Лев Толстой.

26 августа 1901.

Печатается по копировальной книге № 4, лл. 126—127. Дата Толстого нового стиля: в копировальной книге письмо находится после письма к Богатикову от 15 (по новому стилю 28) августа и перед письмом к Зутнер от 28 августа н. ст. Впервые опубликовано в газете «La vie nouvelle» 1901, от 14 декабря с предисловием Бурдери; в переводе на русский язык, под датой «26 августа ст. ст. 1901 г.», опубликовано в «Свободном слове» 1902, 2, столб. 7—8.

Ответ на письмо Э. Бурдери, пастора свободной реформатской церкви в Меше (Франция), от 15 августа н. ст. 1901 г. В этом письме Бурдери выражал сочувствие мировоззрению Толстого и его ответу синоду, а также обосновывал свой разрыв с римско-католической церковью, с семьей и друзьями и свою преданность французскому свободному протестантству.

¹ Луи Огюст Сабатье (1839—1901) — французский протестантский богослов.

1901 г. Августа 15/28. Я. П.

Chère Baronne,

Je vous remercie pour votre bonne lettre. Il m’a été très agréable de savoir que vous me gardez un bon souvenir.

Au risque de vous ennuyer en répétant ce que j’ai dit maintes fois dans mes écrits, et ce que je crois vous avoir écrit, je ne puis m’abstenir de vous dire encore une fois que plus j’avance en âge et plus je médite la question de la guerre, plus je suis convaincu que l’unique solution de la question est le refus des citoyens à être soldats. Jusqu’ à ce que chaque homme à l’âge de 20, 21 ans abjurera sa religion — non seulement le christianisme, mais les commandements de Moïse: tu ne tueras pas, et promettra de tuer tous ceux que lui ordon[n]era de tuer son chef, même ses frères et parents, comme le dit à toute occasion cet idiot bavard et cruel qu’on appelle Empereur d’Allemagne,¹ — jusqu’alors la guerre ne cessera pas et deviendra de plus en plus féroce, ce qu’elle devient de nos jours.

Pour que la guerre disparaisse il ne faut ni conférences, ni sociétés de paix, il ne faut qu’une chose: le rétablissement de la vraie religion et à la suite de cela le rétablissement de la dignité de l’homme.

Si la moindre partie de l’énergie qui est dépensée à présent pour les articles et les beaux discours dans les conférences et les sociétés de paix était employée dans les écoles et parmi le peuple pour détruire la fausse religion et propager la vraie, — les guerres deviendraient bientôt impossibles.

Votre excellent livre² a produit un grand effet en popularisant l’horreur de la guerre. Il faudrait à présent montrer au[x] gens que ce sont eux-mêmes qui produisent tous les maux de la guerre en obéissant aux hommes plus qu’à Dieu. Je me permet de vous conseiller de vous vouer à cette oeuvre qui constitue l’unique moyen d’atteindre le but que vous poursuivez.

En vous priant de m’excuser pour la liberté que je prends, je vous prie, chère Madame, d’agréer l’assurance de mes sentiments les plus distingués.

Léon Tolstoy.

28 Août 1901.

Дорогая баронесса,

Очень вам благодарен за ваше доброе письмо. Мне было чрезвычайно приятно узнать, что вы сохраняете обо мне хорошее воспоминание.

Рискуя надоесть вам повторением того, что я говорил много раз в своих писаниях и о чем, мне кажется, я вам писал, не могу воздержаться, чтобы не сказать вам еще раз, что чем дольше я живу и чем больше думаю над вопросом о войне, тем больше я убеждаюсь, что единственное решение вопроса — это отказ граждан быть солдатами. До тех пор пока каждый человек в возрасте 20, 21 года будет отказываться от своей религии — не только от христианства, но и от заповедей Моисея: не убий, и пока будет обещать убивать всех тех, кого ему прикажет убить его начальник, даже своих братьев и родителей, как говорит при всяком случае этот болтливый и жестокий идиот, называемый германским императором,¹ — до тех пор не прекратится война и будет становиться всё более и более жестокой, — такой, какой она делается в наше время.

Для того, чтобы не было войны, не надо ни конференций, ни обществ мира, а нужно только одно: восстановление истинной религии и, как следствие этого, восстановление достоинства человека.

Если бы самая малая часть энергии, которая тратится сейчас на статьи и на речи на конференциях и в обществах мира, употреблялась бы в школах и среди народа на уничтожение ложной религии и на распространение истинной, — войны скоро стали бы невозможными.

Ваша превосходная книга² произвела огромное действие в смысле внушения ужаса к войне. Теперь следовало бы показать людям, что они сами производят всё зло войны, повинуясь людям больше, чем богу. Позволяю себе посоветовать вам посвятить себя этой работе, которая представляет единственное средство достигнуть той цели, которую вы преследуете.

Прося вас извинить меня за смелость, которую я беру на себя, прошу вас, сударыня, принять уверения в совершенном почтении и уважении.

Лев Толстой.

28 августа 1901.

Печатается по копировальной книге № 4, лл. 128—129. Дата Толстого нового стиля: в копировальной книге письмо отпечатано перед письмом к Чирьеву от 15 августа. В ГМТ хранятся два черновика-автографа, одно без даты, другое датировано 25 августа 1901 г., по содержанию мало отличающиеся от последней редакции письма.

Берта Зутнер (1843—1914) — немецкая писательница, автор романа «Долой оружие». См. т. 68.

В письме от 14 августа 1901 г. Берта Зутнер выразила Толстому сочувствие по поводу отлучения.

¹ Об отношении Толстого к германскому императору Вильгельму II см. «Царство божие внутри вас», гл. VIII, «Патриотизм и правительство», гл. IV, «Не убий», письма к кн. Г. М. Волконскому от 4 декабря 1899 г. и к Л. Ф. Анненковой от 2 августа 1900 г., т. 72.

² В яснополянской библиотеке сохранился русский перевод Ф. И. Булгакова: «Против войны», СПб. 1891. См. т. 66, стр. 58—59.

1901 г. Августа 15. Я. П.

Милостивый государь,

Очень рад буду познакомиться с вами. Мы пробудем в деревне, Ясной Поляне, до первых чисел сентября. Что же касается проекта реформ высших учебн[ых] заведений, то я боюсь, что мое мнение об этом предмете не может вам быть ни полезным, ни интересным. Я полагаю, что наше правительство, имея в виду готовить для себя в высших учебн[ых] заведениях нужных ему чиновников — цель, не совместимая с истинным образованием, — никогда не разрешит разумной и свободной постановки образования. Conditio sine qua non истинного образования есть полная свобода как учащих, так и учащихся и их отношений между собой, а этого-то не хочет и не может допустить наше правительство, а потому и все проекты, подлежащие утверждению правительства, не могут достигнуть цели.

Благодаря вас за ваше доброе отношение ко мне, прошу принять уверения в моем совершенном уважении.

Лев Толстой.

15 авг. 1901.

Печатается по копировальной книге № 4, лл. 130—131.

Сергей Иванович Чирьев (р. 1850) — физиолог, профессор Киевского университета. В яснополянской библиотеке сохранились одиннадцать его книг, с надписями от автора.

В письме от 3 августа 1901 г. Чирьев просил разрешения приехать в Ясную Поляну, чтобы познакомить Толстого со своим проектом реформы высших и средних учебных заведений. Приезжал ли он, неизвестно.

1901 г. Августа 20—21. Я. П.

Как обидно было, что ты ехал уж и не доехал.¹ А было бы очень хорошо. Я не отчаиваюсь, и, может, ты выберешь времячко и приедешь. Мы едем, говорят, 5-го.² Я чувствую себя и не дурно и не хорошо. Сердце стучит не ровно и слабо временами, и ревматические боли в членах. Скучно, что очень много у меня нянек и мне нельзя жить, пока жив, — поехать к тебе, например, чего бы мне так хотелось. Мне совсем б[ыло] лучше, а потом rechute,³ а потом опять, так что ясно, что все подшипники сломались и зубья поломались, и одно починят, другое разладится. Благодарю бога, что это состояние мне не только не тяжело, но б[ыло] приятно вернуться к сознанию близкой развязки. Прости, что всё о себе болтаю. Про тебя постоянно думаю и за тебя чувствую. Боюсь, что ты упрекнешь меня в фразе или в том, что чужая болячка не болит, но это было бы несправедливо, и я все-таки скажу, что спасение как для всех нас, так и для тебя в твоем великом горе⁴ — сознание того, что оно от бога и что если оно от бога, то надо и можно нести его. Для того же, чтобы нести его, есть одно только средство: прощать и любить и жить не для себя, а для бога. Что делать, что то, что для меня истина, к[оторой] я живу, звучит фальшиво, п[отому] ч[то] она выражалась неискренно. Я другого не могу ни думать, ни чувствовать ни для себя, ни для тебя.