В среду утром полковник Гуров проснулся очень рано и, обрадованный теплой и ясной погодой за окном, не стал досыпать, а, наоборот, отправился под холодный душ, потом сделал зарядку, долго и с удовольствием пил кофе в кухне, готовил бутерброды для себя и жены Марии…

Та, в отличие от него, вставать не спешила. Мария, работавшая актрисой в театре, часто задерживалась после спектаклей допоздна и вчера тоже приехала домой уже после полуночи, а спать легла не раньше двух. Гуров, жалея ее, не будил жену, хотя ему очень хотелось поделиться с ней хорошим настроением. Уже одетый, с плащом, перекинутым через левую руку, он, решив все же подойти к жене, склонился над ней и негромко произнес:

– Вставай, мать! Всю утреннюю благодать проспишь!

– Гуров, имей совесть, – невнятно пробормотала Мария, переворачиваясь на другой бок. – У меня сегодня выходной.

– Ладно, спи, – усмехнулся Лев. – Бутерброды на кухне, кофе в кофейнике. Я на службу.

Мария снова пробормотала что-то нечленораздельное и поглубже зарылась в одеяло. Гуров, стараясь ступать тише, вышел из квартиры и запер дверь.

Легкий ветерок вился в полуоткрытое окно, заполняя свежестью салон автомобиля. Ярко светило солнце, под которым стремительно высыхали последние лужи, оставшиеся от стаявшего снега и прошедшего ночью дождя. Было раннее утро, едва миновало восемь. Полковник Гуров ехал в Главное управление МВД и щурился от бивших в глаза солнечных лучей. Но поднимать тонированные стекла своей машины ему совершенно не хотелось: за долгие зимние месяцы нехватка солнечного света ощущалась теперь, в середине весны, особенно остро, и полковник с жадностью ловил его, невольно высовываясь в окно и подставляя лицо солнечным лучам.

Апрель, один из лучших месяцев года, вовсю резвился за окном. Весна наконец почувствовала себя полноправной хозяйкой, решительно прогнала загостившуюся зиму, распрямила плечи и теперь кричала, вопила во весь голос: «Это я, я пришла! Радуйтесь!» Зима долго не хотела уходить, затянула свое пребывание аж до начала апреля, снег никак не собирался таять, солнце, словно испугавшись, укрылось за тучами, а ветер завывал и неистовствовал, словно на дворе стояла середина февраля. А потом все понеслось даже не быстро, а прямо-таки стремительно: солнце, отбросив все сомнения, смело вставало высоко в небе, буквально за неделю растопило снежно-ледяные глыбы, казавшиеся каменными, бурными ручьями наполнило улицы, смыло всю грязь и сор и теперь, успокоенное, ласково светило, переливаясь разноцветным радужным спектром.

«Похоже, весны как таковой и не будет, – подумал Лев, посмотрев на уличный термометр, показывавший плюс двадцать три градуса. – Все сразу в лето перейдет». Подобная ситуация возникала уже третий год подряд – достаточный срок, чтобы можно было говорить о традиции.

Он остановил свой автомобиль у здания главка, вышел из машины и, легко взбежав по ступенькам, поднялся в свой кабинет. До планерки времени было достаточно: Гуров прибыл на службу на полчаса раньше нужного времени. И собирался посвятить его не как обычно – доработке документов, протоколов и прочих бумажек, что не успел довести до ума вчера, – а приятному безделью.

Он опустился на стул перед компьютером, включил его и приготовился не спеша почитать местные новости. Причем не криминальные, а простые, обывательские. Ну, может быть, социально-политические. Или футбольные. Станислав Крячко, его ближайший друг и коллега, к примеру, вообще никаких других новостей не признавал. Будучи яростным болельщиком «Спартака», он не пропускал ни одного матча любимой команды, а газету «Спорт-экспресс» покупал регулярно, она была у него, кажется, единственным чтивом, своего рода «настольной книгой». Гуров даже шутил, что это «крячковское Евангелие».

Едва полковник зашел на сайт, посвященный футболу, – тот, на котором постоянно торчал Крячко, как на столе зазвонил телефон. Гуров мог и не снимать трубку, поскольку его рабочий день официально еще не начался, но, будучи педантом, не мог оставить звонок без внимания.

– Главное управление МВД, полковник Гуров слушает, – дежурным голосом произнес он, уверенный, что сейчас переправит звонившего по другому адресу.

– Лева? – голос генерал-лейтенанта Орлова звучал вкрадчиво. – Рад тебя приветствовать!

– Вот уж поистине всевидящее око начальства, – усмехнулся Гуров. – Петр, ты мне случайно «маячок» не установил? Откуда ты знаешь, что я уже в кабинете?

– Зачем мне эти «маячки», Лева? Мы по старинке, в окно смотрим. Вон, машинка твоя стоит, блестит на солнышке…

– Понятно, – вздохнул Гуров. – Чего хотел, отец? Я только вчера все материалы по последнему делу сдал.

– У нас, Лева, последних дел не бывает, – назидательным тоном проговорил Орлов. – Последнее дело у тебя будет, когда мы на другой день тебя на пенсию проводим. А ты вроде пока не собираешься в это благословенное место?

– Ладно, что случилось? – посерьезнел тот, понимая, что Орлов не просто так звонит ему еще до начала планерки.

– Зайди ко мне, – сменил тон и Орлов. – Срочно. – И повесил трубку.

Гуров, подавив вздох сожаления, выключил компьютер и направился в кабинет начальства. Сейчас, в середине апреля, в их ведомстве царило относительное затишье. Серьезные дела если и появлялись, то нечасто, и раскрывались планомерно и в срок. Вот только буквально на днях он завершил работу по делу об угонах дорогих иномарок – случалось, что с убийством водителя. И если честно, то после этого дела, отнявшего у него огромное количество нервных клеток и подарившего взамен множество седых волос, Лев очень хотел взять передышку и хотя бы пару недель заниматься чем-нибудь поспокойнее. Во всяком случае, без перестрелок, погонь и операций по взятию бандитской группировки.

Судя по тону Орлова, дело, ради которого он вызвал Гурова с утра пораньше, не относилось к числу пустяковых. Но вот насколько оно серьезно? И какого рода эта серьезность?

Лев открыл дверь в приемную Орлова, приветливо кивнул его бессменной секретарше, обаятельной Верочке, а затем вскинул брови, выражая вопрос. Верочка скорчила угрюмую физиономию и приняла позу мыслителя, но почти тут же улыбнулась. И Гуров, сразу поняв, что Орлов хоть и находится в глубоких раздумьях, но настроение его не столь скверно, как могло показаться. Улыбнувшись Верочке в ответ, он взялся за ручку кабинета генерал-лейтенанта.

Орлов сидел за своим столом в точно таком же положении, как его только что изобразила Верочка, и Гуров едва сдержался от смеха. Это было бы совершенно неуместно – настроение Орлова явно не располагало к шуткам. Лев молча прошел к столу и протянул руку своему давнему другу и начальнику по совместительству. Генерал-лейтенант кивком показал ему на стул, выпрямился и, поглядывая на Гурова из-под очков, о чем-то раздумывал.

– Лева, ты футбол любишь? – наконец прервал он эту игру в молчанку.

– Если тебе нужен горячий футбольный поклонник, то следовало бы лучше вызвать Крячко, – осторожно ответил Лев. Он понимал, что Орлов задает этот вопрос не из праздного любопытства, тем более что ответ ему был хорошо известен, поскольку он знаком с Гуровым не один десяток лет и даже не два. Льва немного раздражало, что Петр заходит издалека и никак не решается сказать о сути дела прямо, он привык к конкретике и подобные рассусоливания его порой откровенно злили.

– Не злись, Лева, – отозвался Орлов, мгновенно уловивший настрой своего подчиненного – любимого, кстати, и по праву считавшегося лучшим опером-важняком в главке. – Просто тут картинка вырисовывается такая… – Генерал неопределенно пошевелил щепоткой пальцев в воздухе. – Одним словом, я сам сейчас в раздумьях. Ты о чемпионате мира по футболу слыхал?

– Бразильском? – уточнил Гуров.

– Да на кой шут нам бразильский! – скривился Орлов. – О нашем, российском!