— Если ты решил, что я думала о Джеке Рэе, значит, ты сам думал о Коринне, — сказала она ревниво.

— Нет. Хотя… — Джордж заколебался. — Не только о Коринне… Просто вспомнил твой вопрос о разнице между любовью и плотским вожделением. — Он вздохнул. — Если бы я мог навсегда стереть из памяти, забыть… Рут приложила палец к губам.

— Что бы с нами ни случилось, мы никогда не должны думать, что прошлое надо забыть, что оно загублено, — сказала она. — Конечно, там было разное…

— Что бы с нами ни случилось? — переспросил Джордж, но расспрашивать ни о чем не стал.

Рут была ему благодарна за это. На некоторые вопросы она все еще не могла ответить. Да, лорд Фицуотер любит ее, она любит его, но это не значит, что она стала больше подходить ему в жены, чем несколько лет назад. Ей нужно о многом подумать. Нужно время, чтобы окончательно поверить, что она действительно встретила человека — единственного в мире, — который никогда не причинит ей страданий.

— Кто научил тебя стрелять? — вдруг спросил Джордж.

Рут резко села — так неожиданно прозвучал этот вопрос. Она подняла голову и посмотрела на него. Озорная улыбка промелькнула по ее лицу.

— Впрочем, я и сам знаю, — заявил он прежде, чем она успела ответить.

— Джек Рэй! — Эти слова они произнесли одновременно, в один голос.

Рут рассмеялась и снова улеглась рядом с ним. Теперь они начали мерзнуть, и Джордж потянулся за одеялом и накрыл их обоих. Только две свечки еще горели — собственно, даже не горели, а догорали, — и светить им оставалось недолго.

— Я никогда не слышал, чтобы ты говорила о нем плохо, — спокойно сказал Джордж. — Из всего, что ты мне рассказывала о нем и о том, как состоялась ваша, как ты это называешь, сделка, я понял, что ты была привязана к нему. Во всяком случае, с ним тебе было спокойнее, чем в моих объятиях. — В последних его словах проскользнула нотка горечи.

— Он был добр ко мне, никогда не заставлял страдать, — медленно произнесла Рут, вглядываясь в прошлое. — Ты прав, Джордж. Особого наслаждения он мне дать не мог, но и боли мне не причинял. Заботился обо мне как мог. И был единственным, кто, дав слово, держал его. Подарил пистолет и научил им пользоваться, потому что, как говорил, он не всегда будет со мной, чтобы заступиться за меня. И верил, что я способна сама защитить себя.

— Как видно, этот парень лучше понимал тебя и твое положение, чем я тогда, — печально сказал он. — А его подарок выручил тебя и десять лет спустя. Я же никогда ничего не давал тебе такого, что помогло бы тебе в мое отсутствие.

Рут инстинктивно убрала руку с его груди, а пальцами другой схватилась за кольцо на безымянном пальце. Она почти испугалась своего непроизвольного жеста, но успокоилась, убедившись, что Джордж ничего не заметил. А если и заметил, то не подал виду.

— Тебе надо поспать, — сказал он с сожалением и стал подниматься. — Ночь уже на исходе.

— Нет, — тотчас отозвалась Рут, чувствуя, как во все закоулки ее души вползает ледяной ужас.

Ночь действительно проходила, а завтра ей предстоит принять так много решений… Но она перепугалась, что вот сейчас, прямо сейчас, прервется эта удивительная близость, истекут эти волшебные минуты. А вдруг эта ночь уже больше никогда не повторится?

Джордж успокоил ее, опустившись рядом. Она поняла: он испытывает те же чувства и ему тоже не хочется расставаться.

— У нас целый день впереди, — сказал он нежно. — Ты еще не приняла решения? Прошу тебя, не спеши. Мы можем посидеть в саду и посмотреть, как черные дрозды клюют прошлогодние яблоки. Миссис Роналдсон просто обожает черных дроздов. Она говорит, что они поют красивее всех других птиц. Я, правда, в этом не уверен. Мне они кажутся смешными птицами, всегда-то они озабоченно возятся и тревожно щелкают в кустах живой изгороди. Я больше люблю дрозда-дерябу. Он ведь поет даже в самые жестокие зимние ураганы. Я много раз видел эту птичку в саду; в непогоду она распевает так, будто нет в ее жизни большей радости, чем слышать вой метели и видеть хлопья снега на черном небе.

Слезы застлали взор Рут. Она чувствовала, что ее возлюбленный говорит о чем-то большем, чем выражено словами. Но она сдержалась и спрятала лицо у него на плече, чтобы он не заметил, как глубоко потряс ее своим рассказом.

— Как быть с Корой? — спросила она, чтобы переменить тему.

— Подождем известий из Бата, а до того ничего не станем предпринимать, — ответил Джордж. — Она написала матери, что с ней все хорошо, чтобы та не беспокоилась, но она не сможет вернуться в Бат, пока не узнает, чем закончится дело с Чарльзом. Она считает, что ее могут вызвать как свидетеля по этому делу. Вообще она храбрая девушка.

— А ты сказал ей, что случилось с Чарльзом?

— Да.

Рут почувствовала, как напряглись его мышцы, и сочувственно дотронулась до его руки. Он схватил ее кисть и ответил крепким и сильным пожатием.

— Думаю, узнав об этом, она даже успокоилась, — сказал он спустя несколько минут. — Хотя, конечно, это ее явно расстроило. Боюсь, что теперь ее какое-то время будут мучить кошмары.

— А тебе не будут сниться кошмары? — спросила Рут, подумав о том, сколько тяжелых и страшных минут пришлось пережить ему из-за этого дела, особенно из-за смерти Чарльза.

— Еще не знаю, — тихо ответил он, нежно поглаживая ее руку, и вдруг она поняла, что о смерти Чарльза он рассказал ей отнюдь не все. — Тебе пора спать, любовь моя. Надо немного восстановить силы, хотя бы для того, чтобы выйти в сад и послушать черных дроздов.

Рут закрыла глаза, все еще чувствуя легкие прикосновения его пальцев. Не сговариваясь, они решили не говорить пока о том, что занимало обоих. Подумаю об этом днем, решила она про себя. Сейчас она просто была не в силах размышлять на такую непростую тему.

Она видела, как сильно он желает этого, и прекрасно понимала, какое действие произведет на него отказ. Но непростое решение оставалось за ней. И он тоже понял это, когда, вернувшись в спальню — казалось, целая жизнь миновала с того момента, — застал ее на полу, возле постели, безутешно рыдающей.

Но он сказал, что хочет знать только одно — что она в безопасности. И когда Рут услышала его спокойное дыхание рядом с собой, она поняла, как мало о нем знает. Но, чтобы лучше узнать человека, не обязательно выходить за него замуж. Он сможет иногда навещать ее в «Толстом Коте». Возможно, даже будет останавливаться в гостинице. И они прекрасно могут встречаться там, не опасаясь скандала, который неминуемо разразится, заключи они брак.

И он получит… Что? Возможность видеть ее, но не прикасаться к ней? Да для него это будет пыткой, адским мучением, впрочем, как и для нее! Она вздохнула. Его рука, нежно ласкавшая ее до этого, замерла, будто он почувствовал, о чем она думает. Нет, , так терзаться самой и терзать его — это хуже всего, хуже брака, грозящего скандалом, хуже даже самой разлуки. Есть только два пути: быть вместе или навсегда расстаться. Иное невозможно.

Остается одно — расстаться. Ведь она категорически не желает быть его любовницей. Но правда также и то, что семь лет назад она пыталась убедить его, что это единственная форма отношений, которые они могут себе позволить. Семь лет назад… Но не сейчас.

Да, она была его любовницей, но нельзя использовать прошлое в качестве оружия против него. Он должен жить своей привычной жизнью, а ей довольно знать, что она не принесла ему беды.

Да и себе самой… Ведь если у них появятся дети, они не будут иметь право ни на что — ни на имя, ни на наследство, ни на уважение общества. Каждый сможет назвать их ублюдками! Что страшнее для сердца матери? И за что обрекать на муки невинные создания?

Нет, иного решения быть не может — они должны расстаться. Нельзя вовлекать в свои беды чистые души детей. Преступно заставлять их оплачивать своими страданиями, порожденными бесчестьем, краткие минуты собственного счастья.

И все же сейчас она не готова дать ему окончательный ответ. Она даже пыталась заговорить об этом, но смешалась, сознавая, что любое решение, какое ни возьми, невероятно тягостно.