— Хорошо-о, — убежденно простонал Иллари, полусмежив веки.
— Да где там хорошо, — тихо, но так же убежденно возразил джет. — Три дня потеряли лишних. Мне бы сразу догадаться...
— О чем? — лениво поинтересовался Иллари, любуясь сквозь скрещенные ресницы пляской пылинок в солнечном луче.
— Чем отравили лезвие. Ну, теперь-то все будет просто, — беспечно ответил джет, продолжая источать кончиками пальцев целительную прохладу.
— Чем... что ты сказал? — Иллари не мог выскочить от изумления из постели, зато глаза его честь-честью чуть не выскочили из орбит.
— Чем отравили лезвие, — повторил джет.
— Ты уж тогда заодно догадайся, зачем, — посоветовал Иллари. — Нож, которым этот мерзавец меня достал, сам по себе штука серьезная и необычная. Вон развал раны какой...
— Лучше я догадаюсь, — парировал джет, — как это вас, господин, угораздило выйти на двуручный бой с одним клинком.
— Можно подумать, я знал, — пробурчал Иллари. — Уговаривались драться на прямых мечах, без левой руки. Равным оружием ему против меня на равных. А что ему в голову придет в левую руку нож прихватить, я и представить себе не мог. За что и поплатился.
— Странно, — чуть слышно пробормотал джет.
— Еще бы не странно! — боль отпустила, отпустила Иллари насовсем, на волю, и он недоверчиво блаженствовал.
— Слушай, а может, он думал, что уж яд-то возьмет меня наверняка? Не иначе. Он ведь дуэльный кодекс нарушил. Раз я выжил — ему конец. Теперь, когда об этом узнают...
— Странно, господин, что кто-то так сильно хочет вас убить. Притащил неоговоренное в условиях оружие, да еще отравил для верности, да еще таким ядом, который здесь и не водится...
Джет говорил так, словно ему-то ничего не казалось странным — напротив, ему все было очень понятно и очень противно.
— И где же такие яды водятся? — поинтересовался Иллари, забавляясь тоном джета.
— В Джетевене, — сумрачно ответил джет.
— Интересное, я погляжу, местечко ваш Джетевен, — ухмыльнулся Иллари. — Чего там только нет.
Голова джета слегка запрокинулась, медленно и мучительно.
— Интересное, — так же медленно произнес он. — Даже очень.
Говорил он спокойно, равнодушно, но никогда раньше ни в одном человеческом взгляде Иллари не видел такой тоски.
— Тебе здесь не нравится? — спросил он напрямик.
— Мне здесь невыносимо, — тихо ответил джет, отчетливо и мерно, как шум дождя. — Нам всем. Джет может жить только в Джетевене.
Иллари не оскорбился слову «невыносимо». Он молчал и ждал.
— Невыносимо, — повторил джет. — А как бы вам, господин, понравилось жить в больнице? Когда все кругом глухие, немые, слепые, безрукие, безногие? И к тому же безумные.
И вновь Иллари не оскорбился. Снова джета наполняло отчаянье — такое огромное и безысходное, что один человек просто не может его вынести. Да и если вспомнить о невероятной умелости джета... не один же он такой у себя в Джетевене! Похоже, кое-какой смысл в его словах есть.
— Все до одного? — тихо спросил Иллари.
— В основном, — ответил джет твердо.
— А вот я, например? — настаивал Иллари.
— Вы всего лишь полоумный, господин. Глуховатый, подслеповатый, хромой, косорукий и полоумный.
— Наглец! — расхохотался Иллари.
— Бывает хуже, господин, — возразил джет. — С вами хотя бы можно говорить. С другими и того нельзя. Я же с самого начала сказал: мне не всякий господин годится.
— Премного польщен, — поблагодарил Иллари и, к своему немалому удивлению, сел. — Вот уж что верно, то верно. Любой другой тебя бы за такие слова прибил к воротам за пятки вверх ногами. А я тебе верю. После того, как сам испытал твое искусство. Это у вас в Джетевене так лечат?
Джет кивнул.
— Примерно, — коротко ответил он.
— Н-да, — посочувствовал Иллари. — Трудно тебе с нами, дураками.
Джет через силу улыбнулся.
— Ничего, я привык, — ответил он.
— Чем бы мне тебя порадовать в таком горе? — вслух размышлял Иллари полунасмешливо-полувсерьез. — А, знаю! Повышу-ка я тебя в вассальном ранге.
— Это как? — не понял джет.
— Теперь можешь называть меня на «ты». Ну, и еще кое-какие мелочи. Устраивает?
— Еще бы, — улыбнулся джет уже менее принужденно.
И вновь Иллари забыл, что собирался расспросить джета. И забыл спросить, что же он такое понял в его дуэли, чем и зачем отравили клинок, и почему джет, в глаза не видевший его противника, знает о дуэли больше его самого. И даже то, что джет в невольном порыве откровенности высказал, отчего-то не вызвало у Иллари особого интереса. Подобное равнодушие для Иллари было более чем странным, но тогда ему так не казалось. Дни снова потекли идиллически безмятежно: вино, стихи, дуэли, встречи с друзьями. Словом, все как всегда.
Идиллия продолжалась до того самого вечера, когда Иллари решил полюбоваться своей новой загородной резиденцией. Не такой уж, строго говоря, и новой. Месяц назад он решил сыграть в хайту и, к своему огромному удивлению, выиграл. Уходить из-за стола не захотелось — да и кто уйдет, выиграв впервые в жизни? Иллари остался, партнер удвоил ставку, затем утроил. Через полчаса обнаглевший Иллари предложил партнеру сыграть на меч и самострел, ибо иначе тому оставалось или встать из-за стола, или снять штаны. Играть на оружие партнер отказался, потребовал бумагу и положил на кон передаточную запись на небольшое именьице. Чернила еще не просохли, когда Иллари взял бумагу со стола.
— И как это я так? — недоумевал потом Иллари, разглядывая выигрыш.
— Наивный ты человек, господин, — смеялся джет. — Даже странно.
— А что тут странного? — поинтересовался Иллари, вытягивая ноги.
— Как это — что? — джет, присев на карточки, расшнуровывал его сапоги. — Он ведь профессионал, верно?
— Пожалуй, — лениво согласился Иллари.
— Профессионал, — уверенно возразил джет. — В хайту играют только профессионалы да лопухи вроде тебя, господин, которые ждут — не дождутся, чтоб их облапошили.
— Ну и что? Тем более странно.
— Он же тебя узнал, господин. Неужели не помнишь? Третьего для, в том переулочке. Ты его тогда славно отделал.
— Если я буду помнить всех, кому я набил морду, — проворчал Иллари, — ни на что другое моей памяти не хватит. Голова лопнет. Я помню только тех, кто набил морду мне. Кстати, не хочешь попробовать?
— Если честно — нет, господин.
— Зря отказываешься, — недовольно поморщился Иллари. — Я, конечно, тяжелее, но твое положение совсем не безнадежно.
— В другой раз, господин. Хорошо? — джет откинул челку и серьезно посмотрел на Иллари. — Я бы очень не хотел. Если бы не этот поганец Лохар, ты бы и знать не знал, как я дерусь.
— Много воли взял, паршивец, — уступил Иллари. — Плащ прибери. Кстати, о Лохаре. Что это за талисман такой?
Джет снова посмотрел на Иллари.
— Это мой разум, господин, — тихо сказал он. — Без него я через неделю стану таким же, как все здешние джеты.
Иллари опешил. Талисман — единственное, о чем он продолжал спрашивать джета, но ответ получил впервые. И главное, Иллари понимал, что джет сказал правду. Он доверил свою самую страшную тайну. Почему-то для джета было очень важно, дозволит ли ему Иллари уклониться от драки. Вон как парнишка расслабился, поняв, что драки не будет. И в обмен на уступку господина уступил и он.
— Ладно, — ухмыльнулся Иллари, — считай, что я этого не слышал.
Передаточная запись была забыта. Лишь месяц спустя, разбирая старые бумаги, джет наткнулся на нее и показал Иллари. Много лет спустя Иллари гадал, как бы развернулись события, не выйди они в тот вечер из дома.
Вечер мягко и незаметно превращался в ночь, чистую и черно-прозрачную, как осенняя вода. Иллари ехал, не торопясь, но слуги, зная его привычку к одиночеству, ехали еще медленнее. Они отстали шагов на двадцать, и Иллари мог их не замечать, наслаждаясь красотой прозрачных облаков, неспособных полностью скрыть луну, их почти незаметным розовым оттенком. Ночь начинала мерцать.
