– С брони!

Услышали его или нет, Никифоров уже не узнал. Жуткая полоса воткнулась прямо под башню «Витязя», чудовищный взрыв сотряс пространство. Вспышка ослепила, а горячая тугая волна подняла прапорщика и швырнула через дорогу. Каким-то чудом он не потерял сознания и видел – в полёте видел! – как восьмитонный «Витязь», весь в клубах дыма, приподнялся, как взнузданный скакун. Башню сорвало, будто пробку из шампанского, и снесло в придорожный кювет.

На одну бесконечную секунду танк завис в неестественном положении, а потом рухнул на гусеницы, изрыгая из своего нутра языки рыжего пламени и облака чёрного жирного дыма. Изломанными тряпичными куклами разлетались в стороны гренадеры.

Тут тело прапорщика Никифорова приложило об землю, аж дух выбило из груди. Несколько долгих, тягучих мгновений он ещё видел над собой голубое летнее небо в мазках чёрного дыма, потом сознание померкло.

Галиция сделала русским первое предупреждение.

К вечеру того же дня передовые части двадцать второго полка занимали Львов. Город молча, без единого выстрела впустил войска. Польская армия покинула окраины за несколько часов до того, как там появился русский авангард…

Происшествию на дороге близ Золочёва предшествовал ряд важнейших событий, малоизвестных широкому кругу государственных деятелей Российской империи, но сыгравших в дальнейшем решающую роль. Началось всё в июне.

Адмирал Колчак потребовал новый стакан чая – погорячее и покрепче. Адъютант, как по привычке называл премьер секретаря, бесшумно заменил стакан в серебряном подстаканнике. Адмирал любил именно так – не новомодный кофе в миниатюрных чашечках, а крепкий, горячий сладкий чай. И непременно из стакана, поставленного в подстаканник.

Премьер кивнул, адъютант испарился.

Серебряный имперский орёл на подстаканнике гордо воздел обе своих головы. Вот только можно ли Россию сегодня по праву называть империей?

Премьер невольно посмотрел на карту вполстены, сейчас занавешенную. Что толку раздёргивать шторки? Он знает расклад назубок, во сне порой видит. На севере Финляндия с прихваченными бывшими российскими территориями – Карелией и Кольским полуостровом. Под боком у Суоми Союз Прибалтийских Государств – Эстония, Латвия и Литва, лишённая Виленской области. Тот ещё, кстати говоря, камешек преткновения. На западе Польша, окружённая со всех сторон, кроме границы с Россией, – Германией, протекторатами Богемия и Моравия, марионеточной Словакией. И там наши бывшие земли.

Рейх пухнет, как паук, сосущий чужую кровь, а страны Антанты либо не могут, либо не хотят этому помешать. Притом что Россия, долженствующая по праву участвовать в политической жизни Европы, сделать сего не может. Не допущена-с!

Колчак встал, одёрнул мундир. Он так и не изменил адмиральской форме. Прошёлся, разминая плечи, по своему обширному, аскетически обставленному кабинету. Вот только шёлковые шпалеры в простенках. С видами моря и парусников. Ностальжи, мон ами?

В сентябре тридцать восьмого, считал Колчак, ситуация еще полностью не созрела. Чехословакия питала опасные иллюзии защищённости, уповая на связи с Англией. Польша слишком надеялась на Францию. И все вместе боялись России едва ли не больше, чем Германии. Тогда можно было лишь показать коготочки.

Для этого отправили гренадеров в Чехословакию, и те выполнили свой долг с честью. Однако все планы смешало предательство самих европейцев. Испугались, надавили на президента Бенеша, и тот сдал вначале Судеты, а потом и всю Чехословакию. Кровь русских солдат пролилась зря. Впрочем, нет, не зря. Многие после этого поняли, на что способны российские воины. И пришло наконец время обнажить клыки.

Только что он отпустил Деникина, Куропаткина и Злобина, начальника разведки Генштаба. Его представил Деникин, и генерал понравился премьеру своей вдумчивостью и дотошностью. Долго совещались: всё обсудили, взвесили, прикинули ожидаемые противостояния и возможные последствия и сошлись в едином мнении – пора. Теперь, прокрутив в голове всё с самого начала, Колчак и для себя решил окончательно, что лучшего случая не представится. А если так, то надо действовать.

Премьер взялся за серебряный колокольчик, раздался мелодичный перезвон. Комендант предлагал провести к секретарю электрический звонок, мол, так сейчас везде делают. Колчак отказался. Разве сравнится прелесть колокольца с дребезжанием электрического приспособления?

Дверь скрипнула, появился адъютант.

– Всё готово?

– Так точно, ваше высокопревосходительство. Машина ждёт.

На столе остался нетронутый чай в серебряном подстаканнике.

Скорый поезд «Орлан» покрывает расстояние от Москвы до Петрограда за неполные десять часов. Адмирал поспал, усилием воли отбросив мысли о делах. Наутро шестидесятипятилетний премьер-министр выглядел свежим и подтянутым.

«Мерседес-770», или «Гросс-Мерседес», как называли его немцы, быстро домчал Колчака от вокзала к Александровскому дворцу. Колчак знал – несмотря на раннее время, государь уже на ногах. Долго нежиться в постели, даже при своей любви к балам и приёмам, было не в привычках Михаила Второго.

Премьер нашёл императора в гараже за осмотром новенького «ситроена» модели «Traction Avant». Этот серийный экземпляр французы изготовили специально для русского царя с учётом целого ряда пожеланий. Практически под заказ. Насилу оторвав монарха от лакированного чуда, Колчак увлёк его в рабочий кабинет и настоял на том, чтобы государь выслушал своего первого министра безотлагательно.

– Ваше императорское величество, международное положение требует вашего немедленного участия, – напористо начал премьер. – Расклад сил на сегодняшний день таков, что мы имеем выгодную возможность восстановить свою территориальную целостность и прекратить грабёж: русских земель всеми этими «Бритиш Петролеум», «Минье Франсез» и прочими «Фильдер».

– Александр Васильевич, не горячитесь, дорогой мой, – рассеянно ответствовал царь. – Сколько мне помнится, и территориальные претензии, и концессии иностранных компаний закреплены юридически в соответствующих документах.

– Совершенно верно, ваше величество. – Премьер чуть наклонил голову, будто собирался боднуть своего царя. – Однако в договорах есть существенный момент, все они составлены и подписаны с точки зрения союзнического пакта со странами Антанты. События в Чехословакии показали, что мнение России в современной политике Западом не учитывается. Нас не принимают в расчёт при заключении договоров по европейской безопасности, не допускают на конференции и саммиты. Англия и Франция делают вид, что российской политической воли просто не существует. Можно ли назвать подобные отношения союзническими?

Монарх задумчиво пожевал губами. То, что страна не принимает активного участия в европейской политике, устраивало его. Он сам активно устранялся от политической жизни страны.

Колчак нажал:

– Государь, Европа сейчас как паровой котёл, а стрелка манометра давно пересекла красную черту. Позволю себе напомнить некоторые события последних месяцев, напрямую влияющие на расстановку сил. После мартовского захвата Чехословакии в Виленском воеводстве чрезвычайно активизируется партия «Балтийский Ястреб» во главе с её лидером Валдисом Куршнисом. Одновременно в Вильно через Эстонию и Латвию начинает поступать оружие из Финляндии. В Эстонии проходят подготовку литовские стрелки. Уже в апреле при поддержке военных формирований «Балтийский Ястреб» захватывает власть, и первое, что делает Куршнис: требует присоединения Виленской области к Литве. От имени населения Вильно, разумеется. А Литва, приняв предложение, тут же вступает в Союз Прибалтийских Государств. И всё это с благословления Хельсинки. Широко известно, СБГ может существовать лишь под патронатом финнов. Поляки консультируются с Парижем, поддержки не получают и вынуждены проглотить горькую пилюлю.

Государь молчал, но слушал внимательно, чуть покачивая головой в такт словам министра.