— Раз… два… три…
Над склонами возникло черное облако. Оно быстро расширялось во все стороны, закрывая не, бо. И почти тотчас же среди разваливающихся скал блеснула вода. Еще миг — и скал уже не было. Вместо них возникла вертикальная светло-серая водяная стена, от одного склона ущелья до другого.
Эта стена сначала будто замерла неподвижно — и затем всей своей громадой рванулась вперед, наполняя ущелье. Она двигалась по направлению к астроплану невообразимо быстро, не уменьшаясь в высоте. Галя расширившимися глазами смотрела на экран перископа, ее сердце замирало от тревожного ожидания.
Вот верхняя часть водяной стены, достигавшей в высоту не менее двадцати — двадцати пяти метров, словно обрушилась кипящим и бурлящим водопадом. Но не успела эта волна водопада упасть и до половины стены, как вся масса воды с новой силой ринулась вперед, обрушиваясь на скалы. Казалось, сейчас она всей тяжестью рухнет на корабль.
— Ox! — не сдержала восклицания Галя.
Мощный удар потряс астроплан. И сразу на экране все исчезло, погасло в сером тумане. Корабль вздрогнул, закачался. Его кормовая часть приподнялась и снова упала назад. Новый удар!
Астроплан дрожал и дергался. Резиновые тросы, на которых висели гамаки, толстые амортизаторы растягивались и вновь сокращались. Гамаки выписывали в воздухе неровные кривые. Из буфета в стене выпала и покатилась бутылка. А корабль тяжело раскачивался, задирая и опуская корму, будто стараясь протаранить скалы.
— Да неужели же не вытолкнет его? — прошептала Галя.
Послышался глухой, неприятный скрежет. Астроплан медленно сдвинулся вперед. Он терся боками супертитанового корпуса о скалы, он продирался между ними, увлекаемый могучим потоком воды, мчавшейся по ущелью. Судорожно, рывками, то и дело останавливаясь и замирая, корабль полз по дну ущелья. Теперь уже не было толчков сзади; наоборот, чувствовалось, как корпус астроплана преодолевает преграды впереди.
И вдруг корабль резко остановился. Глухой скрежет превратился в странный звенящий гул. Астроплан не продвигался дальше, упершись в какое-то препятствие. Все его металлическое тело напряженно дрожало, эта вибрация и создавала гул, от которого звенело в ушах. И так же вибрировали и звенели все предметы в каюте. Корабль не двигался! Водяной поток не вытолкнул его, он снова лежал на дне ущелья, зажатый скалами.
— Под водой… под водой… — стучало сердце Гали Рыжко.
Снова послышался короткий сильный удар. Что-то загрохотало, перекатываясь по внешней стене астроплана около кормы. Этот удар отозвался звоном по всей каюте, будто весь корпус корабля застонал.
Галя услышала, как Сокол крикнул, заглушая гул:
— Все-таки ударил какой-то обломок скалы!
Астроплан вновь сильно качнуло. Не удар ли помог ему сдвинуться?.. Опять начались толчки сзади, неровные, судорожные. Корабль дергался, останавливался, снова двигался, он полз вперед, как живое существо, вслепую нащупывая себе дорогу между скалами в мутной, бурлящей воде. И вот, словно освободившись, астроплан с силой рванулся вверх и вперед! Он повернулся на бок. Потолок каюты вдруг оказался внизу, гамак, в котором лежала Галя, швырнуло в сторону, затем он повис торчком, поставив девушку вниз головой. Корабль переворачивался кормой вверх… Секунду или. две он стоял в воде на носу, затем медленно начал опускать корму, раскачиваясь из стороны в сторону. Но он плыл, плыл!
На экране перископа мелькнул свет.
— Небо! Небо! — радостно закричала Галя.
Да, на экране показалось серое, облачное небо Венеры. Из тяжелых темных туч в любую минуту готов был хлынуть дождь. Безрадостное, низкое, сумрачное — но все же небо! И вокруг астроплана уже не было видно высоких склонов скалистого ущелья. Он плыл по бурной реке, плыл кормою вперед, увлекаемый потоком воды, заполнявшей ущелье.
— Ура! Ура! — кричала в восторге Галя Рыжко, забыв сразу обо всех своих страхах. — Плывем по реке, по реке! Ура!
Вадим Сокол и Ван Лун взволнованно улыбались, поглядывая на девушку, не помнившую себя от радости.
Покачивание астроплана уменьшалось. Его громадный корпус постепенно успокаивался на поверхности воды, корабль все дальше и дальше несся к морю. Галя чувствовала, что она не может больше оставаться на своем месте. Надо было что-то делать, найти выход переполнявшему ее счастью! И она не выдержала.
Забыв о строгих распоряжениях Рындина, о нерушимой дисциплине экипажа астроплана, Галя отстегнула пряжки предохранительных ремней, соскочила из гамака на пол и, с трудом сохраняя равновесие на непривычно качавшемся полу, бросилась к навигаторской рубке все с тем же победным возгласом «ура».
Вслед ей неслись восклицания Сокола и Ван Луна:
— Галиночка, куда вы? Нельзя!
— Галя, порядка нет, будет плохо!
Но она не слышала ничего.
Как пуля, она влетела в навигаторскую рубку, подбежала к изумленному Рындину и, будто не замечая строгого выражения его нахмуренного лица, обхватила с разбегу шею академика горячими руками и звонко поцеловала его:
— Николай Петрович, дорогой, золотой, как я счастлива! Как я вас люблю!
Рындин даже не пытался сопротивляться. Покачивая головой, он улыбался и повторял:
— Ах, шалунья! Ай, недисциплинированная девчонка! Да разве можно так?..
Но Галя видела, что его глаза увлажнились, подозрительно заблестели. Академик обнял одной рукой девушку за плечи и наставительно произнес:
— И, пожалуйста, не вздумайте продолжать. А то еще чего доброго от волнения хлюпать начнете, знаю я вас… погодите, у меня какая-то соринка в глаз попала, надо прочистить. Где мой носовой платок, а?..
Прижавшись щекой к плечу Николая Петровича, Галя смотрела вместе с ним на экран перископа, на котором быстро проплывали незнакомые крутые берега, увенчанные красными кронами цикадей и кипарисов, заросшие густым оранжевым кустарником.
Николай Петрович нажал кнопку на пульте управления, и внутрь корабля ворвался дневной свет. Все иллюминаторы были открыты.
Астроплан выплывал в море, огромное море, тусклое серебро которого сливалось с серым горизонтом. Волны мягко покачивали межпланетный корабль, до половины погруженный в воду. Сопла его ракетных двигателей смотрели под углом вниз, нос был приподнят. Движение корабля постепенно замедлялось — и наконец он остановился совсем.
Рындин обеими руками повернул к себе взволнованное лицо Гали, нежно поцеловал ее в лоб и сказал:
— Идите, девочка моя. Счастье не изменило нам — не ваша ли счастливая звезда выручает нас, а?.. Идите, скажите Вадиму и Ван Луну, что я прошу их немедленно взяться за тщательный осмотр всех помещений астроплана. Надо проверить все уголки корабля, все механизмы, не повреждено ли в них что-нибудь из-за этих подводных толчков. Завтра ведь мы вылетаем в обратный путь, надо успеть все сделать. Идите, идите, Галя. И не забывайте о дисциплине. Смотрите, чтобы больше не было таких выходок, как сегодня. Слышите, сорванец?
Это прозвучало строго — и глаза Николая Петровича посмотрели на Галю из-под нарочито насупленных бровей тоже очень Строго. Но сколько бы в этот день взгляд тех же самых глаз не останавливался на жизнерадостном, веселом лице девушки — в нем светилась ласка, а голос академика невольно смягчался. Конечно, сорванец, взбалмошная девчонка, которую надо держать в руках, все это так. И Вадиму придется с трудом справляться с ее экспансивностью — это тоже верно. Но Николай Петрович теперь еще больше понимал молодого геолога и радовался за него…
А на следующий день, 16 февраля, точно выполняя указания Земли, экспедиция была готова к отлету в обратное межпланетное путешествие. За несколько минут до полудня Таля Рыжко, как и ее товарищи, лежала уже в своем гамаке, прочно закрепив пряжки предохранительных ремней.
В иллюминаторы центральной каюты лился фиолетовый свет Венеры — призрачный тусклый свет планеты, населенной удивительными чудовищными животными, хранившей в своих дебрях и пещерах драгоценные инфрарадий и ультразолото. С мягким шумом задвинулись металлические ставни иллюминаторов, пряча за собою этот призрачный свет и далекие берега, покрытые пышной оранжево-красной растительностью.
