Белым светом боль прощается с нами навсегда. Белым светом боль скрывает от нас правду о том мире, в котором мы живем. Белым светом боль не позволяет нам заглянуть за горизонт обыденности.

И я решил во что бы то ни стало увидеть то, что она скрывала от меня все это время. И тогда я попытался всплыть. Напрасно. Я тряс головой, чтобы разогнать проклятый свет перед своими глазами. Я протягивал руки, но повсюду была пустота. Белый обман. Последний порог неведения. Я был уверен, что смогу преодолеть его.

Испробовав все возможное, я решился на последний четвертый шаг своего путешествия. Я изо всех сил сжался в комок. Кожа на моем теле не выдержала такого напряжения и с характерным треском разрываемой материи лопнула во многих местах. Белый свет хлынул в образовавшиеся на моем теле разрывы — туда, где все было слабым и незащищенным, туда, где все трепетало, было мокрым и кроваво-красным. Белый свет оказался совсем другим, чем это представлялось раньше. Никакое это было не молоко, и тепла вокруг меня на самом деле тоже не было.

Как только я лишился кожи, я почувствовал ледяной холод. Но не это было главным. Главным было то, что белый свет в реальности оказался жгучим и иссушающим, словно жидкая соль. От него не было спасения, и он причинял мне невыносимые страдания, когда болит все сразу и одновременно. Спрятаться, прикрыть руками, смыть с себя такую боль невозможно.

Но я терпел, потому что чем больше белый свет вливался внутрь меня, тем больше он рассеивался перед моими глазами. Боль была невыносимой. Но на этот раз, вместо того чтобы избегать ее, привычно прятаться, по-детски закрыв глаза руками, напротив, я впитывал боль в себя, изо всех сил стараясь целиком поглотить ее своим терпением. Это была моя битва с болью — только так я мог наконец победить ее. Я во что бы то ни стало должен был увидеть то, что всю жизнь скрывалось от меня за ее слепой пеленой.

И вот он, краткий миг яркого видения. Белый свет исчез, и я увидел, что нахожусь в прозрачной сфере чистой боли. Стеклянный кокон и я в нем. Под собой я вижу — медленная янтарная река безмерного покоя. Я поднимаю голову вверх, там низкое небо, в котором светит обведенное траурным кругом солнце. Величественная пустота. Ближние Горизонты. Я был потрясен волшебной простотой нового мира. Я увидел его. На мгновение я смог победить такую страшную силу, как белая боль, и избавиться от ее обмана. Но победа моя была лишь мгновением, и вот уже опять вокруг меня нет ничего, кроме слепого света. Путешествие мое подходило к концу. Я достиг дна своей боли.

Прекрасное видение со страшной скоростью промелькнуло перед моими глазами. Вновь белый свет. Я падаю. Я возвращаюсь. Боль моя исчезла так же быстро, как и пришла, и в этот момент долгожданного облегчения я почувствовал сильнейший удар о землю. Белая муть вокруг меня рассеялась. Я лежал на прогретом солнцем камне террасы. Глаза мои были открыты. Я сделал четыре трудных шага. Я совершил путешествие в собственную боль и сумел вернуться из него невредимым.

Как только все вокруг вновь стало четким и ясным, я увидел перед собой бледное лицо Ключника. Он смотрел на меня, и в его взгляде была надежда. Не знаю, что пытался рассмотреть в моих глазах Ключник. Может быть, он ждал, что боль сломила меня и я, испугавшись, стал сомневаться и теперь поддамся на его уговоры. Не знаю, на что он надеялся, но ничего из того Ключник так и не сумел во мне увидеть. Глаза его угасли и вновь стали холодными и спокойными.

— Ты не передумал, — не то спросил, не то ответил сам себе Ключник.

Я промолчал. Мне не хотелось разговаривать. Я перевернулся на спину и стал смотреть в небо. После белого слепящего света мне было приятно всматриваться в его синеву. Она обволакивала и успокаивала мои обожженные глаза.

— Ты не передумал, — еще раз повторил Ключник. — Я все жду, когда же это случится.

Много лет я жду и надеюсь, что кто-нибудь согласится занять мое место, и не нахожу такого человека. Мне не понятно, почему никто не хочет быть старшим Ключником. Годы уходят. С каждым разом я становлюсь все более нетерпеливым. Скоро я не смогу контролировать свою злость. И что тогда? Я больше не буду ни Ключником, ни человеком. Я стану зверем, и мне придется уйти в лес, чтобы убивать себе подобных.

— Такого не случится, — сказал я.

— Откуда ты можешь знать, случится это или нет, — горько сказал Ключник. — А я устал. Я очень сильно устал. Ждать так долго. Каждый день я думаю. Я вспоминаю. Я никак не могу понять, что меня тогда остановило. За что меня смог купить старый Ключник. Ведь он даже не испытывал меня болью. Он просто отдал мне право владения Закрытым миром. Он разговаривал со мной. Он не говорил мне ничего особенного. Иногда я ловлю себя на мысли, что мне просто стало его жалко. Да-да. Я пожалел его.

Немыслимо, я испытал чувство жалости к самому себе. До сих пор не могу понять, что же я так жалел в себе тогда. Силу? Молодость? Власть? Что? Молодость ушла. Сила растворилась в прожитых годах, и теперь я лишь чувствую ее присутствие. Власть приелась, потому как сложна, скучна и однообразна.

— Мне себя не жалко, — сказал я.

Наверное, это прозвучало резко, потому что Ключник поспешил оправдаться:

— Не нужно судить меня слишком строго. Я никогда и ни с кем не позволял себе говорить так откровенно. Вокруг меня много людей, но с ними я так не могу. Только Храм может выслушать меня. А ты, — Ключник опять холодно улыбнулся, — ты ведь тоже почти уже Храм. Ты камни, ты деревья, ты воздух. Хотя сам еще до конца этого не понимаешь. С твоим братом, например, я так не разговаривал.

Я не понимал, что Ключник хочет этим сказать. То ли он издевается надо мной и все это лишь продолжение испытания, то ли он говорит откровенно, но тогда все равно непонятно, принижает он мою решимость идти до конца или, наоборот, выделяет меня из общей массы.

— Иногда и мне нужно выговориться. — Ключник продолжал улыбаться, но теперь он улыбался каким-то своим скрытым от меня мыслям и видениям. — Нет никого, с кем бы я мог говорить так спокойно, не задумываясь о последствиях. Вероятно, ты действительно не впитываешь в себя чужое. Ты на самом деле пропускаешь его сквозь себя, не позволяя задерживаться в твоем сознании постороннему. Такова основа природы неживого. Ты словно камень — скажи ему слово и оно никогда не вернется к тебе отражением зла. Сорви на камне злобу, брось его о стену, камень никогда не обидится на тебя и не пожелает отомстить. У тебя редкая способность. Я был прав. Ты больше не часть Храма — теперь ты сам Храм.

Я усмехнулся про себя. Неужели Ключник никак не успокоится и теперь лестью пытается уговорить меня отказаться. Мне стало любопытно. Я вернулся из синего неба и посмотрел в серое от усталости лицо Ключника.

— Теперь я понял. Я знаю источник твоей силы, — продолжал Ключник.

Сейчас он словно разговаривал сам с собой. Могло показаться, что он на самом деле не замечает меня.

— Я так не могу. Я все еще чья-то часть. Именно этим я слабее тебя. Как я могу пойти вместо тебя, если я слабее? На что я надеюсь? Зачем обманываю себя? Я лишь докажу то, что и без того не нуждается ни в каком доказательстве. Но ведь я заслужил. Я заслужил быть сильнее и лучше. Я заслужил это прожитыми годами, пережитыми страданиями и накопленным опытом. Для чего же тогда все это нужно, если оно на самом деле не решает ничего. Если я ошибся в самом начале и все время шел не туда. Я должен быть лучше… Почему я хуже… Храм или часть Храма… Россыпи камней… Я в каждом камне…

Только теперь я убедился, что Ключник на самом деле больше не разговаривает со мной. Глаза его закрылись. Голос его становился все тише, а голова безвольно опускалась вниз. Ключник не льстил мне. Он действительно оставил попытки повлиять на мое решение, и теперь державшее его в долгом напряжении неведение отступало. Изматывающая неопределенность, которая управляла им последние дни, уходила из тела Ключника. Теперь там, в этом теле, не осталось ничего, кроме усталости. Ключник засыпал. Свое определенное будущее он видел на много лет вперед.