Гадания производятся главным образом молодежью, преимущественно девушками, оттого первенствующим предметом гадания служит любовь, оракулу предпочтительно задаются вопросы, касающиеся женихов и замужества.

***

Соответственно указанному параллелизму поклонения представителям солнца и небесной влаги, как мужского и женского элементов главнейших небесных явлений, и связанные с главнейшими фазами солнцестояния народные празднества нередко обнаруживают эту двойственность: солнце и двойник его на земле – огонь служат по преимуществу предметом культа мужского, – дождевая и земная влага – женского населения. Такое распадение культов на мужские и женские ведет свое начало из глубокой древности: уже римские женщины не допускались к участию в жертвоприношениях и послежертвенных пирах в честь Геркулеса, в жертвоприношениях в честь Марса Сильвана; точно так мужчины исключены были из участия в культе богини Bona Dea (= Maia, италийской Лады)^[828]. Вспомним, что у латышей в Усинев день, в жертвоприношении петуха, в съедении его мяса, даже в приготовлении съедавшейся сообща, мужчинами и женщинами, в поле, трапезы принимали участие одни мужчины. При чествовании пруссами овинного огня (Gabjaugja) жертвенный петух варился хозяином дома в присутствии мужчин, по удалении женщин (см. выше стр. 118).

У западных славян распространен был обычай приносить в жертву богу солнца петухов, оставивший до недавнего времени во многих местах несомненные следы в играх мужчин, заключавшихся в посечении петуха (Hahnenschlag). «Крестовое» или «петушье» дерево в Древенском округе (см. стр. 198 и сл.), как эмблема солнца (Генниля), рубилось мужским населением; Юрьев день, праздник (солнечный) пастухов, также во многих местах имеет преимущественно характер мужского торжества. Наоборот, чествование воды и рождающейся из нее Весны и весенних богинь (Русалки, Лады, Ляли, Купалы) преимущественно предоставляется женщинам: Семик (Турипы, Русалия) – преимущественно женский праздник, женщины встречают «Матушку Весну» с жертвенным даром (пирогом у русских, круглым хлебцем у болгар), «крестовому» мужскому дереву противопоставляется в Древене «венечное» дерево, привозимое и воздвигаемое женщинами накануне Иванова дня. Девушки на Руси украшают цветами и лентами семицкую березку, угощаются под березкой яичницей и пирогами, – остаток древнего жертвоприношения, от которого уцелели воспоминания в семицких песнях:

 – Ты радуйся,

белая береза

!

К тебе

девки

идут,

К тебе красные идут,

С пирогами, со яичницей

,

Со драчонами

.

– Береза моя, березоныса,

Береза моя белая...

Близ тебя, березоныса,

Красны

девушки

В Семик поют.

Под тобой, березоныса,

Красны девушки

Венок плетут.

^[829]

У южных славян преимущественно девушки поют обрядные дождевые песни, исполняют «дождевые процессии».

Колядское и купальское торжества – общие, но и тут, особенно в купальских обрядах, мужчины более группируются около огня, женщины же – преимущественно у воды.

Распространенное повсеместно в среде славян, глубоко укоренившееся у них представление божества солнца в виде колеса (коло), коня, быка, козла, барана, самым наглядным образом выразилось в форме обрядных печений, приготовляемых к празднику возрождения солнца, т.е. нового года, считаемого или со времени начала прибавления дней, или со времени начала весны; празднование этих дней в христианстве перенесено главным образом на дни Рождества Христова и Пасхи. Рядом с солнцем, чествуется в виде печений и сопутствующая солнцу представительница небесной влаги. У славян южных и западных почти повсеместно пекутся к Рождеству колачи (калачи), как символическое изображение солнечного колеса, а у восточных славян, преимущественно в великорусских губерниях, пекутся, именно только перед Рождеством, козули и козурки, названные так, разумеется, в честь святочного козла (козы), а в Малой Руси: коровки (отсюда название каравай), ягнята (отсюда баранка), коники, которых дарят детям: «дядя, подавай козурку», или «тетушка, тетушка – подай нам козурку», – поют колядовщики во Владимирской губ.^[830] В Болгарии (в Свищове) к Пасхе пекут кравае, которые называются козоницы^[831], и соответствуют костромским козулям, изображающим ныне не коз, а коров^[832]. Накануне нового года у болгар пекут короваи (кравайчета), а к Пасхе – колачи и бабы (баницы)^[833]. У поляков пекутся бабы. В этих изображениях нельзя не узнать четы Солнца и Небесной Влаги: Хорса (коня) и Русалки (кобылки), Тура и Турицы, Авсеня (козла) и Коляды (козы, бабы).

Сделанный мною обзор главнейших видовых форм, в которых народная фантазия представляла себе и олицетворяла божество солнца у славян южных, западных и восточных, наглядно доказывает чрезвычайную популярность и распространенность культа солнца на всем протяжении славянских земель, преимущественно же в среде славян западных и восточных, наиболее нуждающихся в солнечном тепле и свете. Убедительным доказательством того же, по отношению к славянам западным (и юго-западным), может служить и беглый взгляд, брошенный в географический словарь Гофмана, где встречаем бесчисленные названия «солнечных» мест, ныне известных под немецкими названиями (Sonnenberg, Sonnenfeld и т.п.), в землях юго-западных и западных славян и соседних с ними. Приведу только несколько примеров. Sonnberg: в Богемии встречается 3 раза, в Каринтии – 4, в Австрии – 9, в Штирии – 8; Sonnenberg: в Богемии – 3, в Пруссии – 7, в Сакс. Мейнинге, Нассау, Тироли по l; Sonnleiten: в Австрии – 4, в Штирии – 4; Sonnenburg: в Пруссии – б, в Тироли – 2; кроме того, находим массу названий, каковы напр.: Sonnborn, Sonneberg, Sonneborn, Sonnefeld, Sonneck, Sonnecz, Sonnendorf, Sonnenfeld, Sonnencoppe, Sonnenried, Sonnenwald, Sonnenwabel, Sonnering и мног. друг., в местностях, ныне занимаемых славянами или прежде служивших им жилищем и тянущихся по направлению от Адриатического к Балтийскому морю.

Заключаю обзор свой словами, которыми Преллер в своей «Римской мифологии» начинает статью о Солнце (Sol)^[834]: «Несомненные следы древнего, широко распространенного почитания солнечного бога мы встретили уже в культе Януса, также в культах Вейовиса (Vejovis), Юпитера Анксура и Аполлона Соранского (1-го, 3-го и 4-го из названных богов мне не раз уже приходилось называть, вследствие близкого сходства их с божествами славянскими. – Ф.) и, насколько позволяют судить о том имеющиеся данные, именно сабиняне были преданы этой религии света. Так, им принадлежало и само название Sol (ср. славянские названия: Solnce, Сунце, Слънце, Slunce, Солнце и т.д. – Ф.), которое Варрон (L. L. V, 68) даже склонен производить из их языка; Sol называется и в числе богов Т. Тация (ib. V, 74, Dionys. H. II, 50). И второе название, которым в Италии обозначалось солнце и его сияющий блеск, было у сабинян туземным словом. Слово это сводится к корню aus, санскр. ush, латинск. иго, обозначающему в одно и то же время гореть и блестеть, оно у сабинян звучало Ausel». (ср. русск. Авсень – Усень, латышек. Усень. – Ф.)

Приведенные слова Преллера подтверждают не раз уже высказанное мною предположение о близком соотношении славянской мифологии с древнеиталийской, именно сабинской. Возможно ли признать случайными те указанные мною, многочисленные совпадения в именах древнесабинских и славянских божеств, которые, вместе с одинаковыми именами, имеют и тождественное, во многих отношениях, значение?