5 О книге Маковицкого см. письмо № 32, прим. 1.
6 Имя автора и название этого романа не установлено.
7 Письмо к А. М. Калмыковой от 31 августа (№ 103).
148. Шарлю Саломону (Charles Salomon).
1896 г. Октября 19. Я. П.
Cher Salomon,
Получил ваше первое письмо и сейчас второе. Очень вам благодарен за ваши труды по переводу моей статейки1 и помещению ее в печать. Я не сказал вам, что одновременно с посылкой к вам, я послал статью в Англию и Германию. Надеюсь, что французская выйдет не позже других, если же выйдет позже, то за то на меня не будут в претензии. Я всегда так делаю, предоставляя каждому печатать, когда и где он хочет.
Что касается моего мнимого романа,2 то я им теперь не занят и едва ли скоро кончу. Во всяком случае, если бы я написал что-либо художественное — что очень возможно — я буду очень благодарен вам и М-r Boyer,3 которому передайте мой привет, — если вы возьмете на себя труд перевода.
Revue Blanche,4 сколько я понял, проповедует содомизм, и, когда я прочел там эти статьи, да и другие, мне так сделалось противно, что не хотелось бы печатать там.
Очень сочувствую вашему горю.5 Вполне понимаю, п[отому] ч[то] испытываю нечто подобное. Желаю вам твердости, терпения и, главное, любви, чтобы перенести всё, что придется, так, чтобы не в чем было упрекнуть себя.
Благодарю вас за присылку трудов Musée social.6 Там много хорошего. Статья о конгрессе и немецк[ом] социализме прекрасная.7
Дружески жму вам руку,
Лев Толстой.
19 окт. 96.
Печатается по фотокопии. Впервые опубликовано в «Летописях», 2, стр. 158—159.
Шарль Саломон (Charles Salomon, 1863—1936) — знакомый Толстого, переводчик на французский язык ряда его сочинений. См. т. 52, стр. 348.
Ответ на письма Саломона от 2/14 и 14/26 октября 1896 г. В первом, отвечая на несохранившееся письмо Толстого, он просил его прислать для перевода и помещения в каком-нибудь французском журнале рукопись статьи «Приближение конца». Во втором он писал, что перевод статьи появится в газете «Journal des Débats», причем редакция дала понять, что «Приближение конца» будет напечатано только в расчете на публикацию в «Journal des Débats» перевода нового романа Толстого.
1 Статья «Приближение конца».
2 Речь идет о романе «Воскресение».
3 Бойе (Paul Boyer, 1864—1949), французский ученый, лингвист, профессор, затем директор Школы восточных языков в Париже, знаток русского языка, переводчик Толстого, лично познакомившийся с ним в Ясной Поляне в 1901 г.
4 «Revue blanche» («Белое обозрение») — литературный журнал, выходивший с 1891 г. до слияния с журналом «Revue» (впоследствии «Revue des revues») в 1903 г. В «Revue blanche» было напечатано несколько переводов статей Толстого.
5 Речь идет о неприятностях Саломона с братом.
6 «Musée social» («Социальный музей») — учреждение, занимавшееся изучением рабочего вопроса в Париже и издававшее одноименный периодический орган. Ш. Саломон был одним из учредителей «Musée social» и редактором журнала.
7 Отчет о четвертом международном социалистическом съезде в Лондоне в июле 1896 г. («Musée social» 1896, série В, стр. 65—96, без подписи). Статья Jean Bourdeau «La démocratie socialiste en Allemagne et la question agraire au Congrès de Breslau» («Социалистическая демократия в Германии и аграрный вопрос на Бреславльском конгрессе») — там же, стр. 105—140.
149. Начальнику Иркутского дисциплинарного батальона
(Г. Ф. Козьмину).
1896 г. Октября 22. Я. П.
Милостивый Государь,
Не зная Вашего имени и отчества, не зная даже Вашей фамилии, не могу обратиться в Вам иначе, как этой холодной и несколько неприятной, отдаляющей людей друг от друга формулой: Милостивый Государь, а между тем я обращаюсь к Вам по делу самому задушевному и желал бы обойти все те внешние формы, которые разделяют людей, а напротив, вызвать в Вас к себе, если не братское отношение, которое свойственно людям иметь друг к другу, то по крайней мере уничтожить всё предвзятое, которое может быть вызвано в Вас моим именем. Я желал бы, чтобы Вы отнеслись ко мне и к моей просьбе, как к человеку, о котором Вы ничего не знаете ни хорошего, ни дурного, и обращение которого к Вам Вы готовы выслушать с доброжелательным вниманием.
Дело, о кот[ором] я хочу просить Вас — в следующем:
В Ваш дисциплинарный батальон поступили, или должны в скором времени поступить, два человека, присужденные бригадным Владивостокским судом к трем годам заключения. Один из них — крестьянин Петр Ольховик,1 отказавшийся исполнять военную службу, потому что он считает ее противною закону бога, другой — Кирилл Середа,2 рядовой, сблизившийся с Ольховиком на пароходе и, узнав от него причину его ссылки, пришедший к тем же убеждениям, как и Ольховик, и отказавшийся от продолжения службы. Я очень хорошо понимаю, что правительство, не выработав еще соответственного особенностям таких случаев закона, не может поступать иначе, как так, как оно поступило, хотя я и знаю, что в последнее время высшее правительство, внимание которого было обращено на жестокость и несправедливость наказания таких людей наравне с прочими военными чинами, озабочено тем, чтобы найти более справедливые и мягкие средства противодействия таким отказам. Я знаю также очень хорошо, что Вы, занимая Ваш пост и не разделяя убеждения Ольховика и Середы, не можете поступать иначе, как строго исполняя то, что Вам предписывает закон; но все-таки я прошу Вас, как христианина и доброго человека, пожалеть этих людей, виновных только в том, что они исполняют то, что они считают законом божиим, предпочтительно перед законом человеческим. Не скрою от Вас того, что я лично верю не только в то, что люди эти делают то, что должно, но что, и очень скоро, все люди поймут, что эти люди делали великое и святое дело. Но очень может быть, что такое мнение Вам кажется безумием, и Вы твердо уверены в противном. Я не позволю себе убеждать Вас, зная, что люди серьезные и Вашего возраста приходят к известным убеждениям не с чужих слов, а своей внутренней работой мысли. Одно, о чем я умоляю вас, как христианина, доброго человека и брата моего, и Ольховика, и Середы — как человека, ходящего под одним с нами богом и имеющего придти после смерти туда же, куда пойдем и все мы, умоляю Вас не скрывать от себя того, чем отличаются эти люди (Ольх[овик] и Сер[еда]), от других преступников, не требовать от них исполнения того, от чего они отказались раз навсегда, не искушать их, вводя их этим в новые и новые преступления и накладывая на них новые и новые наказания, как поступали с несчастным, возбудившим всеобщее сочувствие и в высших сферах, Дрожжиным,3 до смерти замученным в Воронежском дисциплинарном батальоне. Не отступая от закона и от добросовестного исполнения своих обязанностей, Вы можете сделать заключение этих людей адом и погубить их, можете и смягчить в значительной степени их страдания. Об этом я умоляю Вас, надеясь, что Вы найдете эту просьбу излишней и что ваше внутреннее чувство, прежде меня, уже склонит Вас к тому же.
Судя по тому месту, кот[орое] Вы занимаете, я полагаю, что Ваши взгляды на жизнь и на обязанности человека совершенно противоположны моим. Не могу скрыть от вас, что я считаю Вашу обязанность несовместимою с христианством и желаю Вам, как я желаю всякому человеку, освобождение от участия в таких делах. Но, зная все свои грехи и прежние и теперешние и все свои слабости и дела, сделанные мною, я не только не позволяю себе осуждать вас за Вашу должность, но питаю к Вам, как ко всякому брату по Христу, совершенное уважение и любовь.
