За подобные намеки бьют физиономию, но Олег усомнился в своем праве на это. Леонид растерялся - к числу местных красавиц, которые... и так далее, надо было отнести и его жену. Но посчитал благоразумным не акцентировать на этом внимания, ограничился замечанием общего порядка.

- Вольдемар, не забывайтесь!

А вот Мирослава, казалось, только этого ждала.

- Пусть поговорит, - небрежно усмехнулась она. - Его жаба душит, что не за него выхожу. Вот и делится утраченным опытом. Ничего другого ему не осталось. Давай, Вольдемарчик, поведай еще что-нибудь эдакое обо мне. И о себе в связи со мною. Все-таки два года встречались, есть что вспомнить. Расскажи как спаивал, заводил до упора, как и в каком виде демонстрировал меня на потеху пьяным мужикам, и как однажды, испугавшись поддатых недорослей, убежал, оставив меня среди ночи на их усмотрение. И обязательно расскажи, как отступился от своей подружки за предоставленную тебе высокую должность. Что молчишь? Рассказывай, я разрешаю.

Пятна на лбу Завгороднего стали оранжевыми - он не ожидал такого отпора, но постарался сохранить самообладание.

- Леонид Максимович, вы не так поняли меня.

- Перед Леонидом Максимовичем извиняется! - фыркнула Мирослава. Обмазал дегтем женщину, а извиняется перед приятелем начальника. Рыцарь конца двадцатого века!

- Что ты выдумала, хвыленок, - стал сдавать Завгородний. - Я не то имел ввиду.

- А я-то! - заорала Мирослава. - Размечтался стать моим шефом, руками-водителем. Забудь об этом! И тому, кто распоряжение подписал, то же самое передай.

Неизвестно, чем окончилась бы их перепалка, если бы не Полина, которая поспешила на шум голосов. Быстро оценив обстановку, она обворожительно улыбнулась Завгороднему.

- Вал, вы мне нужны, как воздух. Славочка, ты тоже. Есть великолепный, просто потрясающий материал для прессы. Олег, извини, я ненадолго отвлеку твою даму.

Леонид облегченно вздохнул, когда Полина увела журналистов.

- Славу будто подменили. Не пойму, что с ней происходит, - не то оправдывая, не то осуждая свою воспитанницу, сказал он.

- Завгородний вел себя по-хамски, - заметил Олег.

- У него были на то причины.

- Что ты имеешь в виду?

- То, что она представила тебя своим женихом. Дурацкая шутка!

- Это была не шутка, - возразил Олег, хотя не был уверен, что свое заявление Мирослава сделала всерьез.

У Закалюка отвисла челюсть, ему понадобилось не меньше минуты, чтобы совладать с собой.

- Понимаешь, что говоришь?

- Я еще не пьян.

- Удивительно, - пробормотал Леонид. - Как и когда вы успели? Утром познакомились, днем поссорились, вечером поругались, а сейчас уже под венец.

- Находишь это безнравственным?

- При чем тут безнравственность? Соображать хоть что-то надо - тебе уже не семнадцать лет! Она дурью мается, а ты все за чистую монету принимаешь. Думаешь Завгородний случайно нахамил ей? Она ему два года голову морочила: то сходилась, то расходилась с ним. А недавно за Геннадия принялась, - даром, что он ей в отцы годится. Влюбила в себя так, что он с женой разводиться собрался. И вот пожалуйста - новый фортель. Вертихвостка!

- А тебе не кажется, что ты порочишь ее не меньше Завгороднего?

- Она сама себя порочит! Вообразила себя неотразимой женщиной и считает, что все мужчины от пионера до пенсионера должны быть у ее ног. Тебя устраивает такая перспектива?

- Я сам это решу. Не пойму только, почему это не устраивает тебя?

- Меня? - снова растерялся Леонид. - Она мне не чужая.

- Она взрослый человек.

- Я бы этого не сказал... Впрочем, дело - ваше. Об одном только прошу: если Геннадий начнет оказывать ей знаки внимания, не возникай. - Он замялся, а затем сказал, как бы оправдываясь. - Я не думал, что у тебя с ней так получится. Ты не предупредил.

- Считай, что уже предупредил. И в моем присутствии Мельник не будет ухаживать за Мирославой. Так что, во избежание скандала в благородном собрании, интимную обстановку организовывай без нее или без меня.

- Нет, нет, - заволновался Леонид. - Это не соизмеримо! Ты обязательно должен встретиться с Геннадием.

- Зачем?

- Мы уже говорили об этом. Кто-то настроил его против акционирования, дело это для нас новое и он хочет знать твое мнение. Но, возможно, его заинтересуют расчеты по филиалу. Если разговор зайдет об этом, убедительная просьба: подтверди, что компания не имеет претензий к нам.

- Но это не так.

- Олег, мы обо всем договорились: причитающиеся вам неустойки будут учтены при акционировании. В общем, если он спросит, скажи, что по филиалу я рассчитался полностью. Цифры не называй.

- Почему?

- Есть один нюанс, в который я не хочу его посвящать.

- И меня не хочешь посвящать?

- Это ни в коей мере не затрагивает интересы компании. Стаськой клянусь!

Леонид расстегивал и тут же застегивал пуговицу пиджака, что выдавало крайнюю степень взволнованности. Олег с трудом сдержал негодование. То, о чем говорил Терлецкий, подтверждалось со всей очевидностью: Закалюк запутался в своих махинациях и уже не знает как выкрутиться. Он унижался перед тем, кого сам когда-то унижал, превосходство над кем всегда подчеркивал, но сейчас вряд ли отдавал себе в этом отчет. Им владела одна мысль, одно желание - выкрутиться любой ценой.

И гнев уступил место жалости: Олегу стало жалко этого человека, который всегда отличался выдержкой, целеустремленностью, но предпочитал идти за лидером, тем самым снимая с себя ответственность за выбор направления. Но на этот раз Леня Закалюк что-то не учел, а быть может зарвался и сейчас не знает, что предпринять. Олег не желал ему зла еще и потому, что оно непременно ударило бы рикошетом по двум далеко не безразличным ему женщинам.

Он ничего не обещал, но ободряюще похлопал Леонида по плечу, как-то так само собой получилось...

Мельник прибыл в половине одиннадцатого. Это был крепкий жилистый мужчина лет сорока пяти с резкими чертами волевого лица, тщательно зачесанной шевелюрой черных с эффектной проседью волос. Прямая осанка, уверенная пружинистая походка свидетельствовали, что сосновский губернатор не пренебрегает спортом, или, по меньшей мере, ежедневной физзарядкой. Олег даже нашел в нем сходство с Жаном Марэ.

Мельника сопровождали трое мужчин: в таких же строгих, как у шефа, костюмах, и женщина в очках и претенциозном платье с кружевным жабо. Это платье, прическа от парикмахера и сладкая улыбочка, с которой сановная дама то и дело обращалась к губернатору, делали ее почти карикатурной, тем не менее, Олег сразу узнал Катьку Ткачук.

Высокое начальство встретили у входа устроители презентации и Закалюк, который бесцеремонно отстранил от главы областной администрации советницу в кружевном жабо, пошел с ним рядом, подобно Катьке подобострастно улыбаясь и что-то оживленно говоря.

Еще продолжался концерт, но высокого гостя и его свиту повели не в зрительный - в Большой зал, наскоро познакомили с выставленными там экспонатами, двумя художниками и одним резчиком по дереву, а затем пригласили на третий этаж, где уже были накрыты банкетные столы.

Однако Мельник - надо отдать ему должное - не устремился к столам с обильной закуской, выпивкой, а остановился в холле с одним из сопредседателей Фонда - благообразным стариком в чопорном смокинге, угостил его сигаретой, закурил сам. Примеру губернатора тотчас последовали сопровождающие его мужчины, а вот женщины - Полина и Катька - были озадачены непредусмотренной остановкой. Мельник отмахнулся от обеих, мужчины свиты не проявили интереса к ним, и дамам от культуры не оставалось ничего другого, как подойти к висевшей в холле единственной картине, сделать вид, что заинтересовались ею.

Олег оказался в холле третьего этажа не по своей воле, его пригласил Леонид, чтобы представить Мельнику, но пока это не удавалось. Олег не без интереса наблюдал за сановными дамами, которые с трудом переносили друг друга, но изо всех сил старались показать, что это не так. Особенно усердствовала в этом Катька, прямо-таки излучавшая на Полину свою доброжелательность. Несколько раз она исподволь бросала выжидательные взгляды на старого знакомого, но Олег старался не замечать их - вступать даже в мимолетный контакт с этой сплетницей и дурой он не хотел.