Я смотрела, как шевелятся его губы. Голова этой серны висит на стене в коридоре у нас в квартире, у нее коричневые стеклянные глаза, есть ресницы, видны маленькие зубки и кончик языка. Она выглядит как живая, а это всего лишь голова. Я поперхнулся, папа засмеялся, у меня на глазах выступили слезы, это была сливовица…

Когда он замолчал, я упала на колени и открыла рот.

Пока я дудела в его дудку, я вспоминала, ведь надо же о чем-то думать, пока сосешь хер посреди огромного луга, как я наслаждалась, читая «Леди Чатерлей». Я была девочкой, меня волновала эта ебля в мокром лесу.

Я была Леди, но в моих фантазиях ебарь никогда не был шофером! Нет! Шоферы во времена моего детства были толстыми, хамоватыми, курили за рулем автобуса, когда я ехала в школу, и все время орали: отойдите от центральной двери! Летом мои синие форменные блузки были мокрыми под мышками, и по краю пятна всегда было немного соли. Господи Иисусе! Мокрый лес, я, голая, бегу, я должна бежать, убегать от ебаря, нет никакого смысла дать ему сразу, мужчины любят гонки. Короче, я бегу, но не вечно же мне бежать, наконец он меня хватает, одной рукой держит, другой сдирает со своего толстого бледного тела светло-голубую форменную рубашку с надписью «Югобус» и солеными кругами под мышками… Я не была Леди такого типа! В моих девичьих мечтах у ебаря было тело шофера Леди, но он не был шофером. Я никогда не была высокого мнения об обычных рабочих, портовых грузчиках, водителях грузовиков и автобусов. Рабочие никогда не казались мне теплыми, душевными людьми, которых нужно считать теплыми, душевными людьми только потому, что жизнь только и делает, что ебет их и ебет… Нет, нет, ни в коем случае, они не были героями моей жизни! Если бы я была дамой, меня никогда не трахал бы дровосек! Никогда! Возможно, юные дамы из высшего общества и мечтают о том, что, когда они вырастут, их будет трахать дровосек, о мечтах юных дам мне ничего не известно, а вот дровосеки — это как раз моя специальность. Да, короче, мертвая серна лежит на траве, он стоит, расставив ноги, толстые охотничьи брюки и трусы спущены до щиколоток, я в охотничьем наряде стою на коленях, я даже куртку не сняла и сосу, сосу, ох как сосу! В молодости я думала, что мужчины делятся на две категории — вонючие дровосеки и дипломированные юристы, которые моются по пять раз в день, а в лесу обмывают свой хуй каждый раз другой жидкостью. Чай. Кока-кола. Виски. Траварица. Настой ромашки. Минеральная вода «Раденска». Итак, я сосала, держала его дудку в кулаке и резкими движениями двигала кожу на его хере, вверх, вниз, вверх, вниз, левой рукой. Птицы щебетали, на колени мне давило что-то твердое, рот болел, я хотела есть, шея окоченела, он, вероятно, стонал, я не слушала. Наконец, аллилуйя, аллилуйя, «Раденска» смешалась со спермой, а он закричал… Вам не верится?! Он закричал… Невозможно поверить?! Первый раз в жизни он, кончая, закричал… Да, да, господа судьи! Он закричал: Тильдаааа… Понимаете? Закричал «Тильдаааа…» Какая Тильда? Тильда — это я. Это мое имя. Меня зовут Тильда. Я — Тильда! Он никогда, никогда не называл меня по имени. Никогда! А теперь я убила серну, и он крикнул «Тильда»?! Неисповедимы пути мужчин?! Я встала и отряхнула колени. Он застегнул брюки. Пошли к машине, сказал он. Положил мертвую серну себе на плечи, у меня в руках была палка и его рюкзак, а на спине свой. Он шел впереди. Я ковыляла за ним, под ногами то кочки, то ямки. Уже настало полноценное утро. Мне больше не нужно было стараться, топ, топ, топ, и ставить ноги точно туда, куда мгновение назад ступали его ботинки, тем не менее я старалась шагать именно так. Я смотрела на его широкие, очень широкие плечи и крепкую спину. Он согнулся под тяжестью мертвого животного. Он шагал передо мной твердыми шагами, мужчина моей жизни. Я поняла, как мне стать его единственной, вечной любовью. Я буду тихо ходить по лесу, останавливаться, ложиться, целиться, стрелять, убивать серну, которая щиплет траву! Я буду убивать, убивать, убивать! Ну, серны, лесные шлюхи, берегитесь! Мы подошли к машине. Он опустил серну на землю. Вытащил из машины большой кусок полиэтиленовой пленки. В багажник она так не поместится, слишком большая, придется сломать ей ноги. Я стояла рядом. Он наклонился, присел на корточки. Перед моими глазами мелькнула большая напряженная спина. Он взялся двумя руками за тонкую ногу. Крак, раздалось у меня в ушах! Крак, раздалось у меня в ушах! Крак, раздалось у меня в ушах! Я вытащила из ножен у себя на поясе охотничий нож. У каждого охотника должен быть нож, ни один охотник никогда не пойдет на охоту без ножа. Я нагнулась над ним. Замахнулась…

Очнитесь, очнитесь, очнитесь! Это кто-то говорит мне. Трясет меня. Я соскочила с белого, похожего на снег коня! У меня кружится голова, тошнит, к горлу подступает рвота, но я больше не на небе! Я больше не парю! Не скачу верхом в рекламе! Не жду Страшного суда! Открываю глаза. Вдали… Господи Иисусе! Сейчас я в банальном кинофильме?! Я выхожу из комы. Там, вдали, в каком-то тумане я вижу врача, он улыбается мне так, как во всех фильмах врачи улыбаются дамам, которые возвращаются к жизни. О! Его лицо?! У него темные усики, темные волосы, ярко-красные губы и белые зубы?! Неужели я в мексиканском сериале?!! Очнитесь, очнитесь, он схватил меня за левую руку. Я закрываю глаза. Если вы меня слышите, сожмите мою руку. У него нет шансов. Я не собираюсь стискивать ему руку до тех пор, пока не услышу, что он мне скажет. Я знаю, как это бывает в любовных фильмах. Она сжимает ему руку, он говорит ей что-нибудь хорошее. А вдруг это фильм ужасов?! Я не шевелю пальцами. Сначала скажи, потом я сожму тебе руку. Молчу. Он говорит. Один мужчина хотел бы вас поприветствовать, вот он, здесь, в дверях. О! Мужчина? Мужчина? Мужчина? Если бы я могла говорить, а говорить я не могу, но если бы могла, то я бы сказала ему: господин доктор, вы сказали «мужчина»? В моей жизни есть только три мужчины, которые могли бы прийти меня поприветствовать. Первый мужчина — это мой супруг, который остался жив, потому что я не бог весть какой охотник. Второй мужчина — это следователь, который будет меня спрашивать: расскажите, пожалуйста, как все было. Третий мужчина — это мой любовник, единственный мужчина, чью вонь я в состоянии переносить. Какой из этих трех мужчин стоит на пороге моей палаты? Но ничего сказать я не могу. Мешает трубка во рту. Поэтому я открываю глаза и смотрю в сторону двери.