– Я не нуждаюсь в ваших рекомендациях, гражданин Костиков! – отрезал Гидаспов.

– Кстати, теперь в «Хобби» мой минивернисаж будет выставлен, – добавил Серега абсолютно спокойно. Так же спокойно взял со стола одну из пластилиновых фигурок рыболова, которой не хватило места в коробках из-под обуви, подул на нее со всех сторон и бережно убрал обратно в сервант.

– А скажите-ка мне, Сергей Михайлович, все эти пластилиновые фигурки скопированы с реальных людей?

Не зная на самом деле точного ответа, Шуба пожал плечами.

– Заводнов не нарадуется созданной вами композицией «Охотники на привале». И ведь действительно, все три персонажа вышли довольно похожими на свои прототипы. Хотя вживую никого, за исключением Владимира Ивановича вы прежде не видели…

– У меня была фотография.

– Когда появится фото Михальянца, вы и его слепите?

– Гагика Георгиевича можно и по памяти. У него лицо запоминающееся, с характерными национальными особенностями: брови, глаза, носяра… Таких лепить просто… – Шуба хотел, было, добавить – «в отличие от Гидаспова», на создание копии которого у него ушло прилично времени, но удержался.

– Хм, а всякую там местность или интерьер квартиры создавать сложно?

– По времени довольно затратно. Да и пальцы порой устают перемешивать пластилин, чтобы придать ему однотонный и естественный цвет…

– Что-то я не вижу у вас под рукой, так сказать, рабочего материала… – то ли спросил, то ли констатировал Гидаспов, в очередной раз, оглядев комнату. После чего перевел взгляд на Артура. – А мне докладывали, что не так давно Владислав Мохов притащил сюда целую хозяйственную сумку, набитую коробками с пластилином.

– Пластилин – материал расходный, – развел руками скульптор.

– И его хозяйственная сумка что-то не наблюдается…

– Так вы пошарьте по потайным углам моей квартирки, Дмитрий Вильгельмович, – скрестил руки на груди Костиков. – Наверняка, найдете столь важный предмет обихода, как хозяйственная сумка. А господин Новиков вам с обыском поможет, у него и опыт в этом деле имеется.

– Как все просто, да, Сергей Михайлович? – господин Гидаспов, хоть и без приглашения, но, наконец-то, соизволил усесться на выдвинутый из-за стола стул. Шуба последовал его примеру, только Артур остался стоять у входа в комнату.

– Пластилин, расходный материал закончился, хоть его и было сорок коробок; сумка отыщется где-нибудь на антресолях, либо вы вспомните, что она порвалась и давно выброшена на помойку… Потом вдруг, откуда ни возьмись, найдутся исчезнувшие больше месяца тому назад миллионер Владислав Мохов и простая девушка Маша… И они расскажут, что все это время находились в каком-то странном месте, покинуть которое означало физическое исчезновение.

– Хотите сказать, что Влад с Машкой, типа, на зону попали? – чтобы хоть как-то поддержать разговор, предположил Шуба.

– Эта типа зона, называется «Застолье», – пристально глядя ему в глаза, сказал Гидаспов. Шуба понятия не имел, до какой степени может владеть собой, своей мимикой…

– Застолье – это когда нормальные люди сидят тесной компанией за столом, пьют и закусывают, – сказал он и демонстративно зевнул.

– А еще это некое место, которое почему-то вдруг стало навязчиво сниться одной нашей общей знакомой… Вообще-то ее сценическое имя Бенгалка. Но кое-кто упорно называл ее Нинидзе…

– Помнится, в советском кино была артистка с такой фамилией… Хорошая артистка.

– Да-да. Так вот, в ее снах некто почему-то называл ее то Ниночка, то Нинидзе. Этот некто вообще любил всем прозвища давать. К примеру, Никодимище, Тамара-сан или Владмох.

– Меня – так вообще все Шубой называют, – усмехнулся Костиков. – А уж какие прозвища у нас в инкассации!

– Да-да. Боярин, Фуфел.… Так вот, эта самая Бенгалка, она же – Нинидзе, с которой вы совсем недавно имели встречу в заведении «Кошачья берлога», в своих снах неоднократно видела этих самых Боярина с Фуфелом. И еще несколько людей, с которыми в жизни была незнакома, но которых узнала по фото. В этих же снах присутствовала и ее землячка из села Ведное Тверской области, и никто иной, как Владислав Мохов.

– Сны – такая неизученная штука…

– Да. Как и способности человека, – Гидаспов вперил взгляд в Шубу.

– Когда вы покинете мои хоромы, мне, возможно, тоже приснятся все эти люди. Вместе с Бенгалкой-Нинидзе…

– Дмитрий Вильгельмович, он издевается, – подал голос Артур. – Может быть, стоит…

– Не стоит! – словно от надоедливой мухи отмахнулся от него хитрый человек.

В ту же секунду Костиков почувствовал легкий укол в шею…

Проснулся Шуба по звонку будильника – совершенно не выспавшийся, с побаливающей головой и с ощущением чего-то не сделанного накануне. Или чего-то забытого? Казалось, вчера произошло что-то важное, только он никак не мог восстановить в памяти, что именно. Возможно, потому, что для начала он старался вспомнить сегодняшние сны. Хотя бы один сон. Но вспомнить ничего не получалось.

Более того, он не помнил, как ложился спать, как разувался, раздевался, да и как вернулся вчера домой – словно память отшибло. И только когда поднялся и заострил рассеивающееся внимание на том, что в серванте отсутствует большая часть композиций, вспомнил и о Гагике Георгиевиче, и об Артуре с господином Гидасповым, и о разговоре с этим хитрым человеком.

Гидаспову стало известно про Застолье! Неважно, что узнал он это со слов проститутки, «видевшей Застолье и его обитателей» в своих снах. Важно и очень опасно, что «Застолье» отложилось у него в голове, что теперь он знает название территории, пусть даже зоны, где искать Влада Мохова! Что он может интересоваться о «Застолье» у прототипов живчиков, которых назвала Нинидзе-Бенгалка. У того же капитана Клюева, у той же Кати Жайворонок… И не просто интересоваться!

Вчера Гидаспов завился к нему домой и принялся расспрашивать, давить, а потом, потом Шуба вдруг впал в беспамятство, уснул… Может быть его усыпили? Не исключено, что во время этого сна без снов, его память каким-то образом обследовали, – мало ли, какая техника на службе организации, в которой служит хитрый человек! А уж квартиру-то его обыскали наверняка.

Что они могли искать? Следы пребывания в квартире Влада и Машки – их одежду, обувь, ценности. Вещи «опластилинившейся» парочки Шуба сразу после их превращений выбрасывал на помойку. Наличные деньги отправлял в свой кошелек. Другие ценности: золотые сережки, цепочку и перстенек Маши, и кредитные карточки Влада со временем нашли место в холодильнике потаенной квартиры на Сретенке.

Что еще? Допустим, полковник Заводнов проговорился Гидаспову, что был свидетелем затеянного скульптором «эксперимента» для обнаружения грабителей инкассаторов. О загадочном и никому, кроме самого скульптора, непонятном, но, тем не менее, эффективном эксперименте. Если же принять во внимание, что не прошло и месяца, как тот же самый скульптор-экспериментатор оказался причастен к раскрытию еще одного преступления, то такой человек, как Гидаспов невольно должен был взять его на заметку, разобраться в происходящем и в итоге докопаться до истины.

Для начала покопаться в его квартире и, ничего в ней не найдя, установить какие-нибудь скрытые камеры, приборы прослушивания и тому подобное. Но не проще ли было взять, да и прижать, что называется «к ногтю» простого московского инкассатора? Не просто побеседовать, как вчера вечером, а допросить, как это умеют делать в некоторых организациях?

Получалось, что не проще. Получалось, не таким простым парнем был Серега Костиков – он и в друзьях-приятелях с начальником РУВД, он и геройски проявивший себя гражданин, за что даже награжденный почетной грамотой…

Бред, конечно, что какая-то там почетная грамота могла связать руки такому человеку, как господин Гидаспов, но, как ни крути, а выходило, что как раз руки-то свои Дмитрий Вильгельмович и не распустил. Или все-таки?

Бестолково слонявшийся из угла в угол и переставлявший вещи с места на место Серега, в очередной раз посмотрел на часы и понял, что попить чайку перед выходом на работу уже не успевает.