– Ну, если и контрактик, так отчего ж не поехать? – подытожил Антон.

– Вот и молодец! Тогда – все сначала и в деталях.

Генерал принес из сейфа увесистую папку с оперативными данными и фотографиями, и они принялись за работу.

Антон пробыл у Деда всю ночь. Добравшись домой в восемь утра, улегся спать – выключил себя ровно на час.

В десять часов, уже полностью собранный, он заехал к генералу за последней информацией.

Мишке позвонил, когда уже двигался по Покровке.

– Дуб, привет!

– Влюбился, женился и пропал без вести! – жизнерадостно приветствовал его друг и соратник.

– Дуб, я был у Деда. У меня через час поезд. Давай подъезжай к Курскому, даю тебе двадцать минут, пробок пока нет. Перезвони, сориентируемся, где состыковаться.

– Еду.

Встретившись, они обсудили текущие дела фирмы: как распределить работу, что заморозить, что по ребятам раскидать…

Покурили. Помолчали.

– Смотри там, не влюбись! – напутствовал его Мишка.

У Натальи под подушкой зазвонил телефон.

Проснувшись, она никак не могла понять, откуда идет сигнал и где она сама? Наконец, сообразив, выудила трубку из-под подушки. Посмотрела, кто звонит. На экране высветился номер сестры.

– Натка, это я. Когда приходит твой поезд?

– Подожди, Ветка, ты меня разбудила, – ворчала спросонок Наталья, – я ничего не соображаю. Сейчас вспомню, когда. А вы что, собрались меня встречать?

– Да это все дети. Соскучились и проехаться хотят, а Димку я маме оставлю!

Димке, младшему сынку сестрицы, любимцу всей семьи, недавно исполнилось полтора года.

Наталья начала спускаться со своей верхней полки.

Даша и Устинья Васильевна спали, «партизан» вроде бы тоже.

Она надела шлепанцы, слушая Ветин рассказ о Димке. И так ей было хорошо и радостно от того, что вот есть Ветка, и дети, и расчудесный, шкодный Димка, и всех их совсем скоро она увидит…

Уже взявшись за ручку двери, она вдруг услышала негромкий голос:

– Мы приезжаем в шестнадцать двадцать по местному времени, а вагон у нас двенадцатый.

– Спасибо, Антон Александрович, – поблагодарила Ната и тихонечко вышла из купе.

– Вета, мы прибываем в шестнадцать двадцать, вагон двенадцатый, – громко оповестила она сестру, закрыв за собой дверь в купе.

– Все, Натка, запомнила, целую. Мы встретим тебя!

«Сколько же я спала? И есть хочется. Это меня от коньяка разморило или от настроения дурацкого? Надо умыться, собраться и пойти поесть».

Приняв решение, Наталья вернулась в купе.

Там царила поездная благость: Устинья Васильевна и Даша по-прежнему спали, «рыцарь» прятался за книжкой.

«Вот и сиди там, – подумала она. – Нечего девушек смущать».

Наталья взяла умывальные принадлежности, косметичку и быстро вышла из купе. В туалете она протерла лицо лосьоном, увлажнила кремом, совсем немного подкрасилась и, внимательно рассмотрев свое отражение в зеркале, подвела итог: «Да уж, хороша – припухшая, помятая! Зато выспалась… Хватит самокритики, пошли в ресторан».

Очень осторожно, чтобы не нарушить общий отдых, она зашла в купе и сразу посмотрела на Антона Александровича. Он полулежал, подперев голову рукой и опираясь на локоть.

– Наталья Александровна, – тихо подал он голос, – а не сходить ли нам в ресторан, поужинать?

Секунду поколебавшись, Наталья прошептала:

– Ладно, давайте сходим!

Она убрала пакет с умывальными принадлежностями, взяла сумочку и, придвинувшись к двери, вопросительно посмотрела на Ринкова.

Очень ловко, одним экономичным движением он соскочил с полки на пол.

«Значит, все-таки спортсмэн, и не просто спортсмэн – уж больно ловок!» – мысленно не удержалась от восхищенной язвительности Ната.

В полном молчании они дошли до вагона-ресторана. Он галантно открывал перед ней двери вагонов и закрывал их за ними.

Заняли столик, освободившийся прямо перед их приходом. Так и не сказав ни слова друг другу, сделали заказ подошедшей, уже знакомой, давешней официантке.

Антон закурил, а Наталья стала разглядывать публику.

Людей к вечеру набежало довольно много – были заняты все места. Шумных застолий пока не наблюдалось, но все к тому шло. За некоторыми столиками уже слегка опьяневшие компании весело и довольно громко смеялись, и, судя по количеству бутылок, выставленных на столах, веселье шло по нарастающей. За соседним столиком, к которому Ната сидела спиной, трое мужчин и одна дама уже подпевали ресторанному магнитофону: «Комбат, батяня…» Правда, пока не форсировали голоса.

– Ну что, Наталья Александровна, – спросил Антон, – может, по коньячку?

– Нет, пожалуй. Я не очень люблю крепкие напитки, обычно предпочитаю красное сухое, но здесь вряд ли есть хорошее, а плохого не хочется.

– А давеча вы пили коньяк…

– Это была разовая акция.

– Да? Ну, ладно. Вы правы: хорошего вина здесь нет, я посмотрел еще в прошлый раз карту напитков. Зато тут есть неплохое шампанское. Хотите?

– Давайте сначала что-нибудь съедим, а потом определимся.

– Давайте.

Им принесли заказ, и они опять надолго замолчали, занявшись своим ужином.

Он ей нравился. Совершенно определенно. И так тепло, по-настоящему нравился!

Понравился сразу, еще когда она на него налетела в тамбуре.

Ну и что?

«И что в этом такого! – разволновалась она, ругая себя. – К чему это напряжение, дрожь в руках?! Ну, нравится тебе мужик, сильно нравится, и что?! Я совершенно ему не подхожу – он вон какой важный, директор! Хозяин. Джинсы, белая футболка, часы, даже зажигалка – все дорогущее, известные фирмы. Одна его дорожная сумка баксов на тысячу, если не больше, потянет. Не монтируюсь я с ним никак. Таким мужикам полагаются молодые породистые кобылки рядом. А до таких старушек, как я, они никогда не снисходят. Ну и ладно, мне фиолетово! Небось полезет за ужин платить, изображая снисходительность к моим копейкам. Ну а как же – мы крутые и всегда об этом помним, и при любом удобном случае это подчеркиваем. А мне до фонаря!»

Наталья вдруг как-то очень расстроилась от этих мыслей.

Ей всегда было жаль таких мужиков и неловко за них.

Они сделали свой бизнес с нуля, а уж кто-кто, а она знала, как это – с нуля, и чего это стоит! Они встали на ноги, заматерели, пережили все, что только можно пережить в период становления. И вот им уже в районе сорока, а рядом скачут молодые ухватистые барышни, которым все эти богатенькие дядечки сильно-пресильно вдруг запонадобились!..

Она, конечно, понимала, что далеко не все эти девочки – дуры, а многие – очень даже наоборот, но когда видела такие пары, почему-то ей становилось стыдно за мужчин.

Нет, конечно, случались исключения: она сама знала одну такую семью и очень за них радовалась, потому что человек был замечательный и его молодая жена – тоже, и любовь у них была настоящая…

Но это редкое исключение – из тех, которые, как водится, подтверждают правило.

Откровенные попытки доказать себе и окружающим, что ты еще молод посредством длинноногой, висящей на тебе девульки, Нате казались нелепыми.

Ей сразу становилось жалко всех: и этих мужиков – сейчас сытых, довольных, снисходительно-щедрых, которым лет через десять придется вытаскивать себя из разводов и свар, как из помойки. И самих девочек, которые через те же десять лет вдруг поймут, что ничего у них больше нет и надо самой что-то в жизни делать…

«Резать, к чертовой матери! Не будем дожидаться перитонита!» – как говорится в «Покровских воротах».

«Зря отказалась от коньяка», – подумала она.

Оказалось, что за своими мыслями Наталья съела все, что ей принесли, и не заметила даже. Впрочем, Антон Александрович от нее не отставал, справившись со своим ужином так же быстро.

– Может, все же шампанского? За знакомство, так сказать?