— Конечно, не продаст. Я с первого раза это понял, как только ее увидел, — обезоружил его своим ответом Фарина.

— А что же ты мне голову морочил? — рассердился Винченцо.

Фарина ответил, сохраняя невозмутимость:

— Ничуть не морочил. Я честно предлагал ей заключить со мной сделку. Но главное — я влюблял ее в себя.

— И что, влюбил?

— Да. Ее прелестное ушко до сих пор пылает от моего поцелуя, и, по мере того как она будет вспоминать это сладостное мгновение, в ней будет крепнуть желание снова повторить его. Да-да, она теперь будет грезить обо мне в своих дамских фантазиях! Ты не сомневайся, друг Винченцо, я хорошо знаю женщин. Сегодня я многое сделал для укрощения строптивой и могу со спокойным сердцем взять длительную паузу.

— Это как? — не понял Винченцо. — Перестанешь к ней ходить?

— Да, представь себе! Эта дамочка будет ждать меня, чтобы показать, как я ей не нужен, а я дождусь, когда она сама станет искать ко мне дорожку!

Винченцо не слишком верил в успех компаньона, однако его устраивало то, что Фарина своими хитроумными ухаживаниями все же сумел отвлечь внимание Франсиски от борьбы за треть урожая, которую она прежде так стремилась взыскать с Винченцо.

Конечно, этому, наверняка временному, затишью немало поспособствовал и Маурисиу, женившись на Катэрине. С его уходом из дома Франсиска затаилась, не решаясь на открытую вражду. И надо благодарить Бога за эту передышку.

Так рассуждал Винченцо, не зная, какую мину заложил в его и без того взрывоопасные отношения в Франсиской проныра Марселло, успевший переспать с девственницей Беатрисой.

А вскрылось это случайно: Маурисиу застукал юную парочку в кустах точно так же, как когда-то Винченцо застукал его самого с Катэриной. Правда, этих двоих Маурисиу увидел в тот момент, когда они всего лишь целовались, лежа в траве, и все пуговицы на их одежках были застегнуты. Поэтому он и не мог с уверенностью сказать, как далеко продвинулись отношения его сестры с Марселло.

С его появлением любовники сразу же разбежались в разные стороны, и Маурисиу вынужден был пойти в дом матери, чтобы увидеться там с сестрой и, если еще не поздно, предостеречь ее от безрассудного шага, чреватого бедой.

Однако поговорить с Беатрисой ему не удалось: им помешала Франсиска, сразу же заявившая, что Маурисиу тут делать нечего.

— Я пришел не к тебе, а к Беатрисе, и не уйду отсюда, пока не поговорю с ней, — воспротивился он.

— Я не запрещаю тебе видеться с сестрой, только общайтесь где-нибудь в другом месте.

— Но это же мой дом!

— Он может стать снова твоим, если ты вернешься сюда один, без итальянки. А сейчас уходи!

У Маурисиу не было сил спорить с матерью, и он обратился к сестре:

— Пойдем поговорим в другом месте.

Но Беатриса не ждала ничего хорошего от этого разговора и потому сказала:

— Давай поговорим завтра. Сегодня я устала. Франсиску насторожил ее ответ, и она, дождавшись ухода Маурисиу, принялась допрашивать Беатрису:

— Зачем он приходил? О чем собирался говорить с тобой?

— Откуда я знаю? Ты же не дала ему возможности сказать то, что он хотел, — уворачивалась от ответа Беатриса, но Франсиска ей не верила:

— Нет, ты знаешь, зачем он приходил. И я должна это знать!

Под таким напором Беатрисе не оставалось ничего иного, кроме лжи во спасение:

— Маурисиу хотел, чтобы я походатайствовала за него перед тобой. Он хочет переселиться сюда с Катэриной. А я-то знаю, что ты к этому не готова.

— Что значит «не готова»? — возмутилась Франсиска. — Я никогда, запомни, никогда не позволю этой грязной итальянке ступить на порог моего дома! И Маурисиу от меня ничего не получит, если будет жить с ней. Все свое состояние я перепишу на твое имя.

— А как же твой внук, мама? Он же ни в чем не виноват.

— Мне не нужны внуки с итальянской кровью! — отрезала Франсиска.

И тут Беатриса впервые подумала, что и сама может оказаться в такой же ситуации, как Катэрина. Похолодев от ужаса, она спросила:

— А если бы я ждала ребенка от итальянца? Что бы ты сделала?

— Я бы молила Бога, чтобы ты умерла при родах, — с предельной жестокостью ответила Франсиска, не оставив Беатрисе никаких шансов на возможный брак с Марселло.

А тем временем в семье Марселло разгорелся страшный скандал, который он сам же и спровоцировал, сообщив матери:

— Учитель застал меня с его сестрой. Теперь я должен на ней жениться!

Констанция едва удержалась на ногах от такого заявления.

— Как это «застал»? Что вы делали? Почему ты должен жениться? Это наш зять тебя заставляет?

— Да нет же, просто у нас это уже случилось, — ответил на все вопросы сразу Марселло.

— Что значит «это»? — продолжала допытываться Констанция, все еще надеясь, что произошло недоразумение и речь идет всего лишь о невинных поцелуях.

Но Марселло не оставил ей никаких надежд:

— С нами случилось то же, что у Катэрины с учителем!

— Боже мой! — всплеснула руками Констанция. — И сестра нашего зятя тоже беременна?!

— Нет, — отрицательно помотал головой Марселло и тут же добавил: — Пока нет. Но я все равно должен на ней жениться.

— Винченцо! Винченцо! — заголосила Констанция. — Иди сюда, убей этого мерзавца!

Объяснение с отцом вышло не менее сумбурным, чем с матерью, и уж точно более эмоциональным, поскольку Винченцо не поскупился вывалить на сынка все самые отборные ругательства, какие только знал.

Марселло же терпеливо выслушал все это и робко заметил в свое оправдание:

— Но я ее не принуждал, она сама сказала, что не надо бояться любви.

— Ах, она сама?.. — замахнулся на него Винченцо и, влепив Марселло весьма ощутимую затрещину, вновь обрушил на него поток ругательств.

Когда же он наконец умолк, обессиленно откинув голову на спинку стула, Марселло как ни в чем не бывало спросил:

— Так я женюсь на Беатрисе? Ты не против? Мои дети тоже станут богатыми наследниками.

У Винченцо уже кончился весь запас ругательств, и он всего лишь проворчал усталым голосом:

— Да, с этой семейкой разбогатеешь! Посмотри на богачку Катэрину, та же учась ждет и тебя.

— Ну и пусть, я не гонюсь за богатством, — совсем осмелел Марселло. — Я просто люблю учительницу и не могу без нее жить. Скажи, ты пойдешь со мной к Франсиске просить руки Беатрисы? Если откажешься — я сам пойду!

— Беатриса может и отказать тебе, — подала голос Катэрина.

— Это почему же? — взвился Марселло.

— Потому что ты рядом с ней выглядишь болваном. Ей нужен другой, образованный парень.

Марселло задохнулся от негодования, но тут на его защиту неожиданно встала Констанция:

— А ты как выглядишь рядом с учителем? Помолчала бы!

— Ладно, хватит! — сказал свое веское слово Винченцо. — Раз уж набедокурил, то придется отвечать за это безобразие. А то как я посмотрю в глаза моему зятю, когда он придет домой?

— А как он смотрел в твои глаза, когда ты застукал его с Катэриной? — снова вмешалась Констанция.

— Но он женился на нашей распутнице, — возразил Винченцо, — и Марселло придется сделать то же самое. Вот только согласится ли Железная Рука выдать свою образованную дочку за итальянца, да еще и такого шельмеца, как наш Марселло?

— Тут и гадать нечего: не согласится, — сказала Катэрина.

— Ну это уже пусть она решает. А нам все равно придется к ней идти.

Фарина, до той поры молчавший, не преминул дать приятелю совет, на которые он был большой мастак:

— Я бы на твоем месте не говорил о предстоящем сватовстве с таким обреченным видом. Ты, друг Винченцо, забываешь, что это не твоя дочка вляпалась, а ее, богатой вдовы. Поэтому у тебя есть все основания идти туда не с понурой головой, а диктовать Франсиске жесткие условия. Пусть дает в качестве приданого треть своей фазенды!

— А что, и правда, пусть дает! — подхватил Марселло, но Винченцо велел ему помолчать и ответил Фарине:

— Вот я возьму тебя с собой, ты ей сам это и скажешь, договорились? А я против такого приданого не буду возражать.