– Поезжайте до Мэйн-стрит, на перекрестке сверните налево и вскоре справа увидите здание больницы, – ответила я, набирая номер телефона Дэви.

Бьюджи начала вопить от боли. Я обернулась и протянула ей руку. Она вцепилась в нее с такой чудовищной силой, что, казалось, сейчас захрустят кости. Но мне все-таки удалось набрать другой рукой номер приемной шерифа и сообщить секретарю о случившемся. Йен, порыскав взглядом по сторонам, проехал на красный сигнал светофора – слава Богу, других автомобилей в этот момент на перекрестке не оказалось.

– Ну, как она? – спросил он, прибавив скорость. – Держится?

– Я молодец! – крикнула ему в ответ Бьюджи. – Дави на газ! Мое терпение вот-вот лопнет.

Дэви встретил нас возле дверей отделения экстренной помощи. Йен и Бридж вытащили Бьюджи из машины и усадили ее в специальное кресло на колесиках. Поблагодарив их, Дэви покатил роженицу в больницу. Немного успокоившись, я повернулась к Бриджу и сказала:

– Кажется, все обошлось! Спасибо!

– Мы все старались ей помочь, детка! – тепло улыбнулся он.

Только теперь я заметила, что он почти не изменился со времени нашей последней встречи. Прибавилось только серебра в волосах и грусти в глазах. Мое сердце сжалось: он был мне как родной дядя с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. И все те годы, пока мы с ним не виделись, мне его очень не хватало. Бридж помог мне получить работу у Морриса Бэбба, чинил мой розовый велосипед, смешил меня забавными анекдотами. Но рок, преследующий всех женщин Фаллон, не пощадил и его. Бридж исчез из моей жизни, когда я закончила среднюю школу.

– Как хорошо, что вы случайно проезжали мимо, – сказала я, возвращая ему мобильник.

– Очевидно, так уж было Богу угодно, – пожал он плечами. – Рад был с тобой повидаться, малышка. А теперь ступай к Бьюджи. Позвони мне, когда она разрешится от бремени. Если родится мальчик, попроси ее назвать его в мою честь. Так и передай ей: дескать, я просил назвать мальчугана Бриджем.

– Непременно передам, – пообещала я.

Он кивнул, попрощался с Йеном и уехал. Мое волнение достигло предела. А мне еще требовалось объясниться с Йеном. Глубоко вздохнув, я сказала:

– Спасибо за помощь! Если бы не вы, Бьюджи пришлось бы рожать на обочине. Я пойду проведаю ее.

– Надеюсь, что роды пройдут нормально, – улыбнулся Йен.

У меня затряслись ноги и руки, я почувствовала приближение истерики и снова пробормотала:

– Ну, так я пойду.

– Передайте ей после родов мои поздравления, – сказал Йен.

– Обязательно передам. – Я не в силах была тронуться с места. Мне вдруг вспомнилось, как уютно мне было однажды в его объятиях, пока все неожиданно не полетело вверх тормашками. Пожалуй, я бы пожертвовала чем угодно, чтобы снова ощутить поддержку и сочувствие Йена. Даже своей гордостью.

– Останьтесь со мной, пожалуйста! – неожиданно для себя взмолилась я. И тотчас же прикусила язык, почувствовав себя полной идиоткой. Единственное, что меня оправдывало, это охватившая меня слабость. И еще, пожалуй, страх увидеть его удаляющуюся спину. – У меня дрожат коленки, – призналась я. – И внутри все трепещет. Это все из-за перенесенного стресса. Мы с Бриджем не виделись уже много лет, после одной неприятной старой истории, произошедшей между ним и Верой. Он был для меня почти как отец, другого такого близкого человека у меня никогда не было. И сейчас, после всего пережитого, мне требуется дружеская поддержка.

– Я с удовольствием останусь с вами, – улыбнулся Йен.

– Спасибо! – обрадовалась я.

– Не за что! Честно говоря, мне приятно, что вы попросили меня побыть немного с вами. – Он перевел дух и продолжал: – Знаете, роды, как правило, затягиваются на несколько часов. У моей сестры трое сорванцов, и каждого она рожала в течение почти суток. Может быть вам стоит заскочить домой и переодеться? – Он поглядел на мои ноги, перепачканные водами, хлынувшими из Бьюджи.

– О Боже! Я совсем об этом забыла! – Опершись на плечо Йена, я сняла испорченную обувь вместе с промокшими носками. Оставшись босиком на тротуаре, я с ужасом посмотрела на свои загубленные туфли и содрогнулась.

– Я не смогу к этому прикоснуться, – прошептала я.

– Подождите минуточку! – попросил Йен и, сбегав к машине, принес из багажного отделения мешок для мусора, сложил в него носки и туфли с тротуара и бросил все это в мусорный контейнер.

– Пожалуй, – сказал он, когда мы уселись в его машину, – это самая противная вещь, которую я сделал ради женщины.

Смеяться мне почему-то не хотелось.

– Спасибо, что подвезли меня, – сказала я, выйдя из душа. – И за то, что остались. Подождите, пожалуйста, меня еще минуточку!

Я размотала полотенце на голове, швырнула его на кровать, заколола волосы на макушке и стала переодеваться в джинсы и майку.

– Можете не торопиться, – отозвался Йен из столовой.

Взглянув на себя в зеркало и оставшись довольна своим видом, я вышла в столовую и предложила:

– Давайте заедем в кондитерскую Сью Энн и полакомимся пончиками с кофе.

Йен стоял у кухонного столика и с любопытством рассматривал бархатную коробочку, оставленную Питером. Заслышав мои шаги, он обернулся и с улыбкой кивнул:

– Что ж, поехали!

Но мои ноги приросли к полу. Поигрывая ключами от машины, Йен пристально смотрел на меня.

– Мы с ним не общались почти четыре месяца, – пролепетала я. – И вдруг он, даже не предупредив меня, прикатил сюда из Бостона и попросил моей руки.

Йен сочувственно вздохнул. Последовала короткая, но выразительная безмолвная сцена, в течение которой я лихорадочно пыталась угадать по выражению его лица, что он чувствует и о чем думает в данный момент. Но на лице невозмутимого англичанина не дрогнул ни один мускул.

– Это меня совершенно не касается, – произнес он наконец.

– Я ему отказала, – выпалила я, вытаращив глаза. Йен покосился на футляр, потом снова взглянул на меня, но так и не проронил ни слова. А мне почему-то вдруг подумалось, что я, собственно говоря, и не отказывала Питеру. Хотя и собиралась. Не выдержав томительного молчания, я добавила:

– С тех пор мы с ним еще не виделись. Я хочу вернуть ему его подарок.

Йен окинул рассеянным взглядом мое жилище, покусал губу, хмыкнул и сказал:

– Кажется, мне следует извиниться перед вами, Порция.

– Нет! – шагнула я к нему. – Вы не должны передо мной извиняться. Я сама во всем виновата! Мне ужасно стыдно за все, что я вам наговорила!

– Не принимайте это близко к сердцу. – Йен махнул рукой. – Мне понятны мотивы вашего поступка. Я Немного погорячился и прошу вас меня простить.

– Тогда и вы простите меня, Йен! – вскричала я. Он молча кивнул, не глядя мне в глаза. Я подошла еще ближе к нему и спросила:

– В чем дело? Вы все еще сердитесь?

Йен покосился на меня и вновь отвел взгляд. На мгновение мне почудилось, что ему хочется поцеловать меня.

Но уже в следующую секунду я поняла, что заблуждаюсь.

– Видите ли, Порция, дело в том, что... – запинаясь произнес он. – Короче говоря, тот эпизод навел меня на мысль, что нам нужно остаться добрыми друзьями. И не более того.

– Ах вот как! – Я прикусила губу.

– Как только я завершу работу над своей новой книгой, – сказал Йен, – я тотчас же уеду в Лондон.

По спине у меня пробежал холодок: я знала, что его работа над романом приближается к концу, еще неделя-другая – и все.

Йен пожал плечами и мертвым голосом добавил, не глядя на меня:

– А вы в конце лета вернетесь к себе в Нью-Йорк. Мы просто встретились в неудачное время, к сожалению.

«Если бы дело заключалось только в этом, – подумала я, – то сейчас ты бы смотрел мне в глаза». Впрочем, это ничего бы не изменило, всемогущее «антипригарное покрытие» все равно бы победило.

– Да, конечно, – сказала я. – Вы абсолютно правы.

– Поймите меня, Порция! – воскликнул Йен, взглянув наконец-то мне в глаза. – В этом нет ничего личного.

Любопытное оправдание отказа!