1 См. в гл. XIII статьи «Так что же нам делать?» (т. 25) сравнение денег с «постоянным векселем, предъявляемым ко взысканию и погашаемым трудом бедняка».
2 «Так что же нам делать?». См. прим. 6 к письму № 15 от 25—27 апр. 1884 г.
3 Старинная карточная игра.
Отвечая в одном из дальнейших своих писем, от 25 сентября 1884 г., на слова Толстого в данном письме: «в ваших письмах мало простой любви ко мне, как к человеку, который любит вас», Чертков пишет: «я вас люблю, хотя вообще я мало люблю отдельных личностей... за исключением детей, и в особенности мальчиков, которых особенно люблю. Но вас я положительно люблю, хотя немножко и побаиваюсь. Вот вам ответ на ваше замечание относительно отсутствия в моих письмах простой любви к вам, как к человеку».
* 26.
1884 г. Сентября 22—23. Я. П.
Получилъ вчера ваши помарки и примѣчанія, милый Владиміръ Григорьевичъ. Вчера я только мелькомъ взглянулъ и прочелъ примѣчанія; и съ радостью могу сказать вамъ, что не только непріятнаго чувства не испыталъ, но напротивъ, почувствовалъ только большую любовь — интересъ къ вамъ. Нынче перечелъ мѣста, изъ к[оторыхъ] вымарано, съ тѣмъ, чтобы увидать — теряется ли смыслъ. Немножко есть; но за то съ другой стороны — много выигрываетъ. Я думаю, что для того, кто согласенъ съ основными моими положеніями, дальнѣйшіе выводы неизбѣжно вытекаютъ; но можетъ быть для нѣкоторыхъ, выводы эти преждевременны, и потому очень хорошо уничтожить ихъ. Твердо и ясно только то, до чего самъ дойдешь.
Теперь о предпослѣднемъ письмѣ вашемъ. Вы на слова, не мои, но Свящ[еннаго] писанія и Христа: не искушай Бога, говорите: а я хочу искушать Бога. Это нехорошо. Нельзя безнаказанно искушать Бога. Искушать же Бога значитъ не слѣдовать Его закону, велѣнію. Законы же и велѣнія Бога бываютъ написаны на бумагѣ, выражены словами. Въ этихъ велѣніяхъ возможно сомнѣніе, должно даже — большая осмотрительность. Другія велѣнія написаны въ нашихъ сердцахъ. И этимъ не всегда сразу надо вѣрить. Сердца наши могутъ [быть] испорчены и выдавать свое зa Божье. Но есть еще велѣнія, к[оторыя] написаны и въ книгѣ, и въ сердцѣ, и во всемъ существѣ нашемъ. Такія, напр., пища и трудъ, производящій ее, любовь къ родителямъ и дѣтямъ и брачная жизнь, производящая эти условія.1
Человѣкъ все можетъ: можетъ и застрѣлиться; но никакъ не можетъ безнаказанно отступить отъ закона, т. е. навѣрное онъ сдѣлаетъ себѣ хуже и не достигнетъ того, чего желаетъ.
Вы скажете: а если человѣкъ не имѣетъ призванія къ брачной жизни. — Если онъ не имѣетъ призванія, то не имѣетъ и похоти. — Вы скажете: а если онъ ненавидитъ эту похоть и хочетъ побѣдить ее? — Побѣдить похоть можно только однимъ путемъ — подите жить, какъ живетъ рабочій мужикъ — на его трудѣ и на его пищѣ. А живя такъ, какъ вы должны жить съ вашей матерью, бороться съ похотью это значитъ искушать Бога.
Ну вотъ, вы не разсердитесь за то, что я вамъ рѣзко высказываю свою мысль. Прощайте, обнимаю васъ.
Л. Толстой.
Полностью печатается впервые. Отрывок, с искажениями, напечатан в СK, стр. 82—83. На подлиннике пометка рукой Черткова: «23 сент. 84», означающая, вероятно, почтовый штемпель отправления. Датируя, исходим из того, что в письме Черткова от 26 сентября об этом письме говорится как о только что полученном.
Письмо это является ответом на два письма Черткова — от 9 и 10 сентября 1884 г. В первом из них Чертков отвечает на предыдущее письмо Толстого. «Я вам говорю всё сполна, — пишет он. — Ничего не скрываю. А если не всегда договариваю, то только потому, что вдруг становится противно и совестно так много останавливаться на себе. — Вы спрашиваете, отчего я не женюсь? Во-первых от того, что никого не люблю достаточно для этого. Во-вторых, потому что хочу в своей жене найти помощника, а для этого необходимо, чтобы мы оба одинаково понимали значение и цель жизни. В-третьих потому, что чувствую, что если бы и нашел подходящую мне жену, то именно такая жена, вероятно, очень не нравилась бы моей матери... Жениться же только с гигиенической целью я, разумеется, не хочу. Вы правы относительно скудной жизни и работы. Но мне кажется, что главное — воля, внутренняя борьба, а успех этого зависит от внутреннего настроения духа. Вы говорите — это испытывать бога. Но знаете ли, я именно это-то и хочу делать — испытывать бога, своего бога, свое представление о нем и свое общение с ним. Я убежден, что при верном сознании бога, при большем единении с ним, в воображении должно оставаться всё меньше и меньше места для плотских чувственных мыслей, самое искушение должно ослабеть. И это я на опыте замечал именно в такие периоды, когда я бывал ближе к богу. (Не знаю, допускаете ли вы такие выражения, как «ближе к богу» и «дальше от бога». Но я уже буду выражаться, как чувствую, — дело ведь не в терминологии.) А потому мне даже радостно, что я могу из такой скверной слабости извлекать довольно значительную пользу, а именно пользоваться ею для проверки, действительно ли я на дороге, или сбиваюсь с нее... — Мне очень интересно, что вы говорите о собственности. Много очень справедливого, но в общем меня ваш взгляд не удовлетворяет, может быть от того, что я его не достаточно понимаю... Если деньги — исполнительные листы, то мне кажется, что во всяком случае это такие исполнительные листы, по которым взыскание
уже произведено
, а потому их следует не рвать, а по возможности возвращать по принадлежности то, что было взыскано»... Затем, возвращаясь к вопросу о молитве, уже затронутому ранее в переписке с Толстым [см. письмо Толстого № 22, от 24 июля], Чертков говорит: «Я вчера получил из Англии письмо от своего друга, который 4 года тому назад должен был жениться на девушке, на которой я было хотел жениться. Она теперь опять согласилась выйти за него, но он не очень уверен, что она действительно его любит... Он просит меня молиться за них обоих, чего я делать не могу, потому что не верю в молитву об определенных вещах и за третьих лиц, хотя очень верю в пользу молитвы для самого молящегося». — В письме от 10 сентября, отвечая на предыдущее письмо Толстого, Чертков возвращается к вопросу о собственности: «Лев Николаевич, у меня есть к вам просьба, — говорит он. — Дайте мне прочесть продолжение вашей статьи о переписи [«Так что же нам делать»]. Мне нужна она для выяснения вопроса. Помню, ваша статья о переписи мне ужасно понравилась. С одним я тогда не вполне согласился — с тем, что вы говорите о деньгах. Но я тогда приписывал это некоторому увлечению в выражениях и понял так — что не в деньгах сила, суть, а в чувстве, которое побуждает человека помогать другому... Но теперь вы настаиваете на вашей мысли и повторяете, что именно деньги не могут вовсе помочь. Этого я не понимаю. Я вполне согласен с вами, что смешно желать помогать крестьянину, когда он настолько выше меня стоит и сильнее меня. В этом смысле я никогда не думал покровительствовать ему и всегда смотрел на него снизу вверх, с чувством, что мне следует учиться у него. Но как бы силен ни был человек, а бывают случаи, где и самое слабое существо может помочь ему... Когда крестьянина постигло какое-нибудь чисто внешнее несчастье — покража лошади, пожар, болезнь, — то я, имея деньги, могу весьма существенно помочь ему, и он признает и ценит эту помощь. Тут материальная помощь такая очевидная, осязательная, что я не думаю, чтобы вы ее отрицали»... — На оба эти письма Толстой ответил, как мы видим, не сразу. Ближайшим же побудителем к его письму явилась, судя по началу этого письма, присылка ему Чертковым рукописного или, вернее, гектографированного экземпляра книги его «В чем моя вера» с теми сокращениями, которые сделал в ней Чертков, и примечаниями к ним, сделанными, повидимому, с целью оправдать их в глазах Толстого. О времени отсылки этого экземпляра книги никаких указаний в письмах Черткова не имеется.
