— Начни с самого начала, — посоветовал мне Рикки, наш учитель английского языка, когда было решено, что я должен изложить на бумаге эту историю.

Сделать это не так-то просто, как может показаться на первый взгляд. Как мне начать? И вообще, с чего начинаются любые истории? Взять, к примеру, случай, о котором я собираюсь рассказать. Предположим, я скажу, что всё началось с того, что Ник разбил мячом окно в классе. Но он не разбил бы его, если бы ребята не стали гонять мяч, после того как выиграли сражение с отрядом Топпи. Да и самого сражения могло не быть, если бы месяц тому назад Топпи и Тэд не придумали игру в войну. И я уверен, что они никогда не придумали бы такую игру с танками, пулемётами, засадами, если бы не было настоящей войны и если бы однажды бомба не угодила прямо в центр нашего городка. Там, среди развалин, груд мусора, кусков железа, старых водопроводных труб, было очень удобно играть в войну. Место это стали называть Местом происшествия. Но и это ещё не начало. Ведь если бы Гитлер не пришёл к власти, то не было бы никакой войны. И так можно без конца говорить: «Если бы, если бы…» — и дойти до самого сотворения мира.

Я опять посоветовался с учителем Рикки. Он сказал:

— Не ломай себе голову, начни с главного! — Это, между прочим, полностью противоречило тому, что он говорил раньше. — Не ломай себе голову, расскажи, как вы, малыши, затеяли возню и Ник разбил окно в школе.

Мистер Ричардс часто называет нас малышами, и мы ничего не имеем против: Рикки хоть и учитель, но вполне приличный человек. В общем-то, он прав — взрослыми нас не назовёшь, даже Тэду и Топпи только четырнадцать лет. И всё же «малыши» сумели собрать больше пяти фунтов и уплатили за разбитое окошко да вдобавок шайку преступников выследили. Недаром инспектор Брук в присутствии всей школы сказал, что мы молодцы.

Итак, я приступаю. Остаётся только придумать название. Пожалуй, «Происшествие в Оттербери» — то, что надо!

— Сверьте часы. Через 5 минут 30 секунд наступит время «Че», — сказал Тэд, глядя на свои швейцарские часы. На них, кроме циферблата и обычных стрелок, был ещё секундомер и два маленьких диска. Эти часы привёз из Германии и подарил Тэду в день рождения его брат-лётчик.

Разведка донесла, что в час «Че» отряд Топпи при поддержке танка появится на улице Эбби Лейн. Наша задача заключалась в том, чтобы отбить танковую атаку и преградить путь Топпи и его армии на школьный двор. Тэд тщательно разработал план операции. По обеим сторонам дороги устроили засаду: одну фальшивую, другую настоящую.

— Топпи наверняка думает, — сказал Тэд, — что мы устроим ему засаду в Месте происшествия. Мы так и сделаем. Восемь человек спрячутся в развалинах и, как только я дам сигнал, откроют огонь по танку. Их задача будет заключаться в том, чтобы отвлечь внимание экипажа танка и сопровождающей группы от главной атаки. Джордж, ты возьмёшь троих ребят и…

— Главная атака, а всего три человека — так не бывает, — перебил его Ник.

Ник часто говорил невпопад. С того дня как в Оттербери упала бомба, Ник вроде бы немного рехнулся. При бомбёжке погибли его родители, а самого Ника насилу откопали из-под обломков. Так что никто не удивлялся, если он вдруг задавал нелепые вопросы. Мы любили Ника. В конце концов, не у всякого хватило бы духу играть на том месте, где погибли его родители. Поэтому Тэд принялся терпеливо объяснять Нику весь план:

— Цель этой атаки — уничтожить танк, поэтому я считаю её главной. Мы произведём обманный манёвр силой, чтобы отвлечь внимание противника.

— Манёвр силой, персидская кобыла, земляничное мыло, — передразнил Тэда Чарли Мазуэлл.

— Рядовой Мазуэлл, молчать! — приказал Тэд.

Тэд не такой силач, как Топпи, но если он говорит «молчать», никто ему не перечит.

— Джордж, — продолжал Тэд, обращаясь ко мне (я его первый заместитель), — возьми троих ребят, захватите липучие гранаты и спрячьтесь во дворе у Скиннера.

Я похолодел от ужаса. Двор Скиннера расположен как раз напротив Места происшествия, на другой стороне дороги, по которой должен пройти вражеский танк. За тяжёлыми двустворчатыми воротами у Скиннера не то склад, не то мастерская. Лучшего места для засады не придумаешь. Там мы были бы в полной безопасности и сквозь щель в заборе могли бы наблюдать за всем происходящим на улице. Единственное, что нас останавливало — это сам Скиннер. Один вид его внушал нам ужас. Это настоящий громила с небритым лицом и маленькими злобными глазками. Однажды двое мальчишек заключили пари, что заберутся в его мастерскую. Услышав шорох, Скиннер схватил верёвку и кинулся на ребят. Он прогнал их со двора и гнался за ними по улице, стегая изо всех сил. Они еле ноги унесли. Вот каков этот Скиннер.

— Послушай… — хотел я было возразить Тэду.

Но он перебил меня:

— Не беспокойся. Наша разведка донесла, что утром Скиннер сел в грузовик и уехал. А перед отъездом сказал какому-то парню, что не вернётся до вечера. Ворота мастерской не заперты, а только закрыты на засов. Можно перелезть через забор и отодвинуть засов.

Да, ничего не скажешь. У Тэда котелок варит. Он отдал ещё кое-какие указания, а потом предложил сверить часы. Для этого большинству из нас пришлось обернуться и посмотреть на маячащую над крышами городка церковную колокольню — своих часов почти ни у кого не было.

Тут мы заметили Джонни Шарпа и Бородавку. Они околачивались поблизости, обмениваясь насмешливыми замечаниями в наш адрес.

Сейчас опишу этих типов.

Между прочим, хочу заметить, что я лично всегда пропускаю те места в романах, где говорится: «Лицо у него было суровое и в то же время нежное, нос — с красиво изогнутыми ноздрями». Или: «Её сияющие глаза были, как большее влажные озёра, губы алые, как гранат»… Для меня такие слова — пустой звук. Ведь прочитав это, вы так ничего и не узнаете про героев. И всё же я должен дать точный портрет Джонни Шарпа и Бородавки. Это очень важно, как вы сами потом увидите.

На макушке у Джонни Шарпа серая фетровая шляпа с загнутыми вниз полями. У Шарпа лисье лицо — узкие глазки, длинный нос и большой рот с тонкими губами; он часто ухмылялся, обнажая гнилые зубы и золотую коронку в верхней челюсти. Ходил он в ярком клетчатом пальто с ватными плечами и повязывал безобразные галстуки с крикливым рисунком, как на занавесках в гостиных. На правой руке блестели два кольца, и когда он говорил, то обычно размахивал этой рукой перед вашим носом. Он худой и какой-то вертлявый, как угорь или змея. Шарп всегда вёл себя нахально.

Бородавка, наоборот, парень застенчивый. У него круглое одутловатое лицо, и когда он разговаривал, не смотрел вам в глаза. Бородавка никогда не напяливал шляпы. Волосы его блестели от бриолина, но на макушке всегда торчал вихор. Носил Бородавка спортивный голубой пиджак с двумя разрезами позади и грязные зеленовато-серые фланелевые брюки, которые свисали на стоптанные башмаки.

Вид у Бородавки был всегда неряшливый. Вообще-то его имя было Джордж Сидз, но все звали его Бородавкой, потому что на правой щеке у него была огромная бородавка, и из неё росли волосы. Шарп и Бородавка всегда появлялись вместе. Бородавка жил в Оттербери всю жизнь, а Джонни Шарп приехал в город только в конце войны. Оба уклонились от военной службы, то ли из-за больного сердца, то ли ещё по какой причине.