Поднявшись, я дёрнул рукой, пытаясь избавиться от злосчастной железки. Это скорее был жест отчаяния, но он сработал! Браслет сорвался с запястья, где так прочно обосновался и, пролетев метра полтора, повис в воздухе. Чудеса продолжались.

– М-мать! – выдохнул Паша. – А чего это он не падает? Как это ты его?..

– Ха, если бы я ещё сам знал! – я подошёл ближе и обнаружил, что колечко стало заметно больше. Теперь в него запросто пролезла бы даже голова. – Какого хрена…

– Там, внутри, как-то не так, – прошептала подошедшая Ольга и положила голову на моё плечо. – От тебя так пахнет, я с ума сойду!

Наверное, мы все начали сходить с ума: внутри висящего колечка наблюдался совершенно незнакомый пейзаж. Я изумлённо рассматривал огромное иссиня-чёрное озеро с небольшим зелёным островком посредине. Вокруг водоёма поднимались стройные белокорые деревья с широкими пятнистыми листьями на густых ветвях. В безоблачном небе вовсю палило солнце, жар лучей которого ощущался даже здесь.

– А увеличить экранчик можно? – поинтересовалась Галька. – Эй, а там – красиво! Хочу туда.

– Действительно, – согласилась Оля, но в её голосе ощущалась снисходительность, – осталось найти бутылочку с надписью: «Выпей меня», и уменьшиться.

Все, словно зачарованные, разглядывали золотистый обруч, повисший в воздухе. Картинка внутри выглядела настолько реальной, что казалось: протяни руку… Илья поднял руку и сунул её внутрь дырки. Я глухо заворчал, но он только пренебрежительно дёрнул бровью.

Галя покрутила головой, рассматривая браслет с ребра, и захихикала. – Илюшка, а у тебя ручечки-то и нету!

– Дура, не накаркай! – шикнула на неё Наташа. – Илья, немедленно вытаскивай! Не дай бог, закроется, что тогда будет?

– Сделаем ему крюк, – предложила Ольга, – будет сниматься в пиратских фильмах.

Продолжая пребывать в некотором ступоре, я обошёл странный обруч, наблюдая, как он превращается в жёлтую полоску (у Ильи словно заканчивалась рука), а потом – в расплывающееся пятно неопределённой формы. Я попытался ткнуть пальцем в аморфное нечто и упёрся в упруго-несокрушимую субстанцию, словно покрытую жирной смазкой. Стало противно, и я нервно отёр пальцы об одежду.

– Ну, так туда можно как-нибудь залезть? – Галя обращалась ко мне, и, в ответ на недоумённый взгляд, пояснила: – Так это же ты запустил эту фиговину!

– Думаешь, я специально? Да она такая же самостоятельная, как ты – сама на руку налезла, сама слетела.

– А мне бабочка на палец села, – блаженно улыбаясь, сообщил Илья, – щекотится. Самая настоящая бабочка. О, улетела…

И тут Витьку, который всё это время разглядывал нас с некоторым недоверием пополам с удивлением, наконец прорвало. Он поднял сжатые кулаки вверх и возмущённо заорал:

– Да у вас что, крыши у всех посрывало? – парень схватил Илью за одежду и оттащил прочь от дырки в пространстве. – Вы, наверное, каждый день видите такие штуки? Или в инете прочитали, как ими пользоваться? Это же какая-то совершенно непонятная фигня! Может, инопланетная, может – военные придумали. А если эта дрянь вообще радиоактивная? Давайте позвоним, ну, я не знаю… Журналистам, что ли, или властям каким сообщим.

– Остынь, – я положил руку на его плечо. – Витя, перед нами самое настоящее чудо, и пока оно принадлежит только нам. Приедут, заберут, а ты дашь маленькое интервью какому-нибудь задрипанному каналу. И на этом чудо закончится.

– А ты что предлагаешь? Положить в карман? Сунуть под кровать?

– Ну, зачем же, – повинуясь некой неясной и самому мысли, я положил ладони на тонкие твёрдые стенки отверстия и попытался их раздвинуть. Как бы так ощутить себя Петром, и окошечко… Чёрт!

Отверстие начало расширяться, но я ощутил жуткую, почти невыносимую боль в ладонях. Казалось, я держу два раскалённых стержня, и они сжигают мою кожу. Ощущение ожога ползло всё дальше, распространяясь от кистей к предплечьям и ещё выше. Не выдержав боли, я начал кричать, но почему-то продолжал раздвигать золотой обруч. Оглушительный хлопок отшвырнул меня прочь, и я оказался сидящим на траве и удивлённо разглядывающим совершенно нетронутые ладони. Ни ожога, ни царапинки, вообще ничего.

Сидящая рядом Наташа хлопнула меня ладонью по физиономии, и я недовольно зашипел.

– О, живой! – в голосе Ильи слышалось облегчение. – Ну ты и вопил! И нафига ты это сделал?

Если бы ещё я сам мог объяснить!

– Девочки просили, – тупо ответил я и поднял голову, разглядывая широкое, больше метра в диаметре, кольцо, повисшее в воздухе. – Теперь можно зайти, погулять.

– Зайти, погулять, – как-то неопределённо протянул Илья и провёл рукой по груди. – Если человек – идиот, то это надолго. Мы, вообще-то, испугались.

– Точно, – сообщила ухмыляющаяся Галькина физиономия и чмокнула меня в нос. – Спасибо, ты – лапа!

– Нет, он – дубина! – Витёк был мрачен, как туча. – Не хотите меня слушать, а тут хрень какая-то творится. Ещё раз говорю…

– Не слушай его, он дурачок, – Оля шептала мне в ухо и, поддерживая под локоть, помогала подняться, – пошли, проводишь меня в эту дырочку…

Я покосился на неё: уж больно двусмысленно произносилось последнее слово. Получил в ответ столь же двусмысленную улыбку, и поднялся на ноги.

Паша с Ильёй уже стояли около загадочного кольца и заглядывали внутрь, обмениваясь короткими репликами. Потом Павел несколько раз сфотографировал незнакомый пейзаж и полез внутрь. Ничего не произошло: никаких вспышек, искр, дыма и прочей мистики. Парень просто перелез на другую сторону, словно преодолел дыру в невидимой ограде. Впрочем, возможно, так оно и было.

Илья, помедлив пару секунд, отправился следом. И снова – ничего. Похоже, у режиссёра, снимавшего эту сцену, недоставало денег на спецэффекты.

– А здесь – жара! – крикнул Паша и начал сбрасывать ветровку. – Наверное, и купаться уже можно. Ща проверю!

– А в озере крокодилы, – угрюмо заметил нахохлившийся Витя, – например. Жопы вам всем пооткусывают.

Зря он это сказал. Побледневшая Натаха одним прыжком преодолела барьер и, оказавшись по ту сторону, побежала следом за своим парнем, успевшим добраться до песчаного пляжа. Паша пытался сбросить джинсы, а Ната бешено грозила ему кулаком.

– Мы же ненадолго, – бормотала Галя, с видом нашкодившего котёнка, – я даже звонить не буду. Полчасика – и мы назад.

Выдав ещё пару фраз в том же духе, маленькая засранка опёрлась о плечо угрюмого Вити и с жизнерадостным визгом перепрыгнула золотистый обруч. Потом, продолжая верещать, пулей рванула к остальной компании, выясняющей отношения на берегу водоёма.

– Мы отстаём, – прошептала Оля, и вдруг, совершенно неожиданно, поцеловала меня. Да так, что отдыхают любые французы с их извращениями. Слаб человек. Тем более страдающий от неразделённого чувства.

– Ну, вы, блин, даёте! – выдохнул Витька, который в конце концов обратил внимание на мелодраму за спиной. – Вы бы хоть при Илюхе таким не занимались. Ему и без того хреново.

– А кому сейчас легко, – отозвалась Ольга и рассмеялась. – Учить тебя ещё надо: навык целования абсолютно не прокачан. Идём.

Чёрт. Совершено странное ощущение. Я продолжал любить Марину, и моя душа рвалась на части при мысли о том, чем она сейчас скорее всего занимается, но с другой стороны… Рядом была красивая девушка, которая желала быть со мной. И я, чёрт меня побери, почти любил её. Но при этом совесть неутомимым хомяком грызла меня, напоминая, кто именно безответно влюблён в Ольгу. Мой лучший друг. Пока ещё…

А тут ещё и диковинные дырки в пространстве, ведущие непонятно куда. И на всё это накладывается неустанно усиливающаяся эйфория.

Когда мы, взявшись за руки, перебрались через золотой барьер, у меня возникло странное ощущение. Казалось, достаточно посильнее оттолкнуться ногами от земли, и я полечу к высокому фиолетовому небу. Кстати, немного странная окраска для небосвода. Куда это мы попали?

Около озера продолжалось чёрти что. Паша, в одних семейных трусах, понурив голову, выслушивал всевозможные эпитеты в свой адрес, мгновенно соглашаясь с каждым. В это же время Галя, закатив штаны до колена, бегала по мелководью, поднимая фонтаны брызг и разрывая воздух воплями восторженного поросёнка. Илья, с угрюмо-сосредоточенным видом, сидел на буром валуне, торчащем из воды, и блинчиками запускал маленькие плоские камешки.