Придя в клуб и увидев приятеля Ильи, Тося - Румянцева с новой силой переживает предательство Ильи. Она подходит к Филе и зазвеневшим от волнения и от обиды голосом говорит:
- Вы спорили на меня? Так вот, он выиграл! Отдай ему шапку!
- И, закрыв лицо, Тося бросается к выходу. Она выбегает на улицу в одних туфельках, без пальто, бежит, проваливаясь по колено в снег, не разбирая дороги. И только присев за высокой поленницей, дает волю слезам.
В этих быстро чередующихся эпизодах, от эксцентричнокомедийных до подлинно драматических,
раскрывается дарование актрисы; она мастерски передает эти резкие контрастные переходы героини из одного состояния, из одного настроения в другое. А подлинное искусство, как известно, - в совокупности самых различных и
противоречивых явлений и чувств. Ведь не случайно еще великий немецкий драматург и философ Лессинг писал в "Гамбургской драматургии", что зрители "не хотят смотреть никаких других пьес, кроме тех, которые наполовину серьезны, наполовину забавны, сама природа учит нас этому разнообразию, от которого зависит известная доля ее красоты".
Этот закон искусства в совершенстве постиг Чарльз Чаплин. Создав образ бродяги Чарли, актер разрешил труднейшую проблему создания положительного комедийного образа, в котором удивительно органично переплетается комическое и трагическое.
Сложное переплетение смешного и трагического в произведении, их сочетание и воздействие друг на друга создают на экране ту атмосферу, которая ближе всего нашей действительности. И умение передать ее на экране, донести до зрителя - задача чрезвычайно трудная и благородная. Решить эту задачу может не всякий.
Перед Румянцевой в "Девчатах" впервые встала проблема взаимосвязи различных по характеру и стилю эпизодов.
В роли Тоси Кислицыной она уже не только травести, не только комедийная актриса, а глубоко драматическая, очень точно понимающая человеческую психологию и умеющая передать ее на экране. После этой работы можно еще и еще раз говорить, что талант молодой актрисы не исчерпал себя, что эта роль стала новым открытием неизвестных сторон ее дарования.
В "Девчатах" произошло полное слияние актрисы с образом героини. Эта один из редких и счастливых случаев, когда актер начинает мыслить от лица своего героя, жить его жизнью, полностью растворяясь в его индивидуальности. В такой работе художник рассматривает человека во всем многообразии его чувств, мыслей, поступков, показывая его настоящую жизнь как точку скрещения пути из прошлого в будущее, анализируя психологию человека и рассматривая его как совокупность множества явлений общественной жизни.
К. С. Станиславский писал: "Настоящее не может
существовать не только без прошлого, но и без будущего. Скажут, что мы его не можем ни знать, ни предсказать. Однако желать его, иметь на него виды мы не только можем, но и должны...
Если в жизни не может быть настоящего без прошлого и без будущего, то и на сцене, отражающей жизнь, не может быть иначе".
И мы, следя за Румянцевой в "Девчатах", без особого труда можем восстановить прошлое ее героини, рассказать, как формировался ее характер, что определило и повлияло на ее вкусы, привязанности, привычки. Актриса как бы перебрасывает мостик из прошлого Тоси в ее будущее, приоткрывая для нас неизвестные страницы ее жизни.
Одним из главных достоинств работы молодой актрисы было то обстоятельство, что она показывает нам свою Тосю в беспрерывном развитии; образ ни в одном кадре не остается статичным. Румянцева стремится к многообразию на экране, не повторяясь даже в близких по характеру сценах.
Все это позволило ей создать такой жизненный, обаятельный и цельный образ.
Как же работала актриса над ролью, какими путями искала характер Тоси, что помогло ей в работе? Вот что рассказывает об этом сама Н. Румянцева:
"Я помню день, когда "родилась" моя Тоська. Стояли пасмурные дни поздней осени; с утра мелкий, скучный дождь серой сеткой висел над городом, тротуары казались ожившими: они струились, журчали, переливались. Но в утренней бодрящей и пронзительной свежести уже чувствовалось дыхание зимы. Мы делали первые пробы на роль, искали грим, костюм: съемки были ежедневными.
Режиссер был доволен, казалось, все идет правильно. А мы с художницей Л. Наумовой продолжали искать. Не то чтобы нам не нравились пробы или эскизы, но они казались банальными, хотелось большей внешней выразительности. И вот как будто все уже готово, грим в меру смешон, в меру трогателен и обаятелен, костюм, предложенный художницей, удовлетворял самый требовательный вкус. На другой день пробы должны были утверждаться на худсовете.
Вечером в дверь моей квартиры постучалась Тоська. Открывая дверь, я еще не знала, что это именно она, не угадала ее в гостье, робко остановившейся на пороге. Это была одна из тех девочек, которые пишут длинные письма, иногда приходят посоветоваться, - словом, моя зрительница.
Она в смущении остановилась, не зная, что сказать. На заячьем воротнике коротенького пальто таял первый снег, около школьных ботинок натекла лужица.
Мы сидели с ней на кухне и пили горячий крепкий чай. Это была большеглазая и худенькая девочка, но очень самостоятельная и решительная. Повесив свое кургузенькое пальтишко, она так и осталась в смешной рваной ушанке и так сидела передо мной, рассказывая о своих горестях и заботах. Она была из детского дома, училась на ткачиху.
- Я очень люблю кино и хожу на все новые фильмы, -рассказывала она. "А я глядела на нее и мучительно думала, кого же она мне напоминает? Кого? - И знаете, - говорила девочка, - вы очень похожи на меня, просто удивительно, я буквально узнаю себя в каждом фильме... "Где же я видела ее? - думала в свою очередь я, - ведь я так хорошо знаю ее, и этот, смешной жест, и как она морщит нос... - Я решила, что могу тоже сниматься в кино, могу быть актрисой, ведь мы так похожи... - "Ну, конечно, конечно же, это... она!".
Утром я была у Наумовой. И все началось сначала! Да, Тоська должна быть именно в узеньком легком пальтишке (она ведь приехала с юга, откуда у нее теплая зимняя шуба?), в ботиночках, и только в ботиночках - маленьких и холодных; конечно, на ней должна быть эта большая старая заячья шапка с торчащими в разные стороны ушами.
Напрасно меня убеждали, что нельзя сниматься в ботинках и легком пальто,- я настояла на своем. В костюмерной сшили новое пальтишко, даже без подкладки, чтобы казаться тоньше, а нужную ушанку я выменяла у племянника, озорного мальчишки, купив ему взамен новую.
Очень многое решалось прямо на съемках, почти все основные сцены актеры импровизировали. Особенно мучили наши актрисы сценариста Бориса Бедного; они старались уточнить свою роль и все время приставали к нему: "А можно так? А если сделать по-другому?" Как всякий сценарист, Бедный очень ревниво относился к своему произведению, но не мог подчас ничего возразить актерам. Но, когда и я попросила у него что-то переделать в сценарии, он возмущенно закричал: "Как, и вы туда же! Хоть вы-то молчите, у вас, кажется, в сценарии есть все, что только может пожелать актриса!" И мне пришлось отступить, так как я тоже считаю, что о лучшей роли нечего и мечтать. Мне кажется, Тосю просто нельзя сыграть плохо.
Помню, как мы с Чулюкнным нашли одну из самых интересных сцен в фильме - сцену лезгинки. Мы уже отсняли эпизод возвращения Тоси после свидания с Ильей; это был довольно долгий и серьезный разговор с мамой Верой, мы провели сцену хорошо, режиссер был доволен. Актеры разошлись.
Я немножко задержалась на съемочной площадке, не помню почему. Неожиданно ко мне подошел Юрий Алексеевич.
- Ну как? Кажется, эпизод удался? - Разговорились. Неожиданно он меня спросил: - Надюша, как вы считаете, а не могла ли Тося в этой сцене запеть?
- Запеть?
- Да, что-нибудь детское, простое и очень счастливое. Ну, вспомните, что вы пели от радости в детстве, когда вы получали то, о чем давно мечтали?
