Солнечная система. Луна. Форт Доусон,

казармы морских пехотинцев.

2256 год. 18 февраля, понедельник. 04:30 по Гринвичу

– Лар, просыпайся. – Я укусил за ухо красивую, коротко стриженную шатенку. – Скоро подъем. Тоша, утренний свет.

И мой собственный домашний искин зажег плазменную панель на стене. Ну люблю я уют, что поделать. Унылые штатные стены каюты – верный путь к депрессии, правда, для гражданского. Мы-то, морпехи, народ покрепче, но все равно мне казенных серых стен и на корабле хватает. Там все эти гражданские навороты напрочь запрещены. А сейчас просто праздник какой-то. Легонько дунул морской ветер с легким запахом йода, водорослей и тропических цветов. Черные скалы и черный песок гавайского пляжа, белую пену на песке осветили первые лучи солнца. Красотища, блин, жаль только, до отпуска еще полгода.

Вообще, можно с искином и через нейросеть общаться, коннектор я уже надел, но нет желания. Хватит того, что несколько минут разбирал пришедшую почту и читал утренние газеты. Впрочем, хочу я того или нет, но мой искин отправляет мне данные о радиационной и метеоритной обстановке на поверхности Луны, солнечной активности, сбоях и авариях во внутренних помещениях порта, и самое главное, всю информацию о моем отделении и всю обязательную для меня информацию о нашем сторожевике, корвете «Осмотрительный», пришедшую на мой адрес, пока меня не было в сети. Чином я не очень вышел, чтобы планы командования знать, но о своем заведовании должен знать от и до. Но при этом я совсем не обязан быть в войсковой сети в законный выходной, а во время секса снять коннектор сам бог велит, а то выплывет запись самого интересного в сети. Есть шутнички в Космофлоте. Плюс еще состояние личного счета, курс доставшегося в наследство от троюродного деда крохотного пакета акций «Газпрома» и пару раз в день данные с приборов своего древнего коллеги из моего дома в Нукусе. Дом старый, получил в наследство все от того же троюродного деда, ИИ там фактически старый древний компьютер. Программа древняя, медленная, но менять не хочу. Работает, и ладно: если нужно, Тоша и отсюда что нужно сделает, если уж Старик не справится. А ровно в семь часов на коннектор придут обновленные данные из нашего батальона и с борта «Осмотрительного». Все, служба начнется, хочу я или нет, но придется работать с нейросетью. Не люблю, правда, работать с сетью не в боевом режиме. Все эти графики, схемы, таблицы, которые всплывают в периферийном зрении и постоянно меняются, зудение голоса в ухе. Предпочитаю работу с голомониторами, хоть и устарели окончательно они уже года три как тому назад. Но я вообще ретроград, если честно.

– Мр-р-р. Обломист, мы же только заснули! Как вы в пехтуре умеете обходиться двумя часами сна? – Лара почти проснулась, приподнялась на обычно очень узкой для двоих кровати и, закинув сильные и красивые руки за голову, потянулась. Легкая простыня слетела с ее великолепного тела, и две высокие груди вызывающе уставились в зарешеченные плафоны светильников. На запястье правой руке сверкнул золотом разъем коннектора.

– Лар, не надо меня провоцировать, я живой и очень ранимый!

Ну да, я живой морпех. И вид прекрасной обнаженной девушки напрочь забивает мозг гормонами и мешает спокойно думать. Именно потому я постоянно бужу свою девушку за два с половиной часа до общего подъема. Впрочем, есть еще одна причина. Лара Саймон – штурман-лейтенант нашего ЗКП, то есть запасного командного поста форта Доусон, а я – всего лишь капрал, командир отделения морпехов-десантников. Тупой гоблин-штурмовик с подготовкой пилота малоразмерных судов и еще десятком необходимых современному пехотинцу воинских специальностей. Но не офицер: для того чтобы получить звездочки на погоны, нужно не только серое вещество мозга, но и серьезные деньги и протекция. Просто так в тот же Вест-Пойнт или в Рязанское десантное не поступишь, конкуренция на старой Земле дикая. Офицерские звездочки – это совсем не обязательно тяжелая служба, это, скорее всего, мягкое кресло и непыльная работенка на матушке-Земле. А потому не стоит офицеру светиться, выходя прилюдно из каюты капрала. Тем более капралу совсем нечего делать в офицерской каюте. Ни к чему подводить любимую девушку. Хотя начальство и знает, но все одно, традиции есть традиции. Ладно хоть комбез у нее гражданский сейчас, по полной форме она никогда в моей каюте не останется.

– Ты порой несносен, Матвей! И почему я с тобой связалась? – Простыня вообще улетела на пол, и на прохладный бетонопластик опустились две изящные ступни. Соответственно ступни эти принадлежали двум вообще сногсшибательным ногам, хозяйкой которых являлась взбалмошная, но очень красивая умница, спортменка и просто комсомолка (знать бы еще, кто это такая), штурман-лейтенант Лара Саймон. – И вообще ты тупой мужлан, только и можешь, что крушить кулаками броневые листы и отстреливать мухам их детородные органы! Правда, любовник ты неплохой. – И девушка чмокнула меня в губы, перед тем как уйти в душ.

– Знаю, знаю! И танцую я плохо! Зато, может, я отец хороший! Давай попробуем узнать?

Я рукой прижал проснувшийся орган, наблюдая за вышедшей из крохотного душа и одевающейся девушкой. Та вроде как мгновенно, но очень пластично, с большой грацией надела легкий общий комбез, одним движением впрыгнула в высокие ботинки, автоматически застегнувшиеся на ее икрах. Сняла со спинки стула ремень с тяжелым импульсником в поясной кобуре. Не знаю, что она нашла в такой серьезной штуковине? Я, например, при повседневке предпочитаю простой бластер. Легкий как перышко, ремня не оттягивает и как раз соответствует минимальной мощности для личного оружия, рекомендованного для повседневной носки. Вообще здесь, под куполом порта, среди своих, личного оружия не требуется – была бы моя воля, вообще не надевал. С парнями разобраться и в спортзале, на ринге можно. А Лара, наоборот, выбрала наиболее мощный экземпляр. Нет, я не спорю, FNXX-50 – обалденная штука, мощная и точная, и на работу, точнее – на штурмовку, я сам беру пару таких, помимо любимого «ковровца». Но носить по коридорам лунной базы такую гирю изящной девушке – уму непостижимо. Тем временем Лара взяла с узкого стола сейчас прямую пластину своего коннектора и аккуратно совместила разъем с контактором. Щелкнув, браслет ожил и обхватил руку девушки. Коротко пробежались по нему разноцветные огоньки, Лара на пару секунд зажмурилась. Ну да, активация имплантов и нейросети до сих пор не самое приятное ощущение. Но без нее в космосе сейчас делать нечего, даже на гражданские должности не возьмут, уж про армейские и флотские говорить нечего. Впрочем, девушка уже пришла в себя, встряхнула головой и на несколько секунд замерла, прислушиваясь, а точнее, просматривая файлы, всплывшие сейчас в периферийном зрении. Потом подошла к зеркалу, нацепила на ушки сережки-клипсы, блеснувшие искрами небольших, но не синтезированных, а настоящих якутских бриллиантов. Я подарил, между прочим, на прошедший недавно Новый год, то есть на католическое Рождество. Дороговато, правда, для капрала, пусть и на должности сержанта, но для такой девушки не жалко.

Кстати, про должность. Если я не напорю косяков, то и звание повысят в течение полугода. А сержант Корпуса – это почетно! Не зря десяток лет отдал, совсем не зря.

– Проводишь? – сдвинув зеркало, повернулась ко мне Лара.

– Обязательно, – кивнул я, приглаживая влажный ежик коротко остриженных волос.

Впрыгнул в ботинки и открыл дверь каюты, пропуская девушку вперед, в коридор нашего отсека.

Слегка цокая электромагнитными подковами по полированному полу, мы неторопливо направились в сторону офицерского сектора. За дверью каюты искусственная гравитация заканчивалась, и начиналась обычная лунная, одна шестая. Экономия, которая порой шокировала гражданских спецов, но к которой мы давным-давно привыкли. Во время отбоя народу по отсекам в рабочие дни шарахается немного, и всех далеко слыхать. Вот и цокот патруля мы услышали еще до поворота. Здоровенный темнокожий сержант из военной полиции и двое рядовых вежливо остановили нас и попросили представиться. После чего, считав сканером информацию с коннектора, отдали честь Ларе и, попрощавшись, двинулись дальше по коридору. Выпивших ловят – обычная процедура в понедельник утром.