Наконец через час мой похититель остановился и поставил меня на землю. За это время мы, наверное, преодолели около тридцати миль. У меня ныло все тело. Солнце уже стояло в зените, и я обнаружил, что мы находимся на краю широкой, гладкой дороги, покрытой тусклым, свинцового цвета металлом. Штуковина, с виду очень напоминающая гроб футов семи длиной, — фантастическая лошадь, на которой я проделал весь этот путь, — стояла и разглядывала меня своими немигающими глазищами-линзами.

Вновь схватив, она затолкала меня в кузов стоящей неподалеку машины. Это была большая коробка на колесах с неизменной медной антенной, торчащей сверху. Я успел только заметить примерно с дюжину похожих тележек, выстроившихся в ряд, и очутился в полной темноте.

Через полминуты ко мне присоединился капитан. Затем Бренанд, Уилсон, помощник капитана и два инженера. Капитан тяжело дышал. Инженеры извергали лишь забавную смесь венерианских, марсианских и земных ругательств.

Дверь с шумом захлопнулась. Машина вздрогнула, как будто ее кто-то толкнул невидимым пальцем, и покатилась вперед. В ней ужасно воняло смазкой. В темноте кто-то все время сопел и негромко ругался. Думаю, это был Бренанд. Найдя зажигалку, капитан зажег ее, и мы смогли осмотреться. Наша передвижная тюрьма оказалась стальной камерой футов девяти в длину и около шести в ширину. Чего здесь явно не хватало, так это вентиляции. Запах масла стал невыносимым настолько, что у нас начали слезиться глаза.

По-прежнему сопя и ругаясь, обиженный Бренанд поднял свой излучатель и начал выжигать отверстие в потолке. Тогда и я воспользовался своим и помог ему вырезать лучом металлический круг. Это оказалось нетрудно. Через пару минут тяжелая круглая пластина свалилась на пол. Если фургон, который нас вез и обладал какой-нибудь чувствительностью, то он совершенно никак не отреагировал на повреждение и продолжал ехать не останавливаясь.

Сквозь крышу мы, к своему вящему удивлению, никакого неба не увидели. Никаких кудрявых, облачков, которые должны были приветствовать наше появление, и даже милый нашему сердцу свет почему-то не залил кабину. В отверстии виднелся толстый слой какой-то темно-зеленой субстанции, ставшей непреодолимой преградой для наших излучателей. Как мы ни старались, с этим слоем ничего поделать не смогли.

Со стенами и дверью было то же самое. Опять то же темно-зеленое вещество. Слабым местом оказался лишь пол. Пока машина неслась в неизвестность, мы прорезали в нем дырку. Сквозь нее тут же хлынул свет, и мы как зачарованные уставились на быстро вращающуюся ось и улетающее вдаль полотно дороги.

Направив излучатель вниз, Бренанд сказал:

— Ну я им сейчас устрою! — и перерезал ось лучом.

Машина по инерции проехала еще немного и остановилась. Мы поздравили друг друга с тем, что обошлось без катастрофы. Идущие за нами машины одна за другой объехали нас и продолжили свой путь. Мы с Бренандом осматривали отверстия в полу, пока остальные бдительно следили за дверью. Макналти и его помощник потеряли свое оружие еще во время баталии. Зато один из инженеров сумел сохранить лучемет, а другой прихватил с собой свой четырехфутовый гаечный ключ. Поговаривали, что он не расстается с ним даже во сне.

Оставалось только догадываться, был ли у нашего фургона шофер, или он двигался автоматически, а то и управлялся дистанционно. Но если бы шофер или кто-нибудь еще попытался открыть дверь, то без боя мы не сдались бы. Правда, ничего подобного не происходило. Мы подождали пять минут, в течение которых я размышлял о том, кто еще из нашего экипажа посажен в такие же фургоны и какая участь нас всех ожидает.

Затем мы расширили отверстие в полу настолько, чтобы через него можно было выбраться. Но в этот момент послышались приближающиеся звуки чего-то огромного и тяжелого. Мы почувствовали толчок, затем что-то громко щелкнуло, и в следующее мгновение мы снова покатились вперед, все быстрее и быстрее. Очевидно, теперь нас толкали сзади.

Вскоре полотно дороги мелькало с такой скоростью, что все мысли о побеге через отверстие в полу отпали сами собой. Вылезти через него было бы просто самоубийством. Если бы нас при этом и не перемололи огромные колеса, то обязательно раздавила та штука, что ехала за нами.

— Да, — заметил Макналти, — весьма досадно.

— Досадно? — переспросил Бренанд, как-то странно посмотрев на него. Он опустился на колени, высунул голову в отверстие и несколько раз глубоко вдохнул. Один из инженеров зашелся беззвучным смехом.

— Черт, я потерял камеру для ночной съемки, которая обошлась мне в семьсот баксов, — вдруг яростно сказал Уилсон. Его ненавидящий взгляд просто прожег капитана насквозь. — А это уже не просто досадно! Это крайне досадно! Я с них еще сдеру их металлические шкуры! При первой же возможности.

— Вот твоя чертова камера, — произнес Бренанд. Он поднялся на ноги, вытащил ее из кармана и отдал Уилсону. Это была вещица не больше пачки сигарет. — Ты ее выронил. А я успел подобрать, когда меня вытягивали вслед за тобой.

— Спасибо, ты настоящий друг! — Уилсон нежно обхватил камеру и начал гладить пальцами. — А я так из-за нее переживал. — Он уставился прямо на меня и повторил: — Да, переживал.

Один из инженеров взглянул на мелькающую внизу дорогу. Сломанная ось, конечно, не вращалась.

— Нас, похоже, тащат на буксире. Если бы точно знать, что сзади нас ничего не едет… — Он помолчал, а затем продолжил: — Эй, подержите-ка меня за ноги, а я высунусь наружу и все как следует рассмотрю.

— Не надо, — отрезал Макналти. — Все равно мы едем слишком быстро, чтобы выпрыгнуть. Будем держаться вместе и вместе встретим опасность.

Мы сели на пол, прижавшись спинами к холодным стенам, тоскливо наблюдая за пятном света на полу. Кто-то достал герметично упакованную баночку с сигаретами, вскрыл ее и пустил по кругу. Курили мы в полной тишине.

Вдруг наш экипаж остановился, и послышался ужасный скрежет и звон. Машину встряхнуло так, будто она ткнулась в нечто невообразимо огромное. Затем за дверью что-то заурчало, как динамо-машина. Мы встали лицом к двери, готовые к обороне. Те, у кого были лучеметы, направили их на дверь.

Дверь щелкнула и мгновенно распахнулась. Огромная, суставчатая рука пролезла в отверстие и начала слепо шарить внутри. Она напомнила мне руку продавца в зоомагазине, пытающегося нащупать в огромной коробке маленькую белую мышку. Разинув рот и направив лучемет на самый дальний ее сустав, я смотрел на странную блестящую конечность. Вдруг один из инженеров нырнул под нее и с отчаянным криком выпрыгнул наружу.

Уродливая лапа уже схватила капитана, когда в ее заднюю часть ударил яркий луч, и она тут же лишилась возможности изгибаться. Лапа неуклюже подалась назад, а в это мгновение второй инженер тоже ринулся вперед, размахивая своим четырехфутовым гаечным ключом. Глупые мысли всегда приходят в самые неподходящие моменты. Выскакивая из фургона вслед за вычислителем и Макналти, я вдруг вспомнил, что еще ни разу не видел этого инженера без его ненаглядного ключа.

Битва снаружи оказалась ожесточенной, но недолгой. Нам противостояло порядка сорока машин восьми различных типов. Шесть из них были не больше собаки. Они только и делали, что болтались вокруг и наблюдали за происходящим. А самый крупный из противников был размером с пульмановский вагон и имел одну огромную телескопическую руку, заканчивающуюся большим черным диском.

Ярдах в пяти от двери мы увидели инженера, который выскочил наружу первым. Его держал в объятиях один из гробиков, а несчастный пытался излучателем выжечь ему глаз. Инженер с гаечным ключом сцепился с шаром, изо всех сил нанося ему сильные, но явно не причиняющие особого вреда удары по тем местам, откуда торчали металлические щупальца. При этом инженер осыпал беднягу страшными проклятиями, причем, насколько я успел заметить, не повторяясь.

Левее высокая, совершенно идиотского вида конструкция, отдаленно напоминающая трезвого жирафа в представлении пьяного сюрреалиста, схватила Макналти и бросилась с ним прочь. У «жирафа» было четыре руки, которыми он крепко держал невезучего капитана, и четыре неуклюже переступающие ноги, а еще — ужасно длинная шея, на конце которой красовался единственный глаз. Все еще не потерявший присутствия духа капитан тщетно пытался оказать сопротивление.