— Ага, — радостно скалясь, подтвердил Леонтий.

Подбежав к домофону, Кира удивлённо и радостно взглянула на его панель: неужели она сейчас окажется в родительской квартире? Ой, а какой сегодня день недели? Четверг — вздохнула она. У мамы неполный рабочий день — значит, она дома. Нет только отца, он будет только к вечеру. Зато брат с сестрёнкой тоже дома… Она быстро отстукала привычную когда-то комбинацию цифр. Вызов звенел недолго. Далёкий, но такой родной голос спросил:

— Кто-о?

— Сова, открывай! Медведь пришёл! — выдала Кира старую шутку для своих.

— Кира! Дети, Кира пришла!

Девушка распахнула подъездную дверь, на пороге оглянулась. Стоявший около машины Тим кивнул ей. И она быстро вошла в подъезд.

В лифте чуть не подпрыгивала от нетерпения и всё удивлялась: неужели ничего больше не надо бояться? Неужели не будет вечной оглядки и натягивания на глаза хоть чего-то напоминающего повязку?

На своём этаже её встретили визгом и воплями, будто год не видели. Мама сразу скомандовала идти на кухню — обедать. Пришлось объяснить, что некогда обедать, потому что её ждут внизу. Скороговоркой сказала, что от спектрофобии вылечилась, но надо… Она замялась, но всё-таки сказала:

— Долечиваться надо. Вот внизу меня и ждут отвезти… ну… долечиваться.

— Врач?! — изумилась мама.

— Ну, он не совсем врач, — засмеялась Кира, мысленно примеряя слово «врач» к Тиму. — Скорее — целитель. Из неофициальных. В общем, я ещё некоторое время поотсутствую, а потом приеду и всё объясню. А пока мне надо собрать вещи.

И она пошла к своей комнате, сопровождаемая подпрыгивающими младшими и спешащей мамой, которая всё пыталась поговорить, где же всё-таки старшая собирается жить и какое время. А Кира что-то спутанно отвечала на её вопросы, а сама с недоумением думала, а почему же она назвала Тима «целителем»? Вроде ведь не он помог ей избавиться от зазеркального духа? Или она назвала его так, потому что, попадя в его дом, она смогла найти выход из положения? Из-за того его вопроса, спрашивала ли она зазеркального духа о своей проблеме?..

Но думать сейчас о страшном, когда ею владела самая настоящая эйфория, не хотелось. А тут ещё глазастая Светка радостно завизжала:

— Мама, а у Киры колечко новенькое!

— Кира?!

Девушка остановилась, перестав запихивать в большой пакет самые необходимые вещи, и вздохнула:

— Мама, можно, я чуть позже перезвоню и всё расскажу? Или — ещё лучше — приеду потом и всё-всё расскажу?

— «Можно», — проворчала мама. — Не можно, а нужно!

На выходе Кира всех расцеловала и побежала к лифту. Внизу, выйдя на улицу, задрала голову: народ столпился у окна и дружно замахал руками, когда увидел, что девушка смотрит на окно. Перестали прощаться, когда Тим взял сумки у Киры и сам, задрав голову, поднял руку в приветствии провожающим.

— Твои? — спросил он, улыбаясь.

— Угу, — тихонько подтвердила девушка, про себя ойкая: колечко на пальце видели, теперь будут спрашивать про Тима.

Леонтий забрал у Тима сумки и сунул их в багажник.

Машина с трудом проехала город — послеобеденное время! — и вырвалась на просторы пригорода. Пока ехали, говорили о будущей вечеринке, назначенной Тимом на субботу. Леонтий радовался, что теперь Кира может без боязни участвовать в этом небольшом празднике. А Кира слушала его, поддакивала, а сама ужасалась: она так давно не была на праздниках! Неужели теперь она сможет быть спокойной за себя в огромной толпе народа?

Эйфория начала спадать, едва они доехали до посёлка. А потом даже счастливая тётя Соня, узнавшая, что Кира больше не страдает от странной болезни, не могла вызвать на лице Киры естественной улыбки. Улыбаться девушка могла только вымученно.

Мужчины помогли ей донести сумки в комнату. Когда Леонтий спустился, Кира собралась с силами и попросила:

— Тим, подожди. — И сняла с пальца кольцо, протянула ему.

Он взглянул на кольцо, поднял похолодевшие глаза на неё. Бесстрастно взял кольцо, а потом поймал её за руку и снова надел его на место.

— Не разбрасывайся.

Бросил слова и отвернулся к лестнице. Она замерла, глядя ему вслед. Тим остановился на середине лестницы, постоял там, обернулся и покачал головой, суженными глазами всматриваясь в девушку.

— Ещё не всё закончилось. Потерпи.

И ушёл.

Кира медленно подняла руку. Что не закончилось? Игра? Или… Или он что-то знает о зазеркальном духе? О том, что он может вернуться?

Мысль об обеде, из-за которого тётя Соня может взять себе за труд подняться в её комнату, заставила Киру поторопиться. Она, не закрывая двери, зашла в комнату и огляделась. Не было здесь нескольких часов, а комната уже обрела вид незнакомой. Нет, она обжитая, но почему-то незнакомая. Может, потому что теперь девушка стала свободней, а на дверце шкафа до сих пор висит покрывало, скрывающее зеркало?

Кира задумчиво постояла рядом с покрывалом и, приподняв его, сняла с дверцы. И ошеломлённо уставилась на полированную поверхность. А… А где зеркало? Она даже в первые мгновения изумления решила, что зеркало с внутренней стороны! Специально посмотрела на внутреннюю сторону. Но там тоже не было зеркала! Но как же?..

Тим снял — озадаченно решила она. Больше некому. Просто пугать не хотел… Хотя с чего закрытое зеркало могло её испугать? Или так он побеспокоился о ней, о Кире?

— Кира! — позвала старушка снизу. — Идёшь? Нет ли?

— Иду, тётя Соня!

Кира наскоро переоделась и побежала по лестнице к столовой комнате. Настроение настроением, но заставлять остальных нервничать, потому что нервничает сама, не хочется… За столом заседали уже все.

Тим — спокойный до ледяного состояния. На появление девушки внимания и не обратил. Впрочем, пристально следившая за тем, как бы не встретиться с ним глазами, Кира всё равно уловила его быстрый взгляд, скользнувший по её рукам.

Леонтий — счастливый-счастливый! То и дело злорадно похохатывал. Когда Кира узнала, с чего именно он счастлив, она снова, как в машине, испугалась за него.

— Ох и дырки там были… — довольно говорил он, рассказывая и смакуя самые опасные моменты. — А уж шипело — чуть не бабахнуло!

Тётя Соня, не совсем понимавшая, что произошло, лишь осуждающе качала головой на признания старшего из братьев, что же он натворил.

После запоздалого обеда тётя Соня вручила Кире корзину с Шустиком и велела идти отдыхать, так как вечером намечается военный совет по поводу проведения вечеринки. Девушка не стала отнёкиваться и поднялась к себе, так и не осмелившись взглянуть на Тима. Хотя тот изменил своей привычке выходить из столовой сразу и явно дожидался чего-то. Но в сторону Киры он не смотрел, поэтому она и поторопилась уйти.

В комнате она села на ковёр перед кроватью, обняла корзину со спящим котёнком. И стала думать. Хоть и не хотелось.

Беспокоило очень многое.

Теперь, когда, кажется, самое опасное осталось позади, когда радость от осознания свободы улеглась, подкралось иное. События начали подступать и вспоминаться ярко, и Кира теперь оценивала их на холодную голову. И стало не по себе.

Перед глазами то и дело возникала картина, как мужчины тащат её бывшего хозяина, которое болезненно воет и закрывает руками лицо, а между пальцами течёт кровь. И язык в зеркале, который плотоядно и демонстративно слизывает с длинного корявого когтя кровь… И спущенные колёса машин, на которых быстро не отвезёшь раненого человека хотя бы домой.

И кольцо на её пальце, который теперь обозначает невесть что.

Внезапно она обозлилась — до слёз!

Ну почему нельзя, чтобы в жизни всё было просто?! Ну почему нельзя просто объяснить, зачем они привезли её сюда, когда всё закончилось?! Почему она должна придумывать сама себе какие-то дурацкие причины, почему она здесь, а не дома?! Ну сказал бы он: мол, своим присутствием платишь за то, что здесь живёшь, — хоть бы тем, что поможешь подготовить эту чёртову вечеринку!

А перед глазами снова — чёрное зеркало и длинный, вкрадчиво извивающийся язык… И аккомпанементом к нему — рыдания мужчины с порезанным лицом…