Фейны мгновенно выскочили из кабинок и успели схватить четырех охранников — тех, что были в уборной. Но один сумел удрать. Через секунду будет поднята тревога. В отчаянии Лавин рванул дверь и выскочил с пистолетом в руке.

Охранник изо всех сил бежал по коридору. До угла он успел добраться прежде, чем Лавин смог открыть огонь. Вдруг он почему-то остановился и попятился обратно в коридор с поднятыми вверх руками, потом повернулся и медленно побрел к уборной. Вслед за ним в коридор скользнул кто-то еще.

Тан Убу крепко прижимал револьвер к шее охранника. Он махнул Лавину рукой.

— Я подумал, надо бы посмотреть, не нужна ли вам поддержка. Влезать в это дело по-настоящему я не хотел, но на всякий случай тоже пришел сюда через «Голубой попугай», и тут я увидел, как этот друг выпрыгнул и понесся, будто дьявол за ним гонится, я догадался, что самое время действовать.

— Мы в долгу у вас, землянин.

Лавин торжественно коснулся охранника оглушающим пузырьком и повернулся к африканцу, посмотрев на него с уважением. Лавин протянул руку, и они обменялись рукопожатием.

— Вам нужно попасть на четырнадцатый этаж, я так понял, — сказал Тан.

— Там расположены личные апартаменты сенатора Ганвика, и мы абсолютно уверены, что и Армада там же.

— Лифты охраняются. Я насчитал пятнадцать человек.

Лавин поджал губы.

— Пятнадцать так пятнадцать. Мы не можем здесь долго оставаться необнаруженными. Тан согласно кивнул.

— Но у меня есть план, навеянный тактикой Армады при нашей попытке отрыва от синдикатчиков.

Лавин включил план здания, и наручный компьютер спроецировал изображение на стену. Тан вкратце обрисовал свою идею, и в широко раскрытых глазах фейнов прочитал одобрение. Даже Лавин с неохотой согласился с тем, что в этом есть смысл.

Они вернулись обратно через «Голубого попугая», и Лавин вызвал машину. К счастью, она оказалась пустой. Они набились в нее и поехали на складской этаж. Там они пересели в служебный лифт, шахта которого размещалась возле шахт скоростных лифтов.

Поскольку был объявлен усиленный режим охраны, охранники разместились возле выходов из лифтов на каждом этаже, однако этот режим держался уже три недели, и внимание охраны притупилось. Когда неожиданно распахнулись двери служебного лифта — на двенадцатом этаже он останавливался нечасто, — они не успели повернуть головы.

Лишь пронзительный визг медсестры, ожидавшей лифта, предупредил охранников, но Бг Рва уже рухнул на них сверху. Охранники едва успели удивиться, как в них врезались триста фунтов разъяренного фейна, разбрасывая их в стороны, словно кегли. За Бг Рва следовали Умпиил, Пепаз и остальные.

Совершенно сбитые с толку конторщики, прислуга и посыльные, ожидавшие лифтов, забились в углы, а фейны после короткой рукопашной схватки с охранниками, не сделав ни единого выстрела, оставили своих противников недвижно лежать на земле без признаков жизни. Время для оружия еще не пришло. Слышны были лишь звуки ударов, тяжелое дыхание и грохот, с которым тела врезались в стены и двери лифтов.

Тан вызвал лифт с четырнадцатого этажа, и они туда набились. Фейны дышали чуть чаще, чем обычно, глаза их были широко раскрыты, кисточки на ушах подняты. Запах пота моментально превратил лифт в апельсиновую рощу.

На четырнадцатый этаж они попали как раз в тот момент, когда заревела сирена тревоги.

Охранники у дверей лифта потянулись к своим пистолетам, а один успел даже сделать три выстрела в потолок, прежде чем его настигла пуля Лавина; эффертелли и Рва расправились с остальными.

Сирена тревоги продолжала завывать. Отряд бросился вперед по изумрудному ковру коридора.

Из боковой двери вышел невысокий лысый толстяк в позолоченном халате, свободно завязанном на животе. Его рот раскрылся в безмолвном вопле ужаса, и он попытался тут же отступить обратно, однако Лавин не слишком нежно приставил к его голове ствол пистолета.

— Мирус Спластин, — произнес Тан Убу, — главная шишка Теоклитанского Синдиката. Почти все время они работают на Вавилон.

— Отлично, — сказал Лавин железным голосом, — тогда он знает подробности.

Он вплотную наклонился к пухленькому лицу дона синдиката, на котором все отчетливее проступал страх.

— Где она?

Глаза Спластина закатились, голос куда-то пропал.

— Т-т-т-там, — удалось наконец вымолвить ему. — В м-м-м-медотсеке.

— В медотсеке, говоришь? Значит, она жива?! Спластин жадно глотнул воздух, издав при этом «да».

— Ее пытали?!

— Нет, с ней обращались хорошо… — Голос его тут же перешел в шипение на вдохе, когда Лавин легонько постучал по его щеке стволом.

— Только соври, червяк, и я сам тебя убью.

— Я не соврал, она на самом лучшем попечении врачей. Пыток не было, правда, она без сознания, в коме. Она сильно ушиблась при попытке самоубийства.

Пухлый толстяк, без сомнения, говорил правду. По лбу его струился пот.

Лавин хотел пристрелить его прямо на месте без всяких угрызений совести.

— Кома. Конечно, самая лучшая медицина… Они просто не могут прозондировать ее мозг и не могут пытать, пока она в состоянии комы.

— Почему вы обвиняете нас в пытках? Мы не палачи, и ни о каких пытках и речи не было. Нам нужна лишь информация. Ваша точка зрения демонстрирует варварскую, недалекую враждебность.

— В самом деле? — произнес Лавин, ничуть не интересуясь мнением Мируса Спластина. — Где чип? У кого он?

Лицо Спластина превратилось в маску отчаяния.

— Увы, он у нас, но он совершенно бесполезен. Она очистила его и записала поп-музыку. Есть, конечно, шанс, что она сохранила информацию где-нибудь еще, но только она сама может сказать где, а она пока что лежит в состоянии комы. Это наша последняя надежда восстановить формулу.

Внезапно над ними выросла фигура Умпиила.

— Идут еще охранники!

— Ясно, идем. В медотсек. — Лавин толчком подогнал Мируса Спластина вперед. — Давай, крыса, ты теперь с Первым импи Абзена, а мы не можем терять время.

Они бросились по коридору и сквозь распахивающиеся двери и сенсотуман ворвались в большую приемную, набитую магнатами всех прибрежных синдикатов. При виде фейнов, раскрасневшегося от напряжения Мируса Спластина и штурмовых винтовок девяностого калибра челюсти магнатов отвисли.

Двойные белые двери явно вели в медотсек. Лавин приказал магнатам построиться в линию поперек комнаты. Фейны из-за их спин выставили вперед стволы, как из-за каменного бруствера.

Ворвавшиеся в помещение охранники замерли на месте. Их хозяева отчаянно завопили, приказывая немедленно отступить и не открывать огонь.

Лавин и Бг Рва ворвались в медотсек. Два доктора подняли глаза в притворном изумлении. За ними на носилках лежала Армада, окруженная всевозможной медицинской электроникой.

Лавин почуял первым, оттолкнул Бг Рва в сторону и сам нырнул вниз. Послышался хлопок выстрела, и Рва, плечо которого обожгла пуля, метнул свое тело кувырком вперед, а Лавин дважды выстрелил с колена. Из ниши вывалилось тело охранника. Лавин направил ствол на врачей.

— Следующая ваша…

— Там еще трое, — быстро произнес более молодой доктор. Он сделал жест поднятыми над головой руками. — В препараторской.

Рва показал, что он не ранен; Лавин выстрелил в замок и ударом ноги распахнул дверцу.

— Быстро выбросить оружие и выходить с поднятыми руками. Быстро! Второй раз мы просить не будем.

Из темноты донеслись проклятия, затем наружу вылетели два пистолета. Из дверей, положив руки за голову, вышли два охранника. Лавин приказал им лечь на пол.

В темноте что-то зашевелилось. Рва засунул внутрь свою длинную руку и дернул за что-то мясистое. Раздался вой. «Что-то» на поверку оказалось толстым и бледным окороком Айры Ганвика. Кричащий о пощаде сенатор был извлечен наружу.

Его втащили в другую комнату, и Лавин несильно ткнул в бок сенатора револьвером, чтобы тот перестал орать.

Он обратил внимание на оборудование для мозгового зондирования, свисающее с Г-образного кронштейна. Помимо этого, здесь же лежали наручники и электроразрядник. «Медотсек» в самом деле оборудован был неплохо. Судя по всему, немало врагов Ганвика распрощалось здесь с жизнью, вопя о пощаде.