Он приподнялся и потянулся за стаканами, но не смог ухватить ни одного.

– А, черт! Черт их всех побери! Единственное, зачем я понадобился им в этом чертовом баре в «Пентхаузе», – это поставить меня около окна и вытолкнуть из него.

Гарольд слишком сильно наклонился и медленно скатился с дивана на ковер, где и остался спокойно лежать.

– Пошли они, – пробормотал он.

Между секциями ресторана были панели из цветного стекла и экран, на котором рельефно изобразили такую большую креветку, каких Грабянскому в жизни не приходилось видеть.

– Представь ее с чесноком! – восхитился Джерри.

Они прошли через зал. На низких черных столиках лежали толстые папки с меню. Четыре человека стоя пили джин с тоником, перед тем как занять свой столик. Высокий китаец в смокинге спросил, не желают ли они что-либо выпить. Они прошли мимо, поднялись на две ступеньки и очутились в главном зале ресторана. К ним с самоуверенным видом подошла официантка на высоких каблуках, в обтягивающей бедра юбке, с разрезом, уходящим далеко выше колена.

– Сюда, пожалуйста, джентльмены. – Ее произношение было почти как у Сюзи Вонг с небольшим акцентом уроженки Ноттингема или Дербишира.

Грайс чуть не споткнулся, уставившись на ее ногу.

– Это место подойдет?

– Похоже, да, – ответил Грабянский.

– В любом случае, – заметил Грайс, осматриваясь, – мы будем платить за все это.

Грабянский не переставал удивляться тому, что человек, который выбрасывает сорок фунтов на пятнадцатиминутный массаж, может без конца ворчать по поводу еды, стоимость которой несравнимо меньше.

– Могу я принести джентльменам что-либо выпить?

– Пива, – ответил Грайс, – пинту.

– Извините, сэр, мы не подаем пинтами.

– Нет пива?

– У нас порции по половине пинты.

– Принесите мне две. Хорошо?

– Конечно, сэр. – Она устало улыбнулась Грабянскому. – Для вас, сэр?

– Чай, пожалуйста.

– Китайский чай?

– Да.

Она ловко убрала со стола винные рюмки на длинных ножнах, развернула перед каждым из них меню и направилась к бару.

– Ну что, закажем дежурное меню на двоих? – Грайс захлопнул меню.

Грабянский покачал головой.

– Ты знаешь, в чем твое несчастье? – обратился к нему Грайс.

– Думаю, ты просветишь меня.

– Раньше все, чего ты хотел от жизни – это вычеркнуть из своей книжицы о птицах еще один экземпляр и забраться на новую гору. Теперь – это сутенерские рестораны и чужие жены.

– Я думаю, – произнес ровным голосом Грабянский, – я возьму цыпленка, орехи кешью, шипящую на сковородне рыбу с зеленым луком и солодковым корнем. Да, еще «Овощи монаха» и специально поджаренный рис. Что ты думаешь по этому поводу?

Пришла официантка с двумя стаканами пива, чаем для Грабянского и декоративной чашей с золотым ободком.

– Могу я сейчас принять ваш заказ?

Грайс водил пальцем по меню и заказывал блюда по номерам. Официантка, казалось, записывала его заказ, даже не дожидаясь, когда он назовет что-либо. Грабянский не только назвал все блюда по-китайски, но еще и улыбнулся ей.

– И принесите мне нож и вилку, – добавил Грайс вслед удалявшейся официантке.

Мария Рой округлила рот и выдохнула почти идеальное кольцо дыма. На другом конце комнаты Гарольд вскарабкался обратно на диван и слегка похрапывал. Телевизор работал, но звук приглушен почти до шепота. Мария сидела в глубоком кресле, поджав под себя ноги. Она читала, а на подлокотниках стояли стакан и пепельница. Особенность книг о женской любви и сексе в том, что достаточно прочитать хотя бы одну из них, и вы будете читать их все. Она не верила женщинам, которые утверждают, что могут достичь оргазма от прикосновения пуговицы или получить удовольствие от орального секса в служебном лифте на пути с первого до двенадцатого этажа и сразу пойти на общее заседание правления, промокнув губы ароматизированной салфеткой.

Но даже и при этом чтение любовного романа вызывало в ней зуд, воскрешало ощущение больших пальцев Джерри Грабянского на ее груди, тяжесть его тела, страсть, с которой он любил ее.

Гарольд подскочил во сне, выбросил в сторону руку и громко захрапел.

– Господи, Гарольд! – воскликнула Мария. – Лучше бы ты умер!

Шестьсот сорок восемь страниц книги об исполнении заветных желаний пролетели всего на расстоянии нескольких дюймов от головы Гарольда. «Почему мне не промолчать о предложении Джерри? – думала Мария. – Пусть он думает, что кокаин пропал навсегда, и ждет, когда его разрежут на четырехдюймовые кусочки. Он этого заслуживает, ублюдок несчастный!»

Мария затушила наполовину сгоревшую сигарету и закурила новую. Она прожила с Гарольдом более двадцати лет. Теперь она видела пучки волос, торчащие из его ушей и ставшие уже белыми, морщины, разбегающиеся от уголков рта, подрагивающие веки. У него тяжелое время: из-под его карьеры выдернули ковер, хотя он и не виноват в этом. И, вполне вероятно, его жизнь находится в опасности.

И все же она его ненавидела.

– Как твоя свинина?

– Все в порядке.

– Лучше, чем всегда?

– В порядке.

– Если она почти так же хороша, как этот цыпленок…

– Джерри!

– Да.

– Свинина есть свинина, правильно?

– Мм.

– Мы можем вернуться к делу?

– Давай.

– Еще два места – и мы исчезаем.

– Исчезаем?

– Как начали, так и закончим.

Грабянский захватил палочками кусочек зеленого перца, окунул его в соус и стал сосредоточенно жевать.

– Что тебя волнует?

– Информаторы, – сказал Грайс.

Грабянский посмотрел на его пиалу – вся еда оставалась на подогреваемых блюдах.

– Почему ты не ешь?

– Отвлекись от своего желудка хотя бы на минуту. До сих пор они были… как ты называешь это?

– Непогрешимыми.

– Теперь я не так в этом уверен. Думаю, самое большее их хватит еще на пару мест.

От круглого стола почти в центре комнаты донесся смех, резкий и грубый. На него откликнулся смех с другого стола. Стали громче голоса, загремела посуда, кто-то нетерпеливо застучал по столу. Краем глаза Грабянский заметил, что в дальнем конце зала появился управляющий.

– А потом?

– О чем ты говоришь? Как всегда, будем воровать.

Грабянский пил маленькими глоточками жасминовый чай.

– Как в отношении той женщины? Ты не говорил ей, что ждать мы не будем?

– Я сказал ей то, что она хотела услышать.

Вошла чернокожая женщина в сопровождении белого. Официантка повела их к столику. Из центра зала раздался характерный вопль британского футбольного болельщика, повторяющийся крик шимпанзе.

– Жареных бананов для вон той!

Смех был хриплым и резким. Пара сделала вид, что ничего не слышит.

– Ты знаешь мое мнение о ненужном риске, – заявил Грайс. – Мы всегда помнили об этом. Именно поэтому мы не попадались.

– Я знаю, – пожал плечами Грабянский. Он думал о том, что прошептала ему Мария, проводя кончиком языка по шее: «Джерри, если бы я могла загадать желание, то я пожелала бы делать это с тобой всегда». Грабянский не верил во «всегда», не верил в «вечную радость секса», его веры могло хватить месяцев на восемь-девять, в лучшем случае, на год.

– О чем ты думаешь? – продолжал приставать Грайс.

– Ни о чем.

Они оба знали, что это не так.

Самый здоровенный из сидящих за средним столом встал на ноги. Как и все они, он был белым, но старше остальных, ему явно перевалило за сорок. Другие – мальчишки, сопляки.

– Время кормежки, – провозгласил вставший из-за стола человек. У него была короткая квадратная стрижка, черная летная куртка с красными и зелеными лентами на рукавах. Он взял одно из блюд, стоявших перед ним на столе, и бросил все содержимое в сторону недавно вошедшей пары.

– Пожалуйста… – направился к ним управляющий в смокинге.

Черная женщина стирала рис со своих плеч, с рукава своего платья. Ее партнер застыл на месте. Казалось, вся кровь отхлынула от его лица.

– Пойдем отсюда, солнышко!