— Похоже, убийство поднимает твой аппетит, — сухо заметил Помазанный.

Ломакс улыбнулся и покачал головой.

— Нет, Мой Господин. Но, побывав в этом пекле, я хочу пополнить свои запасы влаги.

— Ты не забыл о соляных таблетках?

— Надо же! — удивленно ответил Ломакс. — Я напрочь про них забыл.

— До тех пор, пока ты остаешься на Новой Гоби, ты всегда должен держать их при себе, — сказал Помазанный. — Ты один из самых ценных моих людей. И мне совсем не хочется потерять тебя из-за теплового удара.

— В равной степени и мне не хотелось бы этого, Мой Господин, — ответил Ломакс. — Теперь я никуда не выйду без таблеток.

— Ты нашел свои лекарства на корабле? — продолжил расспросы Помазанный.

Ломакс кивнул.

— И я перезарядил обойму.

— Не думал, что во время утреннего инцидента твое оружие сильно разрядилось.

— Верно, Мой Господин, — ответил Ломакс. — Но когда жизнь зависит от твоего оружия, начинаешь заботиться о нем, как мать заботится о своем ребенке. — Он выдавил из себя улыбку. — Я могу выжить, забыв соляные таблетки… но если мое оружие хоть раз подведет меня, то скорее всего второго шанса у меня не будет.

— Довольно разумно, — согласился Помазанный. — Я одобряю это.

Ломакс не знал, о чем говорить дальше, поэтому решил сделать вид, что всецело поглощен едой.

— Скажи мне, мистер Ломакс, — возобновил разговор Помазанный, — как, на твой взгляд, этому Кремниевому Малышу удалось проникнуть внутрь крепости?

— Должно быть, здесь внутри у него были сообщники, — быстро солгал Ломакс.

— Я тоже так считаю. У тебя есть предположения, кто бы это мог быть?

Ломакс покачал головой.

— Я здесь совсем недолго: — Он помолчал. — Но уверен, в организации таких размеров всегда найдутся предатели и двойные агенты.

— Один-два, согласен, — проговорил Помазанный. — Но чтобы много? Я так не считаю, мистер Ломакс.

— Не хотелось бы спорить, Мой Господин, но, когда один человек сосредоточивает в своих руках такие огромные богатства и могущество, как вы, это создает соблазн, скажем так, вероломства.

— Я — Помазанный. Мои люди следуют за мной из религиозных побуждений. Мирские награды для них не столь важны.

— Мой Господин, они важны для ваших последователей не меньше, чем для меня, — возразил Ломакс. — Единственная разница, что я не скрываю этого. — Он посмотрел в аскетичное лицо одетого в белую мантию человека, сидящего напротив. — Возьмем, например, вашего человека на Олимпе.

— Мило Корбеккиан преданно прослужил мне семь лет, — ответил Помазанный.

— Мило Корбеккиан служит вам семь лет, — внес уточнение Ломакс.

— Ты сомневаешься в его преданности?! — воскликнул Помазанный.

— Скажем так, я пытаюсь установить границы его преданности, — ответил Ломакс. — Вне всяких сомнений, он предан Мило Корбеккиану и миссис Корбеккиан, если таковая имеется. И капиталистическим принципам. Но я знаю также, что Корбеккиан берет заказы на организацию убийств не только от вас, но и от других заказчиков, о которых вам ничего не известно. — Он пожал плечами. — Это никак не влияет на его преданность, Мой Господин. По всей вероятности, его другие дела не создают никаких помех вашим планам.

— Откуда тебе известно, что он берет заказы на стороне?

— Знать, где и что происходит, — моя работа, — сказал Ломакс. — Я принадлежу к тем людям, которых он нанимает.

— Я не верю тебе.

— Это ваше право, Мой Господин, — безразлично заметил Ломакс.

Помазанный смерил его долгим тяжелым взглядом через разделявший их стол и наконец потребовал:

— Докажи.

— Как? — спросил Ломакс. — Я говорю одно, он скажет обратное. — Он помолчал, как бы раздумывая, и добавил: — Полагаю, вы могли бы установить систему контроля за сообщениями, которые он получает и отправляет, если все же хотите это проверить.

— Не хочу, — сказал Помазанный. — И все, точка. Тема закрыта.

Но Ломакс видел, что тень сомнения промелькнула на лице Помазанного, и он не сомневался, что вопрос вовсе не закрыт. Удовлетворенный, он доел фрукты с тарелки и провел остаток времени за столом, высказывая предположения относительно того, кому из охраны было заплачено, чтобы закрыть глаза на появление Малыша этим утром. Потом разговор перешел на другую тему: о тех несчастных из обслуживающего персонала, которых Малыш убил, и Помазанный, внезапно придя в ярость, встал и вышел посмотреть на трупы и допросить охрану. Ломакс же вернулся в свою комнату и провел остаток дня, притворяясь спящим на случай, если за ним следили чьи-либо нескромные глаза.

В следующие два дня практически ничего не произошло. Ломакс старался как можно больше времени проводить у себя в комнате, а за столом говорить как можно меньше, занимался укреплением охраны крепости, украдкой пробовал разрабатывать больную руку, на людях же всячески старался подчеркнуть то, что до выздоровления еще далеко, и обнаружил в себе вкус к мясу черной овцы.

Поздно вечером на второй день после разговора с Айсбергом Ломакс был неожиданно вызван в тронный зал, где застал Моисея Мухаммеда Христоса, сидящего в одиночестве на своем троне. Его длинное аскетичное лицо светилось торжеством.

— Ты был прав, мистер Ломакс, — сказал Помазанный, — прав, как всегда.

— Мой Господин? — воскликнул Ломакс, стараясь при этом изобразить смущение.

— Мило Корбеккиан.

— Что с ним?

— Он выполнял заказы Пророчицы, как ты сам не далее чем позавчера предположил.

— Я догадывался, что он работает не только на вас, Мой Господин, — ответил Ломакс. — Но чтобы работать на Пророчицу… — Он оборвал фразу, потом продолжил: — Полагаю, вы хотите, чтобы я убрал его.

— Об этом уже позаботились, — ответил Помазанный.

— Жаль. Я бы постарался вытрясти из него информацию о том, что понадобилось от него Пророчице.

— Я обладаю всей необходимой информацией.

— Ну и?..

Помазанный в возбуждении подался вперед, его угольно-черные глаза сияли торжеством.

— Она скрывается на планете Моцарт в системе Альфа Монтана и практически беззащитна.

— Вы уверены в этом?

— Не может быть никаких сомнений! — воскликнул Помазанный. — Кремниевый Малыш был послан сюда, чтобы отвлечь мое внимание от нее до тех пор, пока она сумеет выстроить оборону. И из информации, имеющейся у меня на данный момент, абсолютно ясно, что Корбеккиан много раз вербовал для нее людей, чтобы сеять ужас и смущение в наших рядах, заставить нас искать предателей и заговорщиков в своих рядах вместо того, чтобы обратить свой взгляд к Моцарту.