Она взглянула на него, но ничего не ответила. Опять они ехали парами, в том же порядке, в каком начинали прогулку.
— Если вы не хотите помешать приятному флирту этих двух юных парочек, вам придется довольствоваться моим обществом и ехать в паре со мной, — начал он вроде бы весело, но закончил вполне серьезно: — Нам надо с вами обстоятельно все обсудить.
— Не о чем нам говорить… Не думаю, что между нами осталось что-то, что еще стоит обсуждать, — ответила Рут почти неслышным голосом.
— Рут, неужели вы действительно так думаете? А мне кажется, что нам всегда будет о чем побеседовать друг с другом.
Джордж говорил как бы шутя, но сомневаться в его глубокой искренности не приходилось. Рут снова на него оглянулась. Ее серые, широко раскрытые глаза были полны боли. Казалось, она смотрит на него для того, чтобы обрести успокоение.
Он слышал даже ее легкое дыхание.
— Любая моя попытка поговорить с вами заканчивается настоящей битвой. А ведь все, чего я хочу… — Здесь он умолк и, помолчав, тихо спросил: — Почему вы так боитесь, что я вновь вернусь в вашу жизнь? Вы думаете, я сломаю вашу судьбу, нарушу мирный ход ваших дней?
Неожиданно слезы подступили к глазам Рут, потекли по ее лицу. Она быстро отвернулась. Меньше всего ей хотелось, чтобы Джордж жалел ее. Особенно теперь. Нет, только не это!
— Рут!
— Хорошо, я отвечу вам. Я не хочу, чтобы вы вернулись в мою жизнь потому, что вы лорд. А я… Ну кто я? — заговорила она почти страдальческим голосом, не поднимая глаз. — Я больше не хочу быть вашей любовницей, Джордж, и никогда не стану ею. И если вы не можете быть просто моим другом, нам ничего другого не остается, как расстаться, согласитесь со мной.
Он ответил не сразу. Каждая секунда его молчания грозила потопить ее в бездне мрака и безысходного горя. Его молчание казалось ей достаточно красноречивым. Оно и было ответом ей. Она слушала перестук копыт и с тоскою спрашивала себя, что будет, если он вообще больше никогда не заговорит с ней.
Но все же он заговорил.
— Однажды мы уже были вместе.
— Но тогда мы были совсем молоды… и так глупы, — резко возразила Рут, быстро смахнув со щек слезы. Возможность говорить показалась ей облегчением. — К тому же я тогда мало думала о том, что ваш отец никогда не признал бы наш брак.
— Я не всегда поступал так, как хотелось моему отцу, — мягко сказал Джордж. — Впрочем, каюсь, это происходило не так уж часто. Это было одной из главных причин, почему мы с вами не могли спокойно пробыть дольше часа в той самой комнатке, где пережили столько счастливых минут.
— Ну, это все дела житейские, — нетерпеливо возразила ему Рут. — А вот брак — это уже нечто значительное. Вы не могли жениться на мне без того, чтобы не вызвать этим скандал в семействе.
— Ох, сколько же раз я это от вас слышал! — медленно произнес Джордж. — Неужели вы все еще думаете об этом?
— А как же! — воскликнула она, быстро взглянув на него и тотчас отвернувшись. — О чем же еще мне думать? Но становиться вашей любовницей я не хочу… не могу! По крайней мере не теперь. Я… — Ее голос дрогнул, и она замолчала, не делая попыток договорить.
В сравнении с утром сильно похолодало. Ветер настойчиво стал подбираться сквозь ткань ее щегольской амазонки к телу. Облака понемногу затягивали горизонт. Если всадники не поспешат, то, пока они доберутся до Бата, их изрядно вымочит.
— Нам надо догнать остальных, — сказала Рут. — Миссис Ренфрю не понравится, если Кора прибудет насквозь промокшей. Да и мистеру Гордону это тоже вряд ли понравится, хотя, полагаю, если она схватит насморк, это только помешает замыслам Чарльза Морто — яа… Хотя, конечно, я ни в коей мере не желаю ей заболеть… И, кстати, не мешало бы выяснить, куда запропастился этот Чарльз…
Рут бормотала все это себе под нос, только чтобы не умолкать, едва отдавая себе отчет в том, что именно она говорит. Она просто старалась перевести неприятный разговор в иную область, завести беседу о другом — все равно о чем, — лишь бы не было так больно, лишь бы уйти подальше от своих горьких мыслей.
— Рут, я не совсем понимаю, о чем вы говорите, — сказал Джордж, бесцеремонно прервав ее странный монолог. — Да и не особенно, честно говоря, хочу сейчас разбираться в этом… Посмотрите на меня. Ну просто… Просто, Рут, посмотрите на меня.
Она нехотя повернула к нему голову, не желая встретиться с ним взглядом, но и не имея сил отказать ему в просьбе.
— Рут, вы несколько раз заявляли, что не хотите больше быть моей любовницей, — сказал он. — Обещаю, что никогда больше не предложу вам этого. — Его губы дернулись, пытаясь изобразить невеселую улыбку. — Можете поверить моему слову, ведь даже отец никогда не сомневался в нем.
Рут смотрела вниз. Сердце ее неистово колотилось. Первым ощущением было, что не победу она одержала, а потерпела тяжелое поражение. Но ведь он исполнил то, чего она желала. Почему так переменчивы ее чувства? Нет, просто она добивалась от него гораздо большего, добивалась чего-то совершенно невозможного. Вместо того чтобы с благодарностью принять то, что он может ей предложить… Нет, она не должна…
Рут подняла глаза и встретилась с его ровным пристальным взглядом. Она всматривалась в черты такого знакомого ей лица. Карие глаза, которые всегда оказывались больше, чем она ожидала. Твердый, но в то же время чувственный рот. Четкая линия подбородка и этот, всегда присущий ему, небрежный вид властелина, вид человека, которому нет нужды повышать голос, чтобы его услышали.
Так, значит, теперь ей не надо говорить ему последнее «прощай»? Значит, они смогут увидеться вновь?
— Благодарю вас, милорд, — сказала она сухо. — Но сможете ли вы… Сможем ли мы остаться друзьями?
Улыбка осветила его лицо, золотистые искорки вспыхнули в его карих глазах. Это была улыбка нежности, если не любви.
Были времена, когда он постоянно смотрел так на Рут, еще до того как произошло то несчастное недоразумение, разлучившее их. Эта улыбка столь властно напоминала ей о прошлом, что ей с трудом верилось, что те времена навсегда миновали.
А вдруг она проснется и все это окажется лишь сном? Что, если ее дядя и Джек Рэй — всего лишь плоды ее воображения, не более серьезная помеха счастью, чем ночной кошмар?
Но если бы на свете не было дяди Джона, она никогда не попала бы в Сент-Джайлз и, значит, никогда не встретила бы Джорджа. Нет, нельзя изменить прошлое. Можно лишь жить воспоминаниями о нем.
— Это все, чего вы хотите? — спросил Джордж. — Быть только друзьями?
— Да. — Рут сама не верила себе, произнося это единственное слово.
Джордж подогнал своего гнедого ближе к серой лошади.
— В таком случае будем друзьями, — печально сказал он.
Рут минуту колебалась, затем подала ему руку. Она ощутила сильный жар его пальцев, когда они обменивались рукопожатием. Никогда, должно быть, она не почувствует больше его прикосновений, разве что когда будет официально подавать ему руку при встрече и прощании.
Сегодня она проглотила столько невыплаканных слез, что даже во рту сохранился устойчивый соленый вкус.
— Ну а теперь действительно пора догнать нашу компанию, — сказала она, подбирая поводья и пытаясь говорить как можно более деловито и бодро, хотя давалось ей это нелегко.
— Да, пожалуй… Но не так быстро, иначе вы не успеете объяснить мне, почему мы вот уже два дня так неутомимо опекаем мисс Рен — фрю, — сказал Джордж, когда они пустили лошадей легкой рысью. — Да, вот еще что. Поскольку я теперь ваш друг, мне предстоит узнать, куда мог запропаститься Чарльз. И не мешало мне бы для начала узнать, кто такой этот Чарльз?
Рут с сомнением взглянула на него. Джордж произносил все это столь естественно, выглядел так обыденно, будто трудный разговор, произошедший между ними, ровно ничего для него не значил.
— Чарльз — племянник мистера Нортона, — осторожно ответила она. — И я не заметила, чтобы мы с вами опекали мисс Ренфрю.
— Ну, вы-то определенно ее опекаете, — рассудительно сказал Джордж. — А мне всего лишь, как говорится, было с ней по пути. И я не собирался ехать задом наперед, чтобы изобразить ее гордо гарцующей на скакуне, в том духе, как мне посоветовал при случае сделать Майкл Гордон. Мне только хотелось бы знать, что означают все эти пританцовывания вокруг девчонки? В конце концов, Рут, разве друзья не доверяют друг другу? Почему бы вам не объяснить мне всю эту странную суету?
