том война все еще далека от завершения! Этот аргумент, кроме того, никак не согласуется с письмом, присланным мне Шмундтом 4 января 1942 года, в котором он писал:

«В этом послании я могу лишь повторить то, что уже неоднократно говорил раньше, а именно: отношение к вам фюрера ни в коей мере не изменилось, и он продолжает полностью вам доверять. Более того, он счастлив иметь в своем резерве такого генерала, который после завершения лечения и периода реабилитации будет готов в любое время выполнить поставленную перед ним новую задачу...»

12 октября Шмундт ответил на мое письмо (4/10/42), содержавшее помимо глубоко личного, жалобы на речь Г еринга. В его послании не было ничего конкретного. Он лишь написал, что такого рода публичные заявления ни в коем случае не следует рассматривать как попытки дискредитации офицеров Вермахта высокого ранга.

Его письмо заканчивалось словами:

«Я сделаю все, что в — моих силах, чтобы состоялась обещанная мной встреча с фюрером. К сожалению, в последние дни у меня совершенно не было времени, чтобы заняться ее организацией...»

Меня по-прежнему не оставляют вниманием. В середине октября Г ерманское радио, полемизируя со лживыми измышлениями британской разведки, заявило, что, согласно одному английскому рапорту, я был расстрелян, согласно другому — отправлен в концентрационный лагерь, согласно третьему — меня видели во время прогулки по улице Унтер ден Линден, согласно четвертому — фюрер снова призвал меня к себе, а согласно пятому — я вообще нахожусь сейчас в Японии! В ответ Британское радио провело параллель между уходом Людендорфа в 1918 году и моей отставкой — на мой взгляд, очень неуклюжее сравнение! [485]

Начало ноября 1942 года

В «Нойе Цюрихер Цайтунг» от 1 ноября напечатана статья о перетасовках в верхнем эшелоне германского военного руководства и изменениях в статусе Генерального штаба. На рассмотрение читателя предлагается несколько причин отставки Гальдера и моей собственной: различие во мнениях относительно проведения будущих операций, противоположные взгляды по такому жгучему вопросу, как обращение с военнопленными, и, наконец, расхождения во мнениях по поводу принятых Верховным командованием драконовских мер по усмирению населения на оккупированных территориях. Г азета, однако, считает, что важнейшей причиной всех изменений в военном руководстве Германии является то обстоятельство, что фюрер принял на себя командование вооруженными силами; стремясь сосредоточить всю власть в своих руках и превратить молодое поколение в послушный его воле инструмент.

Газета пытается поддержать свою точку зрения ссылками на речь Геринга от 4 октября, в которой он сказал, что членам Генерального штаба придется отныне примириться с ролью послушных клерков...

Конец ноября 1942 года

Разговор с людьми, которые знают, что и как происходит в этом мире, позволил мне пролить немного света на темные обстоятельства, связанные с моей отставкой. В соответствии с тем, что мне было сказано, нетерпение фюрера, связанное с ожидаемым поворотом к югу, который осуществлялся чрезвычайно медленно — кстати, Гальдер упоминал об этом 5 июля в своем телефонном разговоре с Зоденштерном, — все усиливалось и усиливалось и наконец достигло критической точки, когда накопившееся [486] нервное напряжение стало настоятельно требовать выхода в виде какого-нибудь решительного действия; в данном случае фюрер подумал, что сможет разрешить этот вопрос путем смены командования.

3/12/42

Сегодня получил поздравительную телеграмму от фюрера.

4/12/42

Просматривая приложения к дневнику, я обнаружил опасное несоответствие в расшифровке моего телефонного разговора с фюрером от 13 мая 1942 года — это был один из решающих дней русского наступления под Харьковом. В расшифровке сказано:

«Существуют только две возможности прояснить ситуацию с VIII армейским корпусом:

1....

2. Передать части армейской группы фон Клейста...»

Эту очевидную ошибку, допущенную канцеляристом при расшифровке, можно истолковать таким образом, будто я намеревался передать часть сил армейской группы фон Клейста напрямую VIII корпусу с тем, чтобы оставить их при корпусе для укрепления его обороны, то есть разрешить кризис посредством оборонительных действий. Между тем такого плана никогда не существовало! Напротив, начиная с января (1942 года) я стал придерживаться мнения, что русское наступление можно отразить только посредством активных действий наступательного характера. Изданные мной многочисленные приказы и направленные частям телексы не оставляют в этом сомнений. Телефонный разговор от 13 мая должен был прояснить вопрос, [487] проводить ли нам операцию «Фридерикус», которая долго нами подготавливалась, в тот конкретный момент, или же, по причине сложившейся тогда обстановки и расположения сил, ограничиться другой, менее амбициозной контратакой из района Павлограда против тылов и фланга русских войск, находившихся перед фронтом VIII корпуса. При углубленном изучении записей телефонного разговора никаких сомнений в этом не остается; кроме того, это подтверждается и рапортом о положении вещей, направленным нами Верховному командованию сухопутных сил 14 мая. При всем том я считаю важным и необходимым раз и навсегда прояснить вопрос с ошибкой в расшифровке текста этого телефонного разговора. В этой связи Харденберг написал от моего имени Зоденштерну и проинформировал его об этой ошибке. 26 ноября последний ответил:

«...не может быть никаких сомнений»

в том, что я не собирался передавать войска из армейской группы Клейста VIII корпусу; скорее речь шла о формировании атакующей группы под Павлоградом. Зоденштерн и его первый заместитель полковник Винтер — оба — готовы подтвердить это в письменной форме.

4 декабря Харденберг передал директору Потсдамского армейского архива, доктору Штрутцу, официальное послание, где я в письменной форме прояснял упомянутые выше вопросы и просил присоединить этот мой меморандум к военным дневникам группы армий «Юг», что и было мне с готовностью обещано.

Завершив все эти писания, я снова стал изучать стенограмму телефонного разговора от 13 мая 1942 года и обнаружил в тексте еще одну досадную ошибку. В стенограмме значилось следующее:

«Фюрер требует, чтобы части армейской группы Клейста, [488] чье передвижение в направлении VIII корпуса в настоящий момент рассматривается, начали готовиться к маршу».

Здесь офицер, ответственный за военные дневники группы армий, несомненно, допустил ошибку. Я не верю, чтобы фюрер выразил свои мысли подобным образом, поскольку Зоденштерн, я или другие присутствовавшие при этом разговоре офицеры сразу бы это заметили и высказались в духе того, что такой ответ со стороны фюрера может породить определенное недопонимание. Я проинформировал Зоденштерна и об этой ошибке.

2/2/43

Несколько дней назад пришло письмо от Паулюса из Сталинграда, датированное 23 декабря (Паулюс отдал приказ о прекращении сопротивления 31 января 1943 года), в котором он писал:

«Моя храбрая армия продолжает вести сражение даже при нынешних чрезвычайно неблагоприятных обстоятельствах. Но мы уверены, что скоро овладеем ситуацией»??! 10}

Мой бывший начальник штаба Залмут, который в июле прошлого года принял командование над 2-й армией как преемник Вейхса, сейчас находится в Берлине. Разногласия с группой армий вынудили его оставить свой пост. По его мнению, причиной этих разногласий явилось то, что разрешение на эвакуацию Воронежского выступа, находившегося в угрожающем положении после краха венгерской армии, было получено слишком поздно, каковое обстоятельство явилось причиной последовавшего крупного отступления его армии. Залмут сравнивает положение своей [489] армии с положением 6й армии под Сталинградом, которой, когда обстоятельства настоятельно этого требовали, также было отказано в попытке прорыва. Я считаю, что это сравнение вполне уместно.

Залмут только что виделся со Шмундтом. Последний считает, что он скоро получит новое назначение. Относительно моего нового назначения Шмундт ему сказал, что фюрер неоднократно поднимал этот вопрос и даже выразил желание, чтобы я вернулся на службу!