Библиотекарша: Успокойся, успокойся. Ничего страшного. Не расстраивайся. Ты ведь Мелинда Сордино, так? Не волнуйся. Я отмечу, что ты присутствовала. Позволь объяснить тебе, что надо делать. Если ты думаешь, что можешь опоздать, просто попроси учителя выписать тебе разрешение на опоздание. Понимаешь? И не стоит плакать.

Она поднимает стопку зеленых бумажек – мой пропуск на-волю-из-этой-тюрьмы. Я улыбаюсь и пытаюсь выдавить «спасибо», но ничего не могу сказать. Библиотекарша уверена, будто меня переполняют эмоции из-за того, что она не стала на меня наезжать. Что близко к действительности. Подремать мне уже не удастся, поэтому я набираю кипу книг, чтобы доставить ей удовольствие. Возможно, я даже прочту одну.

Но блестящая идея родилась у меня не там и не тогда. Она озаряет меня, когда мистер Шея выслеживает меня в школьной столовой с целью получить домашнюю работу на тему «Двадцать способов выживания ирокезов в лесах». Я делаю вид, что не вижу его. Я продираюсь сквозь очередь у раздаточного прилавка, огибаю самозабвенно лижущуюся в дверях парочку и припускаю по коридору. Мистер Шея останавливается, чтобы пресечь нарушение правил приличия. Я направляюсь в то крыло, где учатся старшеклассники.

Я на чужой территории, Куда Не Ступала Нога Первогодка. Нет времени обращать внимание на устремленные на меня взгляды. Мистер Шея дышит мне в спину. Я заворачиваю за угол, открываю дверь и делаю шаг в темноту. Я держу дверную ручку, но мистер Шея до нее даже не дотрагивается. Я слышу, как его шаги постепенно стихают в конце коридора. Я шарю по стене рядом с дверью и нащупываю выключатель. Я не ввалилась в пустой класс; это старая подсобка уборщика, в которой воняет сырыми тряпками.

На задней стене встроенные полки, забитые пыльными учебниками и бутылками с моющим средством. Из-за штабеля веников и швабр выглядывают засаленное кресло и старомодный стол. Над раковиной, которая усеяна запутавшимися в паутине дохлыми тараканами, склонилось треснувшее зеркало. Краны настолько ржавые, что их невозможно повернуть. Похоже, уборщики уже давным-давно здесь не прохлаждаются. У них новая подсобка и кладовка рядом с грузовым отсеком. Его обходят стороной все наши девочки, чтобы на них лишний раз не пялились и не свистели им вслед. Эта подсобка заброшена – у нее нет ни названия, ни специального предназначения. Идеальное место для меня.

Я выкрадываю пачку разрешений на опоздание из стола Лахудры. Я чувствую себя лучше, гораздо лучше.

Сбежать с алгебры меня вынуждает не столько стремление присутствовать на собрании для подъема духа перед соревнованиями, сколько желание навести порядок в моей подсобке. Я принесла из дому несколько губок. Если уж сачковать, то не по уши в грязи. А еще я хочу пронести контрабандой одеяло и ароматические смеси.

Мой план состоит в том, чтобы вместе со всей толпой пойти в сторону спортзала, а затем нырнуть в туалет и пересидеть там, пока горизонт не очистится. Прошмыгнуть мимо учителей – не вопрос, но я забыла учесть наличие Хизер. Именно в тот момент, когда Туалет, моя Спасительная гавань, появляется в поле зрения, Хизер выкрикивает мое имя, подбегает ко мне и хватает за руку. Она прямо-таки лопается от Гордости за «Мерриуэзер», вся из себя раскрасневшаяся, возбужденная и счастливая. И она почему-то считает, будто я радуюсь не меньше ее. Мы идем стройными рядами на промывку мозгов, и она буквально не закрывает рта.

Хизер: Это так волнительно – собрание для подъема духа!!! Я сделала парочку лишних помпонов. Вот, возьми. Мы будем выглядеть просто классно, когда по трибунам пойдет волна. Спорим, у новичков больше всего энтузиазма, правда? Ты только представь себе, что должны чувствовать игроки футбольной команды, видя, как вся школа поддерживает их? Это такая жесть. Как думаешь, они сегодня победят? Обязательно победят, я знаю, что победят. Конечно, сезон был не из легких, но мы их расшевелим, ведь правда, Мел?

У меня так и чешется язык, чтобы съязвить, но этим ее точно не проймешь. От меня не убудет, если я схожу на собрание. И теперь есть кто-то, с кем я могу сесть рядом, а это уже очередная ступенька вверх по лестнице социальной адаптации. И что уж такого страшного может быть в этом собрании?

Мне хочется остаться у дверей, но Хизер волочет меня к трибунам, в секцию для новичков. «Я знаю этих парней, – говорит она. – Мы вместе работаем над газетой».

Газета? У нас есть газета?

Она представляет меня компании бледных прыщавых юнцов. Я с трудом узнаю парочку из них; остальные, должно быть, учились в других средних классах. Я приподнимаю уголки рта и при этом не кусаю губы. Уже небольшой прогресс. Хизер сияет от удовольствия и протягивает мне помпон.

Я расслабляюсь, самую малость. Девочка за моей спиной постукивает меня по плечу длинными черными ногтями. Она слышала, как Хизер меня представляла. «Сордино? – спрашивает она. – Ты Мелинда Сордино?»

Я поворачиваюсь к ней. Она выдувает черный пузырь жвачки и втягивает его обратно. Я киваю. Хизер машет рукой какому-то знакомому десятикласснику на другом конце зала. Девица пихает меня чуть сильнее. «А это не ты, случайно, вызвала копов на вечеринке у Кайла Роджерса в конце лета?»

Нашу секцию на трибунах моментально сковывает льдом. В мою сторону резко поворачиваются все присутствующие; такое чувство, будто сотни папарацци одновременно щелкают камерой. У меня холодеют руки. Я трясу головой. Еще одна девушка подает голос: «На той вечеринке арестовали моего брата. Его потом уволили. Поверить не могу, что ты это сделала. Идиотка».

Вы ничего не понимаете, говорит голос у меня в голове. Вот только плохо, что она не может это услышать. У меня перехватывает горло, точно гортань сжимают две руки с черными ногтями. Я так старалась забыть каждую секунду той проклятой вечеринки, и вот нате вам – я окружена толпой враждебно настроенных людей, которые ненавидят меня за то, что я просто обязана была сделать. Я не могу рассказать им, что́ на самом деле произошло. Более того, я сама боюсь посмотреть правде в глаза. У меня в животе рождается звериный рык.

Хизер тянется погладить мой помпон, но резко отдергивает руку. На минуту мне кажется, что она хочет защитить меня. Но нет, она и не думает. Ведь это нарушит ее План. Я закрываю глаза. Дыши, дыши, дыши. Ничего не говори. Дыши.

В спортзал с воплем вкатывается группа поддержки. Толпа топает ногами и дружно ревет. Я зажимаю уши руками и ору, чтобы дать выход этим звериным звукам и воспоминаниям о той ночи. Никто не слышит. Все слишком воодушевлены.

Оркестр начинает нестройно играть какую-то мелодию, и девчонки из группы поддержки подпрыгивают. Талисман Синих Дьяволов делает сальто назад и врезается прямо в директора, что вызывает настоящую овацию. Самый Главный улыбается и шутливо отмахивается от нас. С начала учебного года прошло всего шесть недель. У него еще сохранилось чувство юмора.

Наконец наши собственные Дьяволы вваливаются в спортзал. Мальчишки, которых в младших классах оставляли после уроков за драки, теперь за то же самое получают награды. Они называют это футболом. Тренер представляет членов команды. Я не могу отличить одного от другого. Бедолага-тренер держит микрофон слишком близко ко рту, и нам слышно, как он сглатывает слюну и тяжело дышит.

Девочка за моей спиной упирается мне в спину коленками. Они не менее острые, чем ее ногти. Я отодвигаюсь на край сиденья и не отрываясь смотрю на игроков. Девица, у которой арестовали брата, наклоняется вперед. Хизер увлеченно размахивает помпонами, а девица тем временем дергает меня за волосы. Я забираюсь чуть ли не на спину сидящего передо мной парня. Он оборачивается и бросает на меня косой взгляд.

В конце концов тренер отдает директору обслюнявленный микрофон, и Самый Главный представляет нас нашим же девчонкам из группы поддержки. Они синхронно разбегаются в стороны, и толпа впадает в неистовство. Жаль, что футболисты играют хуже, чем выступают наши чирлидеры.