К весенним 1994 г. выборам в Верховную Раду Украины (ВРУ) сложилась следующая расстановка политических сил. Слева имелась СПУ (соцпартия) с лидером А. Морозом, образованная еще в октябре 1991 г., численность ее достигала 90 тыс. членов. Кроме того, осенью 1994 г. была восстановлена КПУ (компартия) с лидером П. Симоненко, в которую вскоре перешли две трети членов СПУ, так что в 1994 г. ее численность достигла 140 тыс. Имелась еще СелПУ (селянская партия) с лидерами А. Ткаченко и С. Довганем, численность которой не превышала 10 тыс.
Справа преобладал РУХ да отпочковавшиеся от него ультранационалистические партии: УРП (республиканская партия), УКРП (консервативно-республиканская), КУН (конгресс украинских националистов) – прямые наследники ОУН С. Бандеры, затем УНА-УНСО и др. Тогда «лучшие люди» были заняты в основном дележкой народного имущества, и вопросы партстроительства для них представлялись, по-видимому, неактуальными. Сформировалась небольшая народно-демократическая партия (НДП), но в основном это были «диванные» партии типа либеральной, кадетов и прочих («диванные» – потому что их члены помещались на одном диване).
В марте 1994 г. прошли выборы во ВРУ при довольно-таки демократичном «Законе о выборах», который требовал: для избрания получить свыше 50% голосов избирателей при 50% же явке, а для регистрации кандидатов требовалось получить 10 подписей избирателей и небольшой залог. На селе в то время еще существовали колхозы, с фермерами дела никак не шли, кроме как на Западной Украине, поэтому поддерживали в основном «красных» кандидатов. В результате КПУ получила в парламенте около 90 человек, СПУ и селяне около полусотни, и около четверти округов не дали результата. Таким образом, в той ВРУ (13-го созыва) около половины депутатов оказались «левыми», РУХ получил около 13%, а «ультра» – всего несколько депутатов, и все это позволило избрать председателем ВРУ А. Мороза, который в то время был широко известен как лидер левых.
Кучма во главе Украины.
Однако единства левых сил достигнуто не было. В результате закулисного сговора лидеров «левых» и некоторой части правящего класса на выборах летом 1994 г. президентом избрали Л. Кучму как компромиссную фигуру. К этому времени правящая верхушка разделилась на несколько фракций. Наиболее крикливая, видимая на поверхности «национал-демократия» вопила на все лады о своей «дыржаве», «дыржавной мове», о «самостийности», освобождении от «колониальной зависимости от Москвы», в то время как шло разоружение да разграбление той «неньки»-Украины, в верности которой они клялись. Причем сами «нацдемы» получили от дележа народного достояния не так много (исключая некоторых лидеров), но роль прикрытия более существенной силы – той части господствующего класса, которую называют «компрадорами»[19], ориентированной полностью на Запад, за ними осталась.
Имелась и другая часть, названная в работе [18] условно «патриотической» и сориентированная на сохранение власти своих плутократов, которые выросли в основном из прежних «партократов». Именно эта часть попыталась в 1993-1995 гг. сформировать квазигосударственный сектор в виде современных ФПГ (финансово-промышленных групп). Учитывался, по-видимому, тот факт, что гигантские ТНК, которые правят бал в мировой экономике, в пределах национального государства имеют вид таких ФПГ (в Японии их называют «сюданы», в Южной Корее – «чеболи», см. [20]). Но кто же позволит в колонизируемой Западом Украине создавать конкурентов в виде таких ФПГ?
Этот вопрос и оказался той лакмусовой бумажкой, которая проявила истинную сущность «нацдемов» как прямых лакеев Запада, да и остальных компрадоров – для этого стоило лишь послушать трансляцию парламентских дебатов (которая тогда еще существовала). Суть происходящих в тот период процессов определяется формулой 210-летней давности: «Новое распределение богатства порождает новое распределение власти» (П. Барнав) – перипетии политической борьбы объясняются с ее помощью. Итак, к середине 1994 г. произошло перераспределение власти. На первых порах Л. Кучма помнил, с какими лозунгами и чьими голосами его избрали, и делал вид, что консультируется с левыми, хотя проводил свою нэп (новую экономическую политику, которая, по сути, была продолжением его старой экономической практики времен 1992-1993 гг.), и снова выдвинул В. Пынзеника в вице-премьеры.
В конце правления Л. Кравчука был упразднен институт «представителей президента» в областях и районах (так сказать, его «комиссаров»), а соответствующие прерогативы, как и раньше, предоставлены председателям местных Рад. Но Л. Кучму это не устраивало. Он первым делом стал строить собственную «вертикаль», параллельно проталкивая так называемое Конституционное соглашение, дающее ему возможность править с помощью указов, не ожидая законов, принимаемых не очень послушной Верховной Радой. В стане «левых» нарастали противоречия, а координация усилий соответственно ослабевала. Не дремал и Запад – через подручных «нацдемов», с участием экс-президента летом 1995 г. был спровоцирован конфликт по поводу похорон одного из патриархов (подробности в работе[17]), когда на сцену вышла УНА-УНСО (которая до того была занята в конфликтах на Кавказе).
С этого времени Л. Кучма стал опираться исключительно на правых. Вскоре подписывается второй Меморандум с МВФ (подписать» В. Масол, В. Ющенко и Р. Шпек), и Украина начинает стремительно наращивать внешний долг, которого в 1991 г. вовсе не было. Кредиты, естественно, разворовываются, инфляция галопирует, а ВВП падает вместе с производством, «прихватизация» продолжается. Тормозит процесс только слишком «левая» ВРУ, а точнее – остатки Советской Конституции 1978 г. Начинается давление на ВРУ, активно покупаются депутаты и, наконец, продавливается новая «двуглавая» конституция Кучмы – Мороза, как ее окрестили, которая должна была облегчить процесс разграбления страны. Президент по ней получал еще больше полномочий. Тут сказались и амбиции А. Мороза, быстро растущего политика, рассчитывавшего занять это место на следующих выборах, и не без оснований.
К тому времени оформились несколько достаточно сильных кланов, возглавляемых олигархами, которые стали претендовать на свою долю власти (и собственности). Разборки между ними основывались на рассуждениях типа:
«Раз не договорились, то прав будет тот, кто выстрелит первым. Просто подвести под суд – откупится, даже из тюрьмы – либо выйдет, либо «даст команду». Значит, выход один – убрать».
Убийц не находили, как и в России. В результате к 1995 г. сложился тип общественного устройства, который в статье[21] определялся как мафиозно-номенклатурная имитация капитализма, или кратко – бандократия. Причем мафия у нас входила в политику иначе, чем в странах типа Италии или США – там этот спрут вползал в политическую систему снизу, тогда как у нас формировался сверху. И кредо «новых украинцев» было: «Нету бога, кроме бакса, и вор в законе – пророк его!» Вот почему к 10-летию «самостийности» Украина и превратилась в «бандустан Юкрейн».
Все эти процессы сопровождались министерской чехардой. Сначала премьером стал В. Масол. Его сменил упоминавшийся Е. Марчук, а затем П. Лазаренко, пробывший на этом посту дольше всех (поскольку был протеже Кучмы из днепропетровского клана), но в результате оказался аж за океаном в тюрьме.
Во второй половине 90-х годов большая часть собственности была поделена, оставались очень крупные стратегические объекты, земля, жилищный фонд, и к дележу всего этого надо было готовиться серьезно. Потому началось интенсивное партстроительство справа, и к парламентским выборам 1998 г. имелись достаточно структурированные крупные партии (СДПУ(о), НДП, ПЗУ, «Громада»), которые контролировались либо олигархами, либо властью, а чаще – обеими. Соответственно изменили и Закон о выборах, в котором использована смешанная система (50 на 50), как в России, введен 4%-ный барьер для партсписков, сняты ограничения на явку избирателей, на агитацию. Были инициированы расколы «левых» партий. Так, от СПУ откололась ПСПУ, возглавленная Н. Витренко, в прошлом ближайшей соратницей А. Мороза.
