- Ну, почему? Люблю, целую. А что еще напишешь, если все они идут через военцензора. Запрещено все.

  - Ну, хотя бы о том, что скучаешь!

  - Угу, 22 часа в сутки, и два часа на сон. Вот, только в самолетах и отсыпался. Одно плохо, этот самолет мне совсем недавно подарили. Еще? - спросил он, глядя на опустевший бокал.

  - Нет, хватит! Он довольно крепкий, в голове немного зашумело. Пойду, переоденусь.

  Да, грейп-водка-тини легкостью не отличается. Ее немного шатнуло, и она ухватилась за руку Сергея. Тут ее и прорвало: и на слезы, и на поцелуи, и на 'прости'.

  - Да я тебя простил. Правда, простил. Иди, одевайся, скоро посадка.

  Все прошло не совсем так, как она хотела, но, делать нечего. Лариса подхватила парадный костюм, и, минут на двадцать, заперлась в том же самом душе. Сергей сходил к экипажу в кабину и спросил о пожеланиях. Дело в том, что на освоение машины уходит время, поэтому проще оставить старый экипаж.

  - У вас есть выбор: вернуться в Японию, в полк, или остаться в Берлине. Сюда можно будет выписать семью, у кого есть.

  - Я - в Берлин. - сразу ответил командир.

  - Я - тоже. - это второй.

  - А мне демобилизовываться скоро, товарищ маршал. Я из Волочаевска, мне лучше в полк, так быстрее.

  - Выписывай ему предписание, командир, я подпишу.

  - Сейчас пойдем на посадку, товарищ маршал. Пройдите в салон, пожалуйста.

  Чуть подстихли двигатели и немного заложило уши. Сразу проснулась Еленка. Пока с ней возился, тут и Лариса появилась. На лице ни одного признака, что только что ревела. Все 'пучком', ордена на месте.

  - Как я выгляжу?

  - Лучше всех. Просто красавица!

  Не мог же он ей сказать, что в Европе уже не носят такие фасоны. Пару лет, точно. Лариса переодела Еленку, и через некоторое время машина покатилась по бетонке Темпельгофа.

  Их встречали, причем с почетным караулом и эскортом мотоциклистов. После яркого представления, устроенного каким-то полковником с очень знакомой фамилией, их усадили в длиннющий низенький шикарный кабриолет Геринга, и повезли в скромный домик командующего СОАГ на краю Берлина. По дороге Сергей вспомнил, где слышал фамилию полковника: на последнем заседании Ставки: Захаров, точнее, там звучала Захарова. Классика жанра. Домик располагался в лесу у озера Гроссен Мюгельзее. Маленький такой, четырехэтажный, двести на двести метров, в стиле каре. Вокруг лес: Венденшлосс. Это на востоке Берлина, на берегу Шпрее. Состоялся поздний ужин или ранний завтрак. Обслуживающего персонала - полный вагон. Но, еще в автомобиле, Сергей нажал в кармане на кнопку цифрового маяка. Лешка Остроженко служил здесь, в 4-й танковой, и был извещен о том, что может быть понадобится его помощь. После ужина, Сергей вызвал начальника 'СМЕРШ' группы войск. Прибыл генерал-майор Сиднев. Доложился, стоит в полутемном помещении кабинета командующего СОАГ.

  - Вы полковника Захарова знаете?

  - Так точно!

  - А Захарову В.А.?

  - Так точно, это его сестра. Позвать?

  - Нет. Арестовать обоих, и отправить немедленно в Москву. Кстати, жду от Вас сегодня декларации за прошедший год об отправленных, лично Вами, посылках и других отправлениях в СССР. Вам все понятно?

  - Так точно!

  - По исполнению доложить! - приказал Сергей побледневшему генерал-майору. Передал Стечкин жене, расставил везде объемники. Не прошло и получаса, как объемники 'запели'. Гости! Но, Леха уже в леске рядом. Стол в угол, сел за стол, правую руку наверх, левая под столом со Стечкиным. Еще один, такой же, лежит под бумажкой перед ним. Входят, человек десять, во главе со старшиной. Тот оскалился 'фиксами', и ножом поигрывает. В комнате Ларисы тихо, заперто и пробочка вставлена. Мы ж через 90-е проходили. Ждем'с явления Христа народу. Просто так ничего не бывает. Старшина сходу перескочил на феню, дескать, господь велел делиться, маршалок. Иначе, дочке твоей язычок подрежем, а жену хором поимеем.

  - Делиться? Договорились! - Сергей поделился пол обоймой с левой, и добавил с правой. Старшина был еще жив.

  - Колись, курва!

  - Я - в законе! - выстрел чуть ниже паха в бедро.

  - Пой, или поздно будет! - внизу шум и характерные строчки 'обрезанного 'калаша''. Выстрелы в соседней комнате, это - плохо. Там Лара и Ленка. Старшина 'запел' на телефон. Все, потерял сознание. И черт с ним. Из остальных вытрясем. Взяли двадцать шесть человек живыми. Приехали 'помогать Германию от фашизма чистить', в виде золотых побрякушек. Хорошо устроились! Прямо во дворе командующего СОАГ. Пришлось из Питера вызывать Павла и его 'костоломов', разбираться с 'трофейщиками', связями Захаровых, и остальной братией из мест не столь отдаленных. 'Охрану' Жукова разогнали, по самым злачным местам типа Кушки и Песочного. Вместо нее - проверенные бойцы 1-й гвардейской. Дыма без огня не бывает! Там, где маленькое нарушение, там большие проблемы!

  В главной военной прокуратуре нашлась куча дел, которым не давали хода 'захаровы', густо расплодившиеся во всех восьми армиях. Почти во всех случаях, действовала одна схема: командующему армией и ключевым генералам 'подкладывалась', связанная с уголовниками, девица в качестве ППЖ. Если у генерала была супруга или подруга, устраивался 'трагический случай'. Через этих девиц, назначались нужные люди в нужные места, и вуаля, 'рыжье' начинало течь в общак, попутно наполняя карманы всех участников процесса. И дискредитируя и освободительную миссию нашей армии, и само присутствие наших войск в Европе. К чести военной прокуратуры будет сказано, что именно ее 'сигнал' был поводом для совещания в Ставке и снятия Жукова. Получив значительное подкрепление из Питера и других городов, МВД, МГБ и прокуратура довольно быстро разгромили местную мафию. Усилилась охрана магазинов и складов, возросло количество и ответственность патрулей на улицах. Участились проверки воинских частей и соединений, особенно в местах полевого базирования. Ибо за время войны привыкли люди вечерком 'остограмиться', а наркомовские сняты, вот и расцвело самогоноварение в хозяйственных частях, и не только. Боевые части кооперировались с местным населением, и получали свою бесплатную долю за 'крышу'. От таких 'командиров' начали избавляться, отправляя их восстанавливать Белоруссию и Галицию, пострадавшие районы Смоленской и Псковской областей. Введенное во время войны переподчинение не оккупированной части бывшей УССР под управление РСФСР, после войны сохранилось. В состав АУССР вошло три области, с центром во Львове. Остальные остались в составе Российской федерации. В качестве причины такого решения, указывалось на наличие развитого националистического подполья и агентуры немецкого гестапо и Абвера. Плюс УПА взяли под крышу ЦРУ и МИ-5. Пунктик в анкете: находился на временно оккупированной территории бывшей УССР, стал 'пятым' пунктом, перечеркивающим возможность занятия административных, политических и хозяйственных должностей в СССР.

  Еще одна головная боль решалась несколько проще: женщины Европы активно искали мужей и сожителей среди военнослужащих. В Европе, вежливо говоря, голодно. Ленд-лиз кончился, и вся эта голодная Европа повисла на шее у СССР. Весной шли активные бои, поля 'засеяны' взрывоопасными предметами, свыше восьми миллионов мужчин из Европы остались в этих полях от Смоленска до французского Бреста. И это не считая остальных погибших: женщин, стариков и детей. Около 2 с половиной миллионов находятся, пока, на территории СССР в качестве военнопленных. Сами мы потеряли около четырех с половиной миллионов. А тут стоит толпа мужиков, с легким спермотоксикозом, и у них есть продовольствие. Само собой, проснулись древнейшие инстинкты самосохранения у женской части населения. Пришел приказ ГПУ: это блядство прекратить! Пришлось лететь в Москву и объяснять Сталину, что если мы никуда выходить из Европы не собираемся, то ситуация нам на руку. Это будут не немцы или голландцы, а русские. Или татары. Сталин посмеялся, и приказ отменили. Браки с иностранками остались разрешены. Начали открываться русские классы в школах, так как офицеры имели право привезти своих жен в Европу. Единственное ограничение было введено: разводы в СССР невозможно было оформить на территории оккупированной Европы. То есть, женатые мужики не имели права на брак с иностранкой.