Все, что скрывалось за подлинной сноровкой принцепса, заслонялось этими эксцессами. Они, в конце концов, стали ужасать даже его ближайшее окружение. Когда Коммод заявил о своем намерении вступить в консулат 1 января 193 г.н.э. как гладиатор, его приближенные Марция и Эклект после неудачной попытки отравления приказали атлету задушить его 31 декабря 192 г.н.э. в ванне. Долго сдерживаемая ненависть вылилась в проклятие памяти убитого. Изображения Коммода были сброшены, а имя забито резцом. Однако в 197 г.н.э. Септимий Север связал себя с Коммодом, естественно, чтобы продемонстрировать после переломного момента 193 г.н.э. преемственность принципата. Он даже распорядился обожествить своего предшественника.
Однако существует и современный апофеоз этого извращения. Коммода якобы нужно понимать, исходя из его «первозданного испанского характера», его стремления к примитивности, к новой форме религиозности, генотеистического синкретизма или «религиозного абсолютизма». Однако эти толкования так же малоубедительны, как и в случае с Калигулой или Нероном, так как они не отражают сущности исторического Коммода, того принцепса, который закончил династию Антонинов. Если в начале II в.н.э. тщательное идеологическое оправдание основало новую фазу принципата, и он был снова утвержден конструктивными достижениями новых принцепсов, то последний Антонин своими фантастическими эксцессами довел его до абсурда. Римского Геракла Коммода целый мир отделяет от геракловой идеологии Траяна. Хаос эпохи Коммода был вызван им самим, именно с него начинается в глазах современного ему историка Кассия Диона эпоха «железа и ржавчины», а, по Гиббону, начало «Упадка и падения Римской империи».
Общественная структура Римской империи
Рабы
Нет точных данных о количественном соотношении рабов к общему числу населения при принципате. В крайнем случае, нужно исходить из того, что соотношение в Италии, а также в других частях империи мало изменилось по сравнению с соотношением в августовскую эпоху. Тем не менее есть некоторые признаки, которые свидетельствуют, по крайней мере на региональном уровне, о сокращении числа рабов; однако в общем плане продолжала существовать преемственность. Рабы оставались решающим фактором общественного и экономического устройства, как в Италии, так и в провинциях.
Вопреки недопустимым упрощениям, абстракциям и оценкам этого факта и вопреки выводам, которые были сделаны, исходя из них, об общей оценке римского общества, рекомендуется сразу же сделать ссылку на утверждение видного марксистского историка античности. Он подчеркивал, что термин «раб» был сначала юридическим понятием. «Этот термин констатирует, что один человек является собственностью другого человека или юридического лица, но не больше и не меньше. Он ничего не говорит о его положении в рамках общественных производственных отношений, ничего о его общественном положении, образовании, влиянии, способностях. Мы находим рабов в качестве сельскохозяйственных работников, осужденных преступников на рудниках, представителей ремесленных предприятий, расфранченных камердинеров у богатых граждан, надсмотрщиков за свободными наемными рабочими, полицейских, носителей щита легионера, в качестве проституток и влиятельных гетер, учителей, врачей, императорских советников и писарей, банкиров, землевладельцев, собственников рабов. Никто не будет серьезно утверждать, что все эти рабы принадлежат к одной группе людей с одинаковым местом в общественном производстве, с одинаковым отношением к средствам производства, с одинаковой ролью в общественной организации труда, с одинаковой долей в общественном богатстве, то есть, что они образуют один класс. Собственниками рабов могли быть император, сановник, гражданин, крупный землевладелец, крестьянин, солдат, зависимый земледелец, банкир, владелец мастерской, мелкий ремесленник и даже раб. Никто не будет серьезно утверждать, что все эти рабовладельцы образуют один класс.
Очевидно, что неправильно сводить основные противоречия античного общества к противоречиям между рабами и рабовладельцами». (Крайссиг Г. «Экономика и общество Селевкидского царства». Берлин, 1978).
Далее речь пойдет о положении, оценке рабов и об обращении с рабами при принципате, а потом подробнее будет сказано о реакции рабов и принцепсов на развитие событий. Но сначала нужно коротко остановиться на юридическом положении римских рабов. «Рабство — это институт права народов, по которому некто (вопреки природе) попадает под чужую власть». Так римский юрист во II в.н.э. определил институт рабства (Дигесты). По традиционным римским понятиям, раб был бесправен. Так как он, с одной стороны, находился под властью своего хозяина, а с другой — рассматривался как его собственность, его положение определялось диалектикой между лицом и вещью. Если сначала преобладала его оценка как субъекта, то при принципате однозначно предоминировала его оценка как объекта собственности, и характер лица отступал на задний план. Например, никогда не подвергалось сомнению, что брак между рабами с точки зрения частного права не имел никакого значения, родившийся от рабыни ребенок переходил в собственность хозяина матери; было совершенно немыслимо, чтобы раб выступал на гражданском процессе в качестве одной из сторон. Он мог просить расследования только у принцепса.
Основной проблемой в этой области с самого начала была забота о пополнении рабского потенциала, который, по оценке П.А.Бранта, в августовской Италии составлял приблизительно 40 % от общего населения. Тогда как старые исследования рассматривают в качестве источника такого пополнения только военнопленных, Макс Вебер утверждает, что «завоевательные войны Тиберия на Рейне» повлекли за собой истощение этого источника и этим в конце концов ослабили «культуру рабов».
Совершенно очевидно, что количество бывших пленных на работорговческих рынках уменьшалось, так же уменьшалась доля взятых в плен путешественников и живущих недалеко от побережья свободных людей, обращенных в рабство пиратами и разбойниками. Наоборот, увеличивалось привлечение детей рабов, от которых ожидалось, что они как рожденные в доме рабы, будут особенно послушны; существенно возросло также число самообращения в рабство обедневших свободных людей. Доказаны случаи подкидывания свободнорожденных детей и продажа себя в рабство из-за нужды в Вифинии и Фригии. Короче говоря, можно утверждать, что внутри Италии при принципате число рабов уменьшилось. Однако это не отразилось на цене раба, как и раньше она была стабильной и в зависимости от квалификации, возраста, спроса и предложения составляла от 600 до 2 500 сестерциев.
В то время как уменьшалась доля рабов из областей по ту сторону границ Италии, число рабов из Германии и Эфиопии оставалось таким же небольшим, а вот эллинистический Восток, Греция, Фракия, Дакия, Северная Африка и кельтсткие районы Запада поставляли, как и раньше, большое число рабов. Учитывая опыт поздней Республики, они больше работали не в этнически однородных группах, а в специально смешанных, структурированных только по квалификации и строго надзираемых маленьких группах.
В сельском хозяйстве положение рабов зависело от величины предприятия и от организации труда, а также и от их функций. Еще в I в.н.э. были закованные рабы, которые содержались в каторжной тюрьме и применялись только на более простых, физически тяжелых работах. Но имелись наряду с этим опытные пастухи, селекционеры мелкого рогатого скота, специалисты по выращиванию фруктов, винограда, по изготовлению оливкового масла, были и надсмотрщики за группами рабов и даже управляющие. Тем не менее положение сельскохозяйственных рабов оставалось тяжелым, несмотря на некоторое улучшение по сравнению с ситуацией во времена поздней Республики. Личные контакты с собственником были таким же исключением, как и освобождение.
