотерее, к счастью, не получилось.
Но зато произошел непредвиденный и забавный случай. Это теперь, ретроспективно, он кажется забавным, а тогда ничего забавного не было. В калейдоскопе фамилий, поданных в Секретариат, затерялась случайно фамилия одного депутата, который сам выставил свою кандидатуру. И когда этот депутат по фамилии Казаков обнаружил «пропажу», а из всех присутствующих, будучи самовыдвиженцем, он только и мог это сделать, он совершенно естественно и вполне резонно заявил свой протест в Секретариат. Положение сложилось критическое. В этой ситуации, еще и подогретой большим нервным напряжением, выборы могли быть признаны недействительными. Оставалась последняя надежда, что в его территориальной депутации квота не будет заполнена выбранными депутатами. Тем больше было оснований для надежды, что в конце концов общий кворум в Верховном Совете не был набран (ведь никто не знал, за кого голосовать!). И можно было надеяться, что и в данном территориальном округе останутся свободные места неизбранных депутатов. Но бутерброд, как известно, падает маслом вниз: именно в этом территориальном округе так и получилось — все кандидаты оказались выбранными.
Сложившаяся ситуация побудила меня сделать специальное заявление. Я сказал, что на данном этапе вынужден опустить результаты голосования по территориальному округу, к которому принадлежит депутат Казаков, ибо он действительно выдвинул свою кандидатуру, причем Секретариат, как я выяснил, заложил его фамилию в машину для составления соответствующего списка. Но в списке депутата Казакова не оказалось — машина дала сбой. Она почему-то не приняла эту фамилию. Неизвестно почему? Может быть, здесь слишком много Казаковых? Зал разразился хохотом. Образ Василия Ивановича Казакова, нашего достопамятного председательствующего, как-то материализовался в коллективном сознании присутствующих. И этот неожиданный смех стал живительной разрядкой наэлектризованной и достаточно уставшей массы людей. В совершенно иной уже теперь психологической ситуации, на доброжелательной волне сочувствия и понимания, я предложил провести дополнительное электронное голосование по кандидатуре Казакова. И в том случае, если он получит более простой половины голосов, сравнить эти результаты с результатами его коллег по территориальному округу. Предложение, однако, не прошло: в зале продолжало доминировать убеждение, что тайное голосование не должно проводиться при помощи электронной техники. В конце концов конфликтная ситуация разрешилась, поскольку депутат Казаков снял свою кандидатуру.
