– Небо какое!

– А вода!

– Так красиво, что даже больно смотреть, – сказала Мэри.

– В прекрасном мире мы живем, Биггер, – сказал Джан, повернувшись к нему. – Посмотрите на горизонт.

Биггер смотрел, не поворачивая головы; он только заводил глаза. Слева высился нескончаемый ряд больших стройных фасадов, испещренных квадратиками желтого света.

– Когда-нибудь все это будет наше, Биггер, – сказал Джан, сделав широкое движение рукой. – Революция отдаст это нам. Но надо бороться. Мир стоит того, Биггер! А когда это наконец произойдет, все изменится. Не будет ни черных, ни белых; ни бедных, ни богатых.

Биггер молчал. Машина неслась, ровно жужжа.

– Вы, наверно, думаете, что мы очень странные люди, правда, Биггер? – спросила Мэри.

– Нет, мэм, что вы, – слабо прошептал он, зная, что она ему не поверит, но считая невозможным дать другой ответ.

Оттого, что сидеть было тесно, у него затекли руки и ноги, но он не смел шевельнуться. Он знал, что никто не протестовал бы, если б он попытался устроиться поудобнее, но излишние движения привлекли бы внимание к нему, к его черному телу. А этого ему не хотелось. Эти люди заставляли его чувствовать то, что он не хотел чувствовать. Будь он белый, будь он такой же, как они, – другое дело. Но он был негр. И потому он сидел неподвижно, и руки и ноги у него все больше затекали.

– Скажите, Биггер, – спросил Джан, – можно у вас на Южной стороне где-нибудь прилично поесть?

– На Южной стороне? – переспросил Биггер, раздумывая.

– Только чтоб было хорошее место, – сказала Мэри, весело улыбаясь ему.

– Вы хотите в ночной клуб? – спросил Биггер тоном, в котором ясно чувствовалось, что он только называет, а не советует.

– Нет, мы хотим просто поесть.

– Понимаете, Биггер, мы хотим такое место, куда заходят закусить негры, а не в какой-нибудь экзотический ресторанчик.

Что им нужно, этим людям? Он ответил равнодушно, без всякого выражения:

– Вот есть «Хижина» Эрни.

– Ну что ж. Название располагающее.

– Туда и поедем, Джан, – сказала Мэри.

– Есть, – сказал Джан. – Это где?

– Угол Сорок седьмой и Индиана-авеню, – сказал Биггер.

Джан доехал до Тридцать первой улицы, свернул и взял направление на Индиана-авеню. Биггеру хотелось, чтобы Джан ехал как можно быстрее, чтобы как можно скорее добраться до «Хижины» Эрни. Пока они будут сидеть там, он сможет отдохнуть, вытянуть на свободе онемевшие ноги. Джан выехал на Индиана-авеню и свернул к югу. Биггер думал, что сказали бы Джек и Гэс и Джо, увидя его в такой шикарной машине, между двумя белыми. Дразнили бы его этим, пока самим не надоело бы. Он почувствовал, что Мэри подвинулась на сиденье. Она положила руку ему на плечо.

– Знаете, Биггер, мне так давно хотелось побывать в этих домах, – сказала она, указывая на высокие темные корпуса, тянувшиеся по обеим сторонам улицы, – хотелось увидеть, как живут ваши. Вы меня понимаете? Я была в Англии, во Франции, в Мексике, а как живут люди в десяти кварталах от меня, я не знаю. Мы вообще так мало знаем друг о друге. Мне хочется увидеть. Мне хочется познакомиться с этими людьми. Я ни разу не была в доме у негров. Ведь они должны жить так же, как и мы живем. Ведь они

люди… Их двенадцать миллионов… Они живут здесь же, в нашей стране…

В одном городе с нами… – Голос ее замер.

Наступило молчание. Машина мчалась по Черному поясу, мимо высоких корпусов, вмещавших черную жизнь. Биггер знал, что Джан и Мэри думают о том, как он живет, как живет его народ. Вдруг ему захотелось схватить какой-нибудь тяжелый предмет, встать, очутиться в воздухе, над несущейся машиной, и, размахнувшись изо всех сил, одним ударом сокрушить все – машину, и их, и себя самого. Сердце у него колотилось, и он с трудом переводил дыхание. Он знал, что так нельзя, он слишком поддался своим чувствам. Но он ничего не мог поделать. Зачем они привязались к нему? Что он им сделал? Какая им польза от того, что они его мучают?

– Вы мне скажете, где, Биггер? – сказал Джан.

– Да, сэр.

Биггер посмотрел и увидел, что они подъезжают к Сорок шестой улице.

– Это в конце следующего квартала, сэр.

– А там можно остановить машину?

– Да, сэр, конечно, сэр. – Биггер, я ведь просил вас! Не называйте вы меня «сэр»… Мне этонеприятно! Вы такой же человек, как и я, ничем не хуже. Есть, может быть, белые, которым это приятно. Но мне – нет. Так что, пожалуйста, Биггер…

– Да… – Биггер осекся, проглотил слюну и посмотрел вниз на свои черные ноги. – Хорошо, – пробормотал он, стараясь, чтобы они не заметили его сдавленного голоса.

– Поймите, Биггер… – начал Джан.

Мэри протянула руку за спиной Биггера и тронула Джана за плечо.

– Мы приехали, – сказала она торопливо.

Джан затормозил у тротуара, толкнул дверцу и вышел. Биггер отодвинулся к рулю, довольный, что может наконец вытянуть руки и ноги. Мэри вышла с другой стороны. Ну вот, теперь хоть он отдохнет. Он так был занят своими собственными ощущениями, что не сразу почувствовал неестественность затянувшегося молчания. Когда наконец он поднял глаза, то успел заметить, как Мэри поспешно отвела от него взгляд. Теперь она смотрела на Джана, а Джан на нее. Выражение их глаз нетрудно было понять. Биггер увидел в них растерянный и недоуменный вопрос: что такое с ним? Он крепко стиснул зубы и уставился в пространство перед собой.

– А вы разве не зайдете с нами, Биггер? – спросила Мэри так ласково, что ему захотелось ударить ее.

В «Хижине» Эрни его все знали, и ему не хотелось показываться там в обществе белых. Он понимал, что, если он войдет, кругом сейчас же начнут перешептываться: «Смотрите, Биггер завел себе белых приятелей!»

– Я… мне… Мне не хочется, – ответил он почти шепотом.

– Вы разве не голодны? – спросил Джан.

– Нет, я не голоден.

Джан и Мэри подошли ближе к машине.

– Ну так посидите с нами, за компанию, – сказал Джан.

– Я… я… – мялся Биггер.

– Конечно, идемте, – сказала Мэри.

– Я лучше здесь подожду. Машину тоже нельзя так оставить.

– Да ну, черт с ней, с машиной! – сказала Мэри. – Идемте.

– Я есть не хочу, – упрямо повторил Биггер.

– Ну что ж, – вздохнул Джан. – Раз вам это так неприятно, мы тоже не пойдем.

Биггер почувствовал, что попался. А, черт! Он вдруг сразу понял, насколько все это было бы просто и легко, если б он с самого начала держал себя так, словно в их поведении не было ничего особенного. Но он не понимал их, относился к ним с недоверием, почти с ненавистью. Он не мог уяснить себе, что заставляло их обращаться с ним так. Но в конце концов, он на службе, да и сидеть здесь, под их перекрестными взглядами, ничуть не лучше, чем войти.

– Ладно, пойдемте, – буркнул он сердито.

Он вылез и с шумом захлопнул дверцу. Мэри подошла к нему вплотную и дотронулась до его руки. Он посмотрел на нее долгим пристальным взглядом. До сих пор он еще ни разу не смотрел ей прямо в лицо, и сейчас это ему удалось только потому, что он сердился.

– Биггер, – сказала она. – Если вам не хочется идти, не надо. Вы, пожалуйста, не подумайте… Ах, Биггер… Мы совсем не хотели обидеть вас…

Голос ее прервался. При бледном свете уличного фонаря Биггер увидел, что глаза у нее стали влажные, а губы дрожат. Она пошатнулась и прислонилась к автомобилю. Он попятился от нее, как будто она несла в себе невидимую заразу. Джан обхватил ее за талию и поддержал. Биггер услышал тихое всхлипывание. Господи боже! Ему вдруг неудержимо захотелось повернуться и убежать. Он точно запутался в паутине глубоких теней, теней таких же черных, как ночное небо над его головой. Она плакала из-за него, а между тем ведь это она сама заставила его вести себя так, как он вел. Он чувствовал себя с ней так, как на доске-качелях. Когда один летел вверх, другой опускался вниз, равновесие было невозможно. Мэри вытерла глаза, и Джан сказал ей что-то на ухо. Биггер думал: если сейчас уйти от них, что он скажет матери, или в Бюро, или мистеру Долтону? Все они спросят, почему он вдруг ушел с работы, а ему нечего будет ответить.