Так в семь лет он стал воспитанником вильнюсского детского дома. И надо сказать, прижился он там достаточно быстро. Кого-нибудь другого государственная забота могла бы озлобить или сломать, но для мальчика с сильным характером такая жесткая и даже жестокая система стала лишь хорошей школой жизни. Вспоминая детдом, Валентин Дикуль отделяет себя от остальных воспитанников лишь в одном – он с девяти лет мечтал работать в цирке. В остальном же он, когда рассказывает о детдоме, говорит не «я», а «мы».
Нас было много – русских, литовцев, украинцев, поляков, евреев. И по большому счету до нас было мало кому дела. Душевных воспитателей можно было пересчитать по пальцам одной руки. Зато в нас с младых ногтей растили классовое сознание, лепили маленьких пролетариев. Несмотря ни на что. Ибо винтиками мы были мало кому нужными, но крепкими винтиками, закаленными бедой.
В наших детских душах горел огонь самостоятельности и свободы и пылала жажда мести. Каждого из нас коснулся нож войны, который резал по живому. Мы мечтали о суворовском училище, чтобы затем стать офицерами, и если опять начнется война…
Валентин подавал документы в суворовское училище, как и большинство других воспитанников детского дома, но, видимо, его документы не прошли конкурс. Впрочем, он не расстроился, потому что к тому времени уже не хотел никуда, кроме цирка. И даже суворовское училище его уже не прельщало.
Его пылкая свободолюбивая натура требовала чего-то особенного – яркого, трудного, но интересного, куда можно было бы приложить все силы, как физические, так и душевные. Не растрачивать же их только в мальчишеских драках. А дрался он, кстати, часто, потому что вечно рвался кого-нибудь защищать или отстаивать справедливость. Так что с возрастом ему пришлось учиться держать себя в руках и не бросаться сразу в драку, когда кто-то не прав, а сначала воздействовать словами и убеждением. Помогали ему в этом самодисциплина и просто здравый смысл – работа в цирке превратила худого детдомовского мальчишку в настоящего богатыря, от одного щелчка которого из обычного человека мог и дух вылететь.
Но на цирке надо остановиться подробно, ведь вся жизнь Валентина Дикуля, начиная с десяти лет, неразрывно связана с ним.
Была у него в его детдомовском детстве такая «дурная привычка» – постоянно убегать. Не навсегда, не ради того, чтобы скрыться, уехать подальше и никогда не возвращаться, а просто, чтобы глотнуть свободы. Воспитатели это скоро поняли, поэтому относились к его побегам достаточно спокойно и без особых эмоций сообщали в милицию об очередной пропаже «коренастого, ниже среднего роста, светловолосого Валентинаса Дикулиса, по прозвищу Алик». Правда, это не значит, что его не наказывали – наказывали еще как и с полной строгостью: могли выпороть, лишить ужина или запереть в карцере. Что, впрочем, не мешало ему вскоре снова сбегать.
И вот, когда ему было около десяти лет, во время его очередного побега в Вильнюс приехал цирк-шапито.
Сначала Валентину просто было интересно, ну какому мальчишке не захотелось бы заглянуть в закулисье цирка. Он постоянно крутился на площадке, где ставили брезентовый шатер, сначала его гоняли, а потом привыкли и даже стали посылать за какими-нибудь мелочами, как мальчишек, работающих в цирке. Так что к тому времени как развесили афиши, он для артистов был уже в какой-то степени своим, и его почти не прогоняли из-за кулис.
А он по-настоящему «заболел» цирком. Его теперь было, как говорится, «хлебом не корми», дай только чем-нибудь помочь. Он рвался всем помогать: чистить клетки, мыть полы, убирать манеж после представлений. В детдом уходил только ночевать, тем более, что в цирке ему конечно не давали умереть с голода. Но когда он перестал приходить и на ночь, конечно же, разразился скандал. Воспитатели вызвали милицию, сообщили, где искать ослушника (все хорошо знали, где он пропадает), и в тот же день его под конвоем доставили в детдом.
Наутро он снова сбежал. Его опять вернули. Он еще раз сбежал. В итоге первой от этой игры устала милиция и заявила руководству детдома, чтобы те разбирались сами. У милиционеров было не так много свободного времени, чтобы тратить его на мальчишку, который ничего криминального не совершал и даже не думал куда-то пропадать. Тогда в детдоме попытались запугать не в меру свободолюбивого воспитанника. В ответ он им прямо сообщил, что убежит в любом случае, что бы они с ним ни делали, пусть хоть всего исполосуют.
Цирк привязывает к себе не нитями и канатами, а нервами – живыми и обнаженными.
И в конце концов победа все-таки осталась за ним. Перед такой решительностью воспитателям пришлось отступить. Что с ним поделаешь, если ни уговоры, ни угрозы, ни наказания на него не действуют? Нельзя же навечно запереть ребенка в карцере или приковать к детдому цепью. На него махнули рукой и временно оставили в покое, рассудив, что цирк рано или поздно уедет, и тогда все снова войдет в норму. Плохо они знали Валентина Дикуля…
Правда, сам он о ближайшем будущем пока не задумывался. Жил настоящим, проводил все время в цирке, ну, а в отдаленной перспективе видел себя знаменитым артистом. Но пустым мечтателем он никогда не был, поэтому знал, что для воплощения этих грез надо много-много работать.
Он хотел стать акробатом и поэтому начал постепенно осваивать соответствующие навыки. Каждый день приходил на манеж, наблюдал, как цирковые артисты обучают детей своему мастерству, запоминал, а потом пытался повторить. Те к нему относились снисходительно и даже доброжелательно, поэтому временами и сами подсказывали, как и что лучше делать. И он постепенно осваивал простейшие гимнастические премудрости – кувыркался, жонглировал, учился балансировать и страховать партнеров.
Но уже тогда у него проявилось одно из тех качеств, которые помогли ему в будущем стать руководителем центра реабилитации инвалидов. Нет, пока не прозорливость, ответственность или умение относиться к чужой беде, как к своей личной. Для этого еще надо было многое пережить и сразиться со всем миром и с собственным телом. Но огромное желание поделиться со всеми своими знаниями и умениями уже тогда, в десятилетнем возрасте, сделало из него организатора, который может, невзирая ни на что, собрать вокруг себя людей, увлечь их и сделать своими единомышленниками. Он обожал цирк – ну, так он сделал так, что и в детдоме практически не осталось равнодушных к предмету его обожания.
Детство. Каким оно было? Не помню ничего, что не связано с мыслью о цирке. Может, это однобокость или убогость какая, но не помню, да и не хочу вспоминать.
Его буквально распирало от желания увлечь цирком весь мир, и он реализовал его, организовав в детдоме что-то вроде циркового кружка, где учил других ребят тем премудростям, которые сам недавно освоил на манеже. Понятно, что занимались они лишь самой примитивной акробатикой, но главное же – интерес, кураж. А еще такой кружок развивал в них чувство партнерства и умение работать в команде. Мальчишки строили пирамидки – забирались друг другу на плечи и выпрямлялись во весь рост, а для этого требуется не только хорошее чувство равновесия и физическая сила, еще важнее в таком упражнении слаженность, ведь нижнему надо постоянно страховать и контролировать верхнего, иначе пирамидка тут же развалится и верхний может упасть и получить травму.
Впрочем, сам Валентин в детскую пору увлечения цирком не покалечился только чудом. Акробатика всегда опасна, если ею заниматься самостоятельно и уж тем более без присмотра и страховки. А в характере Дикуля было поступать именно так. Он был слишком горд, чтобы показывать на людях свое неумение, зато обожал блистать и ошеломлять. Поэтому свои многочасовые тренировки он тщательно прятал от посторонних глаз, а потом легко и изящно демонстрировал готовый трюк под восторженное аханье публики. Причем, с возрастом эта привычка не прошла, и, став профессионалом, он продолжал поступать точно так же. Но взрослый артист, настоящий мастер своего дела, так и должен делать – зрителю совершенно незачем знать, через сколько ошибок и неудач пришлось пройти, готовя тот или иной номер. Он хочет видеть чудо, волшебный и прекрасный трюк, а не тяжкий труд. А вот для ребенка, да и вообще для любого непрофессионала подобная привычка может закончиться трагедией.
